- То братья Разины подбили товарищей галеру ту увесть! Вона - Иван, Степан да Фрол! - рассказывая о том случае князю Барятинскому, довольно щерившийся атаман Корнилий Яковлев кивал на трёх молодцев. - На галере той коих турок зарезали, а коих и попленили. А ишшо христьянским рабам, что в цепях были, свободу дали! А Степан первый на борт ступил, он и голову турского живота лишил!

    Позже, с жалостью оглядев освобождённых галерников, воевода отрядил их в обоз, а братьям Разиным велел дать по серебряному рублю.

    А тем временем основная часть армии развёртывалась согласно утверждённому плану, первым делом произведя рекогносцировку местности будущих осадных работ и расположения полков. При этом уже в первый день прикрывавшие штабных офицеров драгуны отогнали и рассеяли несколько ногайских ватаг, осмелившихся приблизиться к ним. Начштаба воеводы князя Черкасского Лазарь Паскевич внёс несколько изменений в план осады, сочтя негодными некоторые из ранее предоставленных ему карт Азова и окрестностей. Уделил внимание ангарец и возможной вылазке части турецкого гарнизона в первые дни осады, вместе с атаманом Яковлевым они составили удобные для врага подходы к лагерю и в вечерних сумерках казачьи патрули заняли там наблюдательные посты. Лазарь не ошибся - с наступлением темноты турки устроили вылазку из крепости, надеясь пленить кого-нибудь из русского войска. Думая, что пришедший под старые стены крепости неприятель, не успевший ещё устроиться, будет беспечен и самонадеян, они сурово просчитались. Патруль донцов, подползший к земляному валу, засёк турок и сумел скрытно сообщить о том. Огородившийся обозными повозками русский лагерь не спал - несколько полков, назначенные в караул, были наготове, ожидая схватки ежечасно. Турецкий отряд, подкрадывающийся к повозкам, перед которыми были разложены костры, был внезапно освещён ярким светом прожекторов и почти что весь расстрелян, а пытавшиеся бежать - зарублены. Так азовский гарнизон лишился почти что двух сотен воинов. Лишь малую часть их оставили для расспросов. Оставшаяся часть ночи прошла спокойно. А уже с рассветом в стане русского войска закипела работа - команды солдат от каждого полка, а также обозные мужики занялись обустройством лагеря. Кто-то сооружал полковые лазареты и рыл ямы для сооружения над ними отхожих мест. Другие насыпали валы, где устанавливались осадные орудия, наполняли землёй плетневые туры, оборонявшие воинов от турецких пуль. Пленных ногайцев заставили собирать юрты, захваченные донцами во множестве. Вырытые полуземлянки застилали шкурами и циновками - словом, всё делалось для того, чтобы избежать болезней среди солдат. Но всё же Паскевич надеялся на скорую сдачу крепости, полагаясь на сильную артиллерию. Ангарский воевода посоветовал Черкасскому покуда не начинать рытьё минных галерей под бастионы, посоветовав дождаться результатов бомбардировки Азова. Пальбу начали двухпалубные корабли, а затем уральские гаубицы заговорили и с дюжины галер - остальные ушли западнее - сторожить устье Дона. Первые бомбы врезались в северную стену, затем за дело взялись пушки и мортиры на суше. После долгих часов беспрестанной пальбы уже во многих местах старых стен из местного известняка появились повреждения, была частично обрушена одна из башен, повреждены минареты, а в городе начались пожары. В обед артиллерией был сделан перерыв, а после недолгого отдыха и чистки стволов обстрел продолжился. Вечером изрядно повреждённые стены внезапно для их защитников осветились ярким светом. Это прожектора, установленные на валах и кораблях нацелили свои лучи на крепость, после чего бомбардировка продолжилась, столь же сильная и яростная, как и днём. Наутро, в крепость, над которой стояло зарево пожаров, князь Черкасский направил парламентёров с предложением о сдаче. Яков Куденетович обещал сохранить жизни защитников города, если сдача будет подтверждена без излишнего промедления, иначе обстрел будет продолжен и тогда никакой пощады туркам ждать не придётся. Главный воевода, чьи чёрные глаза сверкали лихим пламенем, широкими шагами мерил покрытую травой землю перед входом в свой шатёр. Только что вернулись парламентёры, доложив, о просьбе турок дать им чуть времени. Черкасский рыкнул от недовольства, хотев уж было дать отмашку пушкарям, но, увидев спокойное лицо своего начальника штаба, повременил. Остановившись вдруг и заложив руки за спину, князь снова подошёл к ангарскому воеводе, осмотрев его с таким интересом, словно и не разговаривал с ним только что:

    - Небось не выдержат турчане, Лазарь Миронович?

    - Обожди с час, Яков Куденетович, - степенно отвечал Паскевич. - А после снова начнём. Но только, думаю я, раньше они сдадут Азов.

    - Так и поглядим, - буркнул князь, взявшись осматривать крепость в увеличительную трубу.

    И снова ангарец оказался прав - не прошло и получаса, как из-за разбитых ворот и каменных завалов показалась процессия знатных турок. Их пропустили до шатра воеводы, а атаман донцов немедля прислал добрых толмачей. Вокруг шатра собрались офицеры и сдерживаемые ими солдаты, с интересом оглядывающие гостей. Вычурные одежды их, грязные да обгорелые, вызывали усмешки у нижних чинов, которые то и дело осмеивали парламентёров. Но лишь одного окрика Черкасского хватило для того, чтобы прекратить обидные реплики и смех - солдаты унялись и вскоре разошлись по своим делам, к тому же близилось время обеда.

    Турки сдали крепость. В городе князь разрешил остаться лишь жившим тут грекам, а все остальные должны были его покинуть. Кроме того, Черкасский задержал в плену две тысячи вражеских воинов - необходимо было очистить крепость и город от многочисленных трупов, затушить пожары и расчистить улицы. Только после этого воевода обещал им свободу. Между тем Паскевич посоветовал Якову Куденетовичу начать отвод части войск от Азова. Ещё в Воронеже решено было оставить в усиленном артиллерией Азове шесть полков солдат и три роты драгун - на случай попыток отбить крепость. Пора было и начать раздачу земли стрельцам, коих государем решено было поселить на Дону, на устраиваемой Азовской линии укреплённых поселенений. К тому же было ещё время распахать и засеять придонские луга. Семьи стрельцов, выехавшие вместе с ними из Москвы, сейчас находились в Тамбове, ожидая своей участи.

    - Воевода князь! Яков Куденетович! - обратился после вечернего пира к хмельному Черкасскому Паскевич. - Что будешь с полоном делать? Отпустишь ли в Крым?

    - Не лучше ль перебить их к чертям? - нахмурил брови крепко стоявший на ногах князь. - Иль утопить?

    - Разве не обещал ты им свободы? - опешил Лазарь.

    Воевода в ответ рассмеялся, а потом крепко обнял ангарца, поблагодарив его:

    - За усилие твоё да за пушки, что заводы теперь льют, благодарствую тебе да царю твоему Соколу! Пусть здрав он будет многие лета! А за турок тех не переживай! Завтра и решим. Устал я...

    Следующим утром, посадив многих пленников на галеры и струги, флотилия вышла в Азовское море. Среди кораблей была и турецкая галера, захваченная Степаном Разиным сотоварищи. На неё посадили турецких военачальников и самых знатных горожан, за вёсла взялись янычары, коих приковали, как ранее прикованы были истязаемые рабы. Она должна была последней подойти к приближающемуся скалистому берегу близ древнего града Корчева, за этим зорко следила дюжина ангарцев с соседней галеры, с которой на турецкое судно в нужное время были перекинуты мостки. К оробевшим туркам перешли двое, а остальные взялись за мушкеты. Одетые, словно лекари в чумное время, оказавшиеся на турецкой галере ангарцы прошли на её корму, где один из них открыл лоснящийся на солнце стальной чемоданчик.

    - Ну что, Савва, - глухим тоном проговорил один из них другому. - Твоя сторона правая, моя левая. Время нас рассудит.