– Говори.

– Вчера вечером меня здорово взяли в оборот. Через час или два после того, как ты меня высадил.

– Макбрайд?

– Нет, другой, суперинтендант. Притащил в участок в Данкреа и продержал до полуночи.

– А Макбрайда не было?

– Нет. Был еще один тип – врач. Незнакомый, ни разу его не видел. Брал у меня анализы. – Спейн скривился. – Вот жду что с минуты на минуту придут арестовывать. – Старик поднял стакан и как завороженный стал гонять по кругу янтарную жидкость. – Ты ведь и сам подставился, когда увез ее отсюда, – продолжал он.

– Возможно. Но я так и так обрубаю концы – ухожу в отставку.

– Извини, Фрэнк. Боюсь, это я загнал тебя в угол.

– При чем тут ты? – проворчал сержант. – Я уже давно подумывал. Хочется все это бросить.

Возникла неловкая пауза, затем Спейн заговорил опять: – Вчера вечером ты спросил, кто был со мной в июне в ресторане Лии.

– Именно, – кивнул Рекальдо.

– Это была моя сестра, мы близнецы. Пока ты не упомянул о ней, я считал, что это совершенно не важно. – Сержант насторожился. – Я разговаривал с ней сегодня рано утром. Ты был абсолютно прав.

– Насчет чего?

– Видимо, ее присутствие вывело миссис Уолтер из себя.

– Как тебе такое пришло в голову?

– Долгая история. Моя сестра – монахиня. Много лет провела в миссии в Африке. Но около шести месяцев назад попросилась в монастырь в Гэлтийских горах. При монастыре действует приют для слабоумных – – взрослых слабоумных. Это несчастные, которые оказались бездомными после того, как скончались их престарелые родители. Когда-то это было огромное заведение, а теперь в нем работает совсем немного людей; обитель становится все меньше и по территории, и по числу больных. Так вот, в приюте проживает девушка примерно восемнадцати лет. И, как оказалось, она является дочерью миссис Уолтер.

– Ты знал об этом в июне? – едва сумел выговорить Рекальдо.

– Нет. Вот об этом-то я и толкую. Впервые услышал сегодня утром. И сестра в июне тоже ничего не знала. Тот случай очень нас расстроил. Понимаешь, во время моего позора Мэри находилась в Африке и впервые столкнулась с подобным ко мне отношением. Когда услышала, что сказала миссис Уолтер, не знала, что и подумать. Разумеется, она была в курсе, почему я оставил священнический сан – я ей писал. Всегда был с ней честен, никогда ничего не скрывал. Однако в тот вечер она услышала нечто совершенно для себя неожиданное, растерялась и начала во мне сомневаться. В собственном брате! Наверное, это стало самым суровым моим испытанием. С тех пор мы с ней почти не разговаривали. – Рука старика дрожала, когда он наливал себе новую порцию виски.

– Жизнь – неумолимая штука, – беспомощно пробормотал Рекальдо.

– Аминь, – отозвался Спейн и, помолчав, продолжил: – Самое странное, что сестра не имела никакого отношения ни к той девушке, ни к миссис Уолтер. Она жила в небольшой общине совершенно отдельно от приюта. И связала одну с другой совсем недавно – разговорилась с монахиней, которая двадцать лет работала в подобном заведении в Нью-Йорке. Когда я позвонил сегодня утром, сестра мне передала этот разговор. Американский приют закрылся, и миссис Уолтер договорилась, чтобы ее дочь перевели в Ирландию вместе с той монахиней, которая ухаживала за девочкой с самого детства. Девушка совершила переезд под ее присмотром.

– Что с ней не в порядке?

– Какие-то нелады с мозгом. Похоже, она либо вообще не владеет речью, либо говорит очень мало. Мэри считает, что мать во время беременности заразилась корью. Но это только догадка. – Спейн надул губы.

– Не владеет речью? Хочешь сказать, что она глухонемая? Это согласуется с тем, какие последствия в подобных случаях вызывает корь?

– Не спрашивай. Я передаю лишь то, что сказала мне сестра. Девушка не может говорить. Мэри утверждает, что корь способна также вызывать нарушения зрения. Но у этой девушки с глазами, слава Богу, все нормально.

– Каким образом миссис Уолтер узнала твою сестру?

– По одежде. Нынешние монахини больше не ходят в прежнем облачении, но те, что постарше, сохранили, хоть и в разбавленном виде, остатки былых традиций: темно-синее платье серебряный крест на шее, на голове нечто вроде платка. И что самое главное, все монахини старшего поколения одеваются одинаково. А молодых там немного. Вот и суди… – Спейн тяжело вздохнул. Рекальдо поставил на стол стакан.

– Ты утверждаешь, что миссис Уолтер оговорила тебя потому что сама боялась огласки? Не хотела, чтобы люди узнали что она родила неполноценного ребенка? Прости, Джон, но в этом нет никакого смысла.

– А я и не ищу смысла, – раздраженно отозвался старик. – Ты спросил, с кем я был в ресторане в тот вечер, и намекнул что это может быть важно. Я тебе ответил.

Они посмотрели друг на друга.

– Я до сих пор так считаю, – проговорил сержант. – Вот только понять бы, что к чему. Кто был в тот вечер с миссис Уолтер?

– О'Дауд. И еще один мужчина. Но того я не узнал. Примерно моего возраста.

– Никаких догадок» кто он такой? Нет? А кто еще присутствовал в ресторане? Можешь припомнить?

Спейн на мгновение задумался.

– Вэл Суини и еще три-четыре человека, выходивших с ним на яхте. Видел их в тот день под парусом, но никого конкретно не запомнил.

– Что-нибудь можешь сказать о девушке? Как она выглядит?

– Не пришло в голову поинтересоваться. Сестра только сказала, что она милая бедная крошка.

– Известно, кто ее отец?

– А вот об этом я спросил. Нет.

– Этот монастырь где-то поблизости от Тарле?

Спейн удивленно поднял голову.

– Да. Как ты догадался? Совсем рядом. На Суире у местечка под названием Тумайлборрис.

– Ух ты! – Восклицание вырвалось из самых глубин сержантской души. – – Мать ее навещала? – мягко спросил он.

– Редко.

– А она ездила к матери?

Старик пожал плечами и покачал головой:

– Не спрашивал.

– Я почти уверен, что эта девушка была здесь во вторник.

– Ты так считаешь? Во вторник? А в какое время? – Судя по выражению лица, Спейн был удивлен и совершенно сбит столку.

– Примерно в то же, когда вы с Гилом плавали на лодке. Вспомни, ты предупредил меня, что ниже по течению притопленное дерево. Миссис Уолтер и О'Дауд находились на борту «Алкионы», яхты Суини. И с ними была девушка.

– Ох! – встрепенулся старик. – Это ведь имя девушки!

– Что ты сказал?

– Мэри называла девушку Алкионой Уолтер. Если я правильно расслышал… Совершенно забыл, что яхту переименовали. Так ты говоришь, «Алкиона»? – Джон уставился в пространство; Рекальдо давно его знал и не сомневался: он больше не проронит ни слова, пока все как следует не обдумает. «Алкиона»… Сержант ощутил прилив волнения. Или это была тревога? Он протянул старику мобильный телефон.

– Позвони сестре и уточни, ездила ли девушка во вторник к матери.

– Звони сам. – Спейн продиктовал по памяти телефон. – Спроси сестру Агнес, она ухаживает за девушкой.

Сестра Агнес ответила утвердительно и без всяких дополнительных вопросов добавила:

– Думаю, поездка была неудачной. Мистер О'Дауд привез ее обратно. Он был в совершенном смятении, а Алкиона до крайности возбуждена. До сих пор не может прийти в себя. О Господи, извините, сэр, мне надо бежать. – Связь внезапно оборвалась.

Рекальдо замер. Сидел не шевелясь, но его мозг бешено работал. Спейн будто провалился в другой мир.

Вот, значит, в чем дело. О'Дауд специально упомянул Тумайлборрис. Хитрец пытался установить, известно ли полицейским о существовании дочери погибшей, которую, как теперь выяснилось, зовут Алкионой. Он отвез ее обратно в приют на своей машине. Уж не он ли ее отец? Не это ли привязывало его к Эванджелин? Вроде бы все сходилось, однако Рекальдо не спешил поверить.

Потому что в Тумайлборрис вела еще одна ниточка: некто по фамилии Мур-Робертсон тоже жил в этом месте. Как свидетельствовала Роза О'Фаолейн, с убитой его связывало искусство. А может быть, не только это? Да, многое сходилось, но отдельные фрагменты не вязались друг с другом. Рекальдо резко поднялся.