Феба распечатала одну дымовуху и залихватски сунула в рот, как «Мальборо».

— Невозможно.

— Почему?

— Ты еще маленькая, чтобы понять.

— Я старше, чем ты.

— Все равно не поймешь, — отрезала Феба, попыхивая дымовухой.

«Мы любим играть в классики, прыгать через скакалку. Мы с моей лучшей подругой Фебой знаем столько разных игр», — писала Джули.

За два дня до своего десятилетия Феба решила отвязаться «на небольшой вечеринке, только ты и я, Кошка  [5]», в пустующем отеле «Довиль», чьи рассыпающиеся останки купило новое стильное казино под названием «У Данте».

Обвисшая дверь на Сент-Джейкоб-авеню была слегка приоткрыта, и худая как тростинка Феба без труда проскользнула внутрь. Как следует долбанув ногой по двери, она заставила створку отойти настолько, чтобы толстенькая Джули с ее увесистой продуктовой сумкой тоже смогла протиснуться.

В подвале было темно и сыро, воняло, как из помойной ямы. Они поднялись по стонущей лестнице в ресторан под названием «Аку-Аку». Пол был усеян битым стеклом, на столах — грязные белые скатерти и кругом, словно выпавший снег, толстый слой пыли. Феба скинула армейский рюкзак матери на ближайший стол и извлекла из него шесть алюминиевых баночек, обтянутых полиэтиленом. У Джули все похолодело внутри. Это была не кола.

— Откуда это у тебя? — спросила она.

Пиво. «Будвайзер».

— Халява. — Феба придвинула запыленный стул и плюхнулась на него. — Для воров все бесплатно. — Противоположная стенка была оклеена фотообоями с изображением каменного идола в окружении пальм, явно на каком-то экзотическом острове. Синие волны облизывали песчаный берег, такой чистый и белый, словно из сахарозаменителя. — Давай мотнем туда когда-нибудь. — Феба вынула из упаковки две баночки. — Мы же не можем провести всю свою жизнь в этом вонючем городе. — Она открыла банку пива, продев тонкий палец в ушко крышки.

— Неплохая идея, — кивнула Джули. Глаза у идола были в форме полумесяцев, словно окошки на дверях двух поставленных рядом сараев. Пухлые губы образовывали ровный круг. Феба успела выдуть полбанки.

— «Буд» — самый класс, Кошка, я тебе говорю. То, что надо. — Удовлетворенно рыгнув и довольно улыбаясь, она тыльной стороной ладони вытерла «усы».

Джули открыла сумку и выложила на стол остальные компоненты пиршества: коробочку цукатов, упаковку шоколадных крекеров, большую бутылку диетической колы, а также четыре завернутых в фольгу пакетика «Тейстикейк Крампетс».

— Хорошая подборочка, высший класс. — В три жадных глотка Феба выхлебала остатки пива. — Эй, подруга, знаешь, как я себя сейчас чувствую, знаешь как? Я себя чувствую пьяной! Попробуй, детка, покайфуем вместе.

Джули открыла свою баночку и набрала полный рот. Ее передернуло. Ощущение было такое, словно на языке заплясали муравьи в туфлях на шпильках. Скривившись, она глотнула.

— Д-да.

— Вот. что значит жизнь, а? — Феба захохотала как чокнутая и открыла вторую банку «Буда». — Значит, так, пока я пьяная, я могу тебе откровенно сказать, какая ты на самом деле чудачка, стопроцентная законченная чудачка. Ты чудила, Кошка.

— Я? Это я чудила? А ты вот с моста писаешь!

— Вчера вечером я подслушала, как наши предки говорили, что у тебя какая-то миссия. Это еще что такое, колись.

— Я не знаю… — Она и правда не знала. Хотя, возможно, это как-то связано с мамой.

— Да знаешь, расскажи, никаких секретов.

— Наверное, это то, что превращает девочку в девушку.

— Да ты что?

— Ага.

«Тейстикейк Крампетс» были упакованы по три вместе. Три сказочных кирпичика бисквита с прослойкой из ирисочной глазури. Феба одним махом умяла всю упаковку, запивая пирожные пивом.

— «Буд» — это то, что надо, — пролепетала она, ковыляя к стене, словно шла босиком по раскаленному асфальту. — Остальные «Крампеты» оставим на потом.

— С днем рождения, Феба.

— Спасибо, Кошка. У меня важное сообщение. Угадай какое.

— Какое?

— Меня сейчас стошнит. — Феба расплылась в дурацкой улыбке, и ее вывернуло прямо на фотообои.

Джули подскочила. Каменного идола теперь украшала борода из блевотины.

— У-у, Феба, ты жива? — В ресторане и так воняло нестерпимо, так что стараниями Фебы ситуация не усугубилась.

— Вот черт, пиво слишком теплое, в этом все дело. — Феба стянула с ближайшего стола засаленную скатерть и утерлась. — Никогда не пей теплого пива, теперь будешь знать.

— Теперь буду знать.

Джули уже хотелось домой, но Феба заупрямилась, настаивая, что вечеринка еще только началась. Вместе они исследовали верхние этажи «Довиля», бродя по заваленным обломками штукатурки коридорам, глотая пыль, вдыхая затхлый воздух. Они кричали «жопа» и «писька» в лифтовую шахту и от души веселились, когда эхо послушно вторило им.

— Давай разделимся, — предложила Феба. Стоя на одной тоненькой коричневой ноге, поджав другую, словно цапля, и наклонившись в пустую шахту, она напоминала ножницы. — Ты пойдешь по верху.

— Это еще зачем?

— Так интереснее. Кто найдет что-нибудь прикольное, тот получит остальные «Крампеты».

— «Крампеты»? Тебя же стошнило.

— Наоборот, желудок прочистился. Самый раз хорошо поесть.

— А в каком смысле «прикольное»?

— Ну, не знаю. Что-нибудь действительно стоящее. Встретимся в холле через полчаса. Что-нибудь прикольное, не забудь.

Все комнаты были похожи одна на другую. Повсюду битое стекло, изгрызенные крысами ковры, голые матрацы с торчащими пружинами, напоминавшие иллюстрации сложного перелома или еще какой-нибудь страсти из скаутского пособия по оказанию первой медицинской помощи. Джули решила для себя, что отель напоминает один из тех самых папиных кораблей, какой-нибудь «Уильям Роуз» или «Люси II», выброшенный на скалы. А может, она неправильно представляет себе появление Бога? Это могло бы с таким же успехом произойти и на земле, не обязательно под водой. Бог даже может появиться прямо здесь, в одной из комнат. Что, если из раструба душевого шланга польется Божественный свет и примет форму мамы?

Джули прошлась по ванным — нигде ничего. Из душа даже не капало. Когда она попробовала спустить воду в унитазе, в бачке зашипело и заклокотало так, словно «Довиль» не мог безболезненно выполнить даже самую простую функцию.

Комната 319. Джули посмотрелась в зеркало. Глаза бирюзовые, как вода в заливе Сомерса, длинные темные волосы лежат беспорядочной копной, словно мех на костюме крысы-оборотня из Трансильвании, который тетя Джорджина подарила Фебе на Хэллоуин (Феба частенько отправлялась в нем в казино постоять на подхвате за карточным столом и приносила домой полные карманы четвертаков). Круглое личико, на лбу едва заметный шрам, аккуратный, слегка вздернутый носик, словно эльф ущипнул. Но главным ее достоинством была кожа, золотисто-медовая, как спелое яблоко.

Из 319-й Джули прошла в спортзал. Или в то, что от него осталось. Сквозь стеклянный потолок светило солнце, мириады пылинок плясали в его лучах вокруг турника и сломанной трапеции. Кольца уныло свисали с потолка, словно петли виселицы. Полуразрушенная перегородка отделяла спортзал от пустого теперь бассейна, огромного, как разрытая могила ископаемого динозавра.

Там, где дно бассейна углублялось, в пластмассовом пляжном шезлонге сидел человек.

— Привет. — Его бархатный голос, усиленный эхом, казалось, заполнял все помещение. На незнакомце был красный махровый халат и в тон ему красные плавки. Глаза скрывались за черными солнцезащитными очками. — Добро пожаловать в мое казино. — В одной руке он держал стакан чая со льдом, в другой — книгу. — Не бойся, детка.

— Вы, должно быть, заблудились, мистер, — если он двинется к ней, она запросто удерет: их разделял целый бассейн, — казино в соседнем здании.

— Так было до недавних пор, а теперь мы расширяемся. Мы снесем эту чертову развалюху и развернемся круче всех на Променаде. — Незнакомец высунул язык, свернул его трубочкой и принялся вылавливать из стакана кубики льда. Наконец ему это удалось. — Знаешь, детка, управлять казино непросто. Столько хлопот: левые счета, поддельные квитанции, фальшивые жетоны. Глупо платить больше налогов, чем необходимо на самом деле, правда? — Он захлопнул книгу и вытащил из кармана халата маленькую серебряную коробочку. — Можешь называть меня Эндрю Вайверном  [6]. Вообще-то имен у меня превеликое множество. А ты Джули Кац, так?