- Goed... - похвалил Головина Корнелиус Тромп, заметив стремительный ход галер боярина Алексея Петровича, сближавшихся с судами неприятеля.

    Атака галер стала окончательным актом боя - свинцовым градом пушки и картечницы сметали с палуб неприятельские команды и десант, одно за другим суда османов захватывались неистовыми казаками Степана Разина, который бесшабашной яростью своей увлекал за собой товарищей. Вскоре галеры обоих противников столкнулись между собой в жестоком бою. Головин заранее приказывал щадить гребцов на турецких кораблях, но всё же несколько османских галер утонуло или сгорело вместе с несчастными, нашедшими в мучительной смерти избавление от своей тяжкой доли. Наконец, разинцами была взята головная шебека, на которой был обезглавлен командовавший эскадрой османский флотоводец. Это была победа. Лишь одному паруснику, подставившего своего товарища под бомбы с кораблей Тромпа, удалось избежать гибели и удрать в сторону открытого моря - все остальные корабли и суда османов были захвачены или потоплены. Невольников немедленно расковывали и освобождённые, среди которых были венгры, поляки, казаки и венецианцы, исступленно набрасывались на пленённых русскими моряками мучителей, предавая их смерти.

    А затем настало время и той части десанта, что турки успели высадить на берег. Осознавшие незавидное своё положение османы устремились прочь от берега, пытаясь уйти от наседавших на них солдат и казаков, высаженных с галер Головиным. Прибрежные каменистые холмы и зелёные степные луга ещё долго покрывали тела тех янычар, кто не сумел спастись от мушкетной пули. Едва передохнув после боя, капитан Головин, оставив казаков делить трофеи и охранять бывших невольников, с большей частью галер, поспешил в Корчев, чтобы его воины смогли присоединиться к обороняющим город товарищам. Но и там осаждённые уже праздновали успех - несмотря на захват турками одного из недостроенных фортов, рязанцы и армавирцы сумели отбить натиск османов, рассеяв нападавших выстрелами в упор. Кое-где дошло и до рукопашной схватки, в которой отличились мужики-строители, изрубившие топорами и насадившие на колья хвалёных янычар, прорвавших оборону на фланге. Однако организовать преследование отступивших от фортов турок воевода Дашков не сумел, за что удостоился резких слов от возбуждённого победой Головина. В итоге едва не сцепившихся бородачей пришлось разнимать адмиралу Тромпу, который заставил обоих выпить вина за победу русского оружия, после чего воевода и боярин прилюдно помирились и крепко обнялись.

    Голландский адмирал был не столь радостен, сколь его русские товарищи по оружию - в сражении серьёзно пострадал корабль 'Орёл', получивший серьёзные повреждения и несколько пробоин в корпусе. На корабле погибло более двух десятков моряков и пушкарей, многие были ранены. Корнелиус винил капитана 'Орла', курляндца Дитмара Матсена, в том, что он излишне сблизился с турецкими кораблями, не сумев принять во внимание большую дальнобойность русских пушек по сравнению с турецкими. В тот же день в Азов была отправлена галера с донесением государю о великой победе на море над турками. О первой победе русского флота на отвоёванных берегах Чёрного моря.

    - Теперь либо турки захотят мира, либо пришлют больший флот... - сам с собой рассуждал хмельной Тромп, раз за разом поднимая наполняемую слугой чарку в воздух, когда кто-то из русских начинал выкрикивать очередные здравицы на пиру по случаю победы, продолжавшимся далеко заполночь.

    Дорога домой, на берега Ангары, заняла у ангарцев больше времени, нежели недавнее путешествие на Волгу. На сей раз у Грауля и Карпинского не было необходимости спешить к установленному сроку. Поэтому во время пути по Сибирскому тракту у товарищей было достаточно времени обдумать и, главное, осмыслить прямое приглашение Ордина-Нащёкина об утверждении на московском, а теперь, стараниями Никиты Ивановича, и на виленском троне, сибирского кандидата. Радиоотчёт о встрече с Афанасием Лаврентьевичем был отправлен из Нижнего сразу после прощания с боярином. В этом коротком сообщении нужно было лишь успокоить Ангарск - мол, всё ситуация держится под контролем, поводов для беспокойства нет, остальную информацию доведём на собрании после прибытия в столицу Сибирской Руси. Сам тракт радовал - дорога в Сибирь год от года хорошела, на неё, словно на связующую нить, нанизывались новые городки, посёлки. Среди тайги вырастали маковки деревянных сельских церквушек, а затем и вздымались каменные колокольни городских соборов. В безлюдных прежде местах появлялись торжища, постоялые дворы, походившие на те, сделанные под старину гостинично-банные комплексы, кои Грауль прежде видел в Карелии во время отпуска. От Сибирского тракта отходили и иные дороги, которые Павлу привычно было именовать стратегическими. Так, некоторые из них вели на застраиваемые крепостицами берега Иртыша, на осваиваемый с помощью десятка ангарских специалистов Рудный Алтай, в Кузнецкую степь.

    В конце марта небольшой ангарский обоз на трое суток задержался на одном из постоялых дворов близ окраин Томска. Местные воеводы захотели встретиться со знатными представителями соседней державы, пригласив Грауля и Карпинского посетить воеводскую усадьбу, что находилась внутри Томского кремля. Стены Томска, его укрепления, стоявшие на южном мысу Воскресенской горы, возвышающейся над правым берегом реки Томь, вызывали у гостей искреннее уважение. Прежде город не раз подвергался нападениям и джунгарских вассалов, а с недавнего времени и их соперников - телеутских князей Коки и Мачика. Стрелецкий гарнизон, томские казаки и поселенцы всякий раз отбивали атаки неприятеля с большим для него уроном, заставляя врагов уважать имя русское в этих землях. Телеуты, дважды разгромленные томичами и верными им местными племенами, три года назад приняли русское подданство, послав своих представителей к великому царю урусов, и с тех пор Томск перестал быть пограничным городом. А длящаяся в Джунгарии почти что с десятилетие клановая война за власть способствовала дальнейшему продвижению Руси на юг Сибири - один за другим переходили в русское подданство улусы, прежде платившие дань джунгарам, переметнувшиеся теперь к новой силе.

    Приглашение воевод, естественно, было принято, но вначале, после устройства на Ангарском дворе Томска, Карпинский посетил, что называется, фирменный магазин ангарских товаров. Он представлял собой огромный склад, в пристройке к которому находились стенды с закреплёнными на них образцами имеющихся в наличии товаров - тут можно было купить всё, начиная от гвоздя, топора и шила и заканчивая увеличительной трубой, однозарядной винтовкой и картой той или иной местности Сибири, которая принадлежала Руси.

    Там, в магазине, к Карпинскому сразу же подошёл директор торговой точки - Макар Осипов, бывший мальчик на побегушках при купеческом приказчике, сбежавший с торговым караваном в Ангарию. После учёбы в школе, а затем и на экономическом факультете АГУ, Макар попал на стажировку в один из магазинов Енисейска, где добросовестный продавец проявил смекалку и самостоятельность. Вскоре Осипову была доверена должность заместителя директора красноярского магазина, а спустя год он возглавил томский филиал Ангарского торгового дома.

    - Пётр Алексеевич, вас купцы ярославские спрашивали, - заговорил Макар, - прознали, что ваш обоз в городе. Только тут были...

    - И чего же они от меня хотят? - рассматривая стенд с развешанными на нём пилами и фуганками, проговорил Карпинский.

    - Винтовки купить желают! - развёл руками директор.

    - Разве они не знают правила? - посмотрел на молодого управленца Пётр. - Или у них экспедиция?

    - Знают, - кивнул Осипов. - Я лично всё рассказал, что да как - что винтовки заказаны под походы, русским государем утверждённые - на Аляску да острова алеутов да в остроги саянские.