– Когда их признают виновными, – уверенно ответил он.

Прокурор поправила очки и ответила, что подобные вещи невозможно предсказать. Один из обвиняемых, по фамилии Коса, уже сидел в тюрьме. А вот для второго, Рампеле, это первая судимость. И еще он, Тобела, не должен забывать, что обвиняемые вовсе не имели намерения убивать ребенка.

– Что значит – «не имели намерения»?

– Они заявят, что никакого ребенка не видели. Они видели только вас.

– Какой им дадут срок?

– Десять лет, может, пятнадцать. Наверняка не скажу.

Он долго сидел и молча смотрел на нее.

– Такова система, – сказала женщина, как бы оправдываясь и пожимая плечами.

За день до начала судебного процесса он приехал на своем пикапе в Умтату, потому что ему нужно было купить пару галстуков, куртку и черные туфли.

Он стоял в новой одежде перед большим зеркалом.

– Круто, очень круто! – похвалил продавец, но Тобела не узнал себя в зеркале – лицо было незнакомым, а щеки и подбородок – он не брился со дня гибели мальчика – поросли густой седой бородой. Он выглядел безобидным и мудрым, как отшельник.

Глаза завораживали его. Неужели это его глаза? Они не отражали света, как если бы были внутри пустыми и мертвыми.

Всю вторую половину дня он неподвижно лежал на своей кровати в отеле, закинув руки за голову, и предавался воспоминаниям.

Пакамиле в сарае за домом в первый раз доит корову – пальцы его напряжены, он слишком спешит, дергает за соски. Огорчается, что молоко никак не выходит… Но вот наконец на пол под углом падает первая струйка молока, и мальчик торжествующе кричит: «Тобела! Смотри!»

Маленькая фигурка в школьной форме, которая ждет его каждый день, – носки спущены, рубашка вылезла из брюк, непропорционально большой рюкзак за плечами… Радость в глазах всякий раз, когда он видит подъезжающий пикап. Если Тобела приезжал за ним на мотоцикле, Пакамиле сначала оглядывался по сторонам – он хотел убедиться, что мотоцикл видят его друзья. Только он ездит домой на таком классном байке!

Иногда у него ночевали друзья; четыре, пять, шесть мальчишек таскались по двору хвостом за Пакамиле.

– Все эти овощи посадили мы с папой! Смотрите, папа сам посадил люцерну!

Вечер пятницы… Для детей в гостиной расстелены надувные матрасы. Дом ходит ходуном… Тогда дом был полон… Полон.

Пустота давила на Тобелу. Как тихо! Какой разительный контраст по сравнению с тем, что было при Пакамиле! В душе Тобелы зрел вопрос: что дальше? Он пытался уйти от ответа, но полностью заглушить вопрос не удавалось. Тобела долго размышлял о том, как будет жить дальше, но пока понимал лишь одно: Мириам и Пакамиле были смыслом его жизни. А теперь у него ничего не осталось.

Он встал только раз – в туалет и попить воды. Потом снова лег. Под окном шипел и плевался старый кондиционер. Тобела уставился в потолок. Скорее бы прошла ночь! Завтра суд.

Обвиняемые, Коса и Рампеле, сидели рядом и нагло смотрели ему в глаза. За ними стоял адвокат, высокий, атлетически сложенный индус в черном костюме и лиловом галстуке. Пожалуй, он выглядел излишне пестро.

– Мистер Мпайипели, судя по вашим словам, вы фермер.

Тобела промолчал, потому что не услышал в словах адвоката вопроса.

– Это так? – Голос у индуса был мягкий, вкрадчивый, негромкий – как будто он беседовал со старым приятелем.

– Да, так.

– Но ведь это не совсем верно?

– Не понимаю, что…

– Мистер Мпайипели, сколько времени вы пробыли так называемым фермером?

– Два года.

– А чем вы занимались до того, как переключились на сельское хозяйство?

Женщина-прокурор вскочила и поправила очки на носу.

– Протестую, ваша честь! Профессия мистера Мпайипели не имеет никакого отношения к делу.

– Ваша честь, биография свидетеля имеет отношение не только к достоверности его показаний, но также и объясняет его поведение на автозаправочной станции. У защиты есть серьезные сомнения в версии событий, изложенной мистером Мпайипели.

– Продолжайте, – кивнул судья, белый мужчина среднего возраста, с двойным подбородком и румяным лицом. – Отвечайте на вопрос, мистер Мпайипели.

– Чем вы занимались до того, как переключились на сельское хозяйство? – повторил адвокат.

– Был разнорабочим в фирме, торгующей мотоциклами.

– Сколько времени?

– Два года.

– А до того?

Сердце у него забилось чаще. Тобела понимал, что не должен медлить с ответом и проявлять неуверенность.

– До того я служил телохранителем.

– Телохранителем, значит.

– Да.

– Давайте еще ненадолго углубимся в историю, мистер Мпайипели, а потом вернемся к вашему ответу. Чем вы занимались до того, как вы, по вашим словам, служили телохранителем?

Где, интересно, он раздобыл сведения?

– Я был солдатом.

– Солдатом?

Тобела не ответил. В костюме и при галстуке было жарко. По спине стекали струйки пота.

Индус порылся в лежащих перед ним документах и вытащил из кипы бумаг несколько листков. Подошел к прокурору и протянул один ей. То же самое он повторил с судьей, а еще один листок положил перед Тобелой.

– Мистер Мпайипели, по моему мнению, вы, как бы это помягче выразиться, немного лукавите.

– Возражаю, ваша честь! Защита запугивает свидетеля, и вопросы не имеют отношения к делу! – Прокурор прочла документ, и ей стало не по себе. В ее голосе послышались визгливые нотки.

– Протест отклонен. Продолжайте!

– Мистер Мпайипели, мы с вами можем целый день жонглировать словами, но я слишком уважаю суд и не допущу ничего подобного. Позвольте мне вам помочь. Вот здесь у меня газетная вырезка, – адвокат помахал в воздухе документом, – в которой говорится, цитирую: «Мпайипели состоял в „Копье нации“,[4] получил спецподготовку в бывшем СССР и бывшей Восточной Германии, до недавнего времени был связан с наркосиндикатом в Кейп-Флэтс…» Конец цитаты. Речь в статье идет о некоем Тобеле Мпайипели, которого два года назад разыскивали власти в связи со внезапным… снова цитирую: «подозрительным исчезновением важного осведомителя».

Прокурор вскочила, но перед тем метнула на Тобелу испепеляющий взгляд, как будто он ее предал.

– Ваша честь, я протестую! Свидетель не является обвиняемым…

– Мистер Сингх, объясните суду, куда вы клоните?

– Сейчас, ваша честь. Я прошу всего лишь несколько секунд вашего драгоценного времени.

– Продолжайте.

– Мистер Мпайипели, речь в статье идет о вас?

– Да.

– Извините, я вас не слышу!

– Да!

– Мистер Мпайипели, я утверждаю, что ваша версия произошедшего на автозаправочной станции столь же уклончива и так же грешит пробелами, как и ваша биография в вашем изложении.

– Что?..

– Вы – высококвалифицированный военный, получили отличную подготовку, участвовали в партизанской войне, были террористом…

– Возражаю, ваша честь, – это не вопрос.

– Протест отклонен. Дайте ему закончить, мадам!

Прокурор села и покачала головой. На лбу, за очками в золотой оправе, появилась глубокая морщина.

– Как будет угодно суду, – ответила она, хотя, судя по ее тону, она не была согласна с мнением судьи.

– Кроме того, вы, по вашим словам, два года служили телохранителем. Повторяю, телохранителем! Замечу, вы работали на некоего крупного наркодельца… Как пишут газеты…

Женщина-прокурор снова встала, но судья ее опередил:

– Мистер Сингх, вы испытываете терпение суда. Если хотите представить доказательства, дождитесь своей очереди.

– Приношу вам искренние извинения, ваша честь, но свидетель, который принес присягу, а потом лжет, оскорбляет суд…

– Мистер Сингх, избавьте меня от разъяснений и задайте свидетелю свой вопрос!

– Как вам будет угодно, ваша честь. Мистер Мпайипели, каковы были конкретные цели полученной вами военной подготовки?

– Я проходил ее двадцать лет назад.