Литмир - Электронная Библиотека
A
A

На светлом фоне сводчатого выхода чётко вырисовывалась фигура Пода, низко припавшего к земле.

– Не своди с меня глаз, – так он ей сказал, и Арриэтта тоже послушно сжалась в комок.

Она вновь увидела сверкающий золотом каменный пол холла – он уходил далеко-далеко от неё, – увидела края ковров, лежащих как многоцветные острова на расплавленном море солнца, и ещё дальше она увидела во всём великолепии солнечного света открытые парадные двери – словно вход в волшебную страну, о которой она мечтала всю жизнь. За дверями была трава – настоящий лес, и где-то высоко – колеблемые ветерком зелёные ветки деревьев.

Глаза Пода сделали полный круг.

– Подожди! – шепнул он. – И смотри в оба.

И вдруг его не стало.

Арриэтта следила за тем, как он катится по залитому солнцем полу, быстро, как мышь или уносимый ветром листок… и внезапно она увидела его маленьким. «Но ведь он не маленький, – сказала она себе, – он на полголовы выше мамы». Она заметила, как он обогнул коричневый коврик для ног у порога и скрылся в тени у двери. Казалось, он превратился в невидимку. Арриэтта смотрела и ждала. Было совсем тихо. Вдруг в часах, в тёмной пустоте над её головой, раздался какой-то звук – не то скрип, не то скрежет, – а затем послышался бой. Часы пробили три раза, неторопливо, звучно. «Нравится вам это или не нравится, – казалось, говорили они, – но сейчас три часа, ровно три».

Внезапное движение у дверного порога, укрытого в тени, – и Арриэтта снова увидела Пода: с мешком в руках он стоял у коврика для ног, который доходил ему до колен, золотисто-коричневый, как ржаное поле. Арриэтта увидела, как он взглянул на часы, затем поднял руку.

Ах, какие тёплые были каменные плиты пола, по которым она бежала… каким радостным – солнечный свет на её лице и руках… каким страшным – необозримое пространство вокруг! Под подхватил её, прижал к груди и ободряюще похлопал по спине.

– Ну же, ну же, – сказал он, – отдышись… Вот и умница!

Всё ещё задыхаясь, Арриэтта поглядела вокруг. Она увидела огромные ножки стула, вздымающиеся вверх, увидела укрытую тенью нижнюю сторону сиденья, словно балдахин над головой, увидела гвозди, и брезентовые ленты, и болтающиеся кое-где концы шёлковой обивки, и бечёвку; она увидела крутые обрывы ступеней, огромными уступами уходящие в высоту, увидела резные ножки стола и тёмную пещеру под сундуком. И всё это время в тишине звучал голос курантов, отсчитывающих секунды, вселяя в неё уверенность и покой.

А потом Арриэтта обернулась и посмотрела в сад. Она увидела гравийную дорожку, устланную цветными камнями величиной с грецкий орех, и пробивающиеся среди них кое-где зелёные травинки – прозрачные от солнца зелёные копья. Позади дорожки она увидела крутой травянистый склон, за ним – густую живую изгородь, а за изгородью – фруктовые деревья в цвету.

– Вот тебе мешок, – хриплым шёпотом сказал Под, – пора браться за дело.

Арриэтта послушно стала выдёргивать из коврика для ног волокна; они были жёсткие и очень пыльные. Под работал быстро и методично; набрав пук волокон, он тут же клал его в мешок.

– Если придётся внезапно убегать, надо, чтобы не осталось никаких следов, – объяснил он ей.

– Больно рукам, да? – сказала Арриэтта и чихнула.

– Мне нет, они у меня загрубели, – ответил Под, и Арриэтта снова чихнула.

– Пыльно, да? – сказала она.

Под выпрямился.

– Нет смысла дёргать там, где волокно свалялось, – сказал он, глядя на неё. – Нечего удивляться, что тебе больно рукам. Послушай, – добавил он через секунду, – оставь. Ведь ты первый раз в жизни поднялась наверх. Посиди на ступенях и полюбуйся.

– Ах, нет… – начала Арриэтта. «Если я не буду помогать, – подумала она, – папа не возьмёт меня в следующий раз».

Но Под настаивал.

– Мне даже лучше самому всё надёргать, – сказал он. – Могу выбрать то, что надо, понимаешь? Ведь щётку-то делать мне.

Глава восьмая

Ступени были тёплые, но крутые. «Если я спущусь на дорожку, – подумала Арриэтта, – мне потом будет не взобраться обратно». Поэтому несколько минут она сидела спокойно. Но вот она заметила скобу для сапог.

– Арриэтта, – негромко позвал её Под. – Куда ты подевалась?

– Я спустилась по скобе, – ответила она.

Под вышел из холла и посмотрел вниз.

– Ладно, – сказал он, – но помни: никогда не спускайся по тому, что не прикреплено. Представь: кто-нибудь из них подойдёт и переставит скобу на другое место… Как ты попадёшь обратно?

– Она слишком тяжёлая, чтобы её переставлять, – сказала Арриэтта.

– Может быть, – ответил Под, – но сдвинуть её всё же можно. Понимаешь, что я имею в виду? Есть правила, дочка, и тебе нужно выучить их назубок.

– Эта дорожка, – спросила Арриэтта, – идёт вокруг всего дома? И склон тоже?

– Да, – ответил Под. – Ну и что из того?

Арриэтта поковыряла землю носком красной лайковой туфельки.

– Моя решётка, – объяснила она. – Моя решётка, верно, сразу за углом. Моя решётка выходит на этот склон.

– Твоя решётка! – воскликнул Под. – С каких это пор решётка стала твоей?

– Ты не разрешишь мне, – продолжала Арриэтта, – зайти за угол и позвать маму через решётку?..

– Нет, – сказал Под. – И думать не смей об этом. Никаких решёток! Никаких «зайти за угол»!

– Тогда мама увидела бы, – продолжала Арриэтта, – что со мной всё в порядке.

– Ну ладно, – сказал Под и улыбнулся. – Только быстро. Я тебя здесь посторожу. И не кричи.

Арриэтта пустилась бежать. Дорожка была хорошо утрамбована, и её легкие туфельки, казалось, совсем не касались камней. Как замечательно бегать! Под полом не побежишь – там ходишь, ползаешь, пробираешься, но не бежишь. Арриэтта чуть не пробежала мимо решётки, но вовремя увидела её, сразу, как завернула за угол. Да, это была она – почти у самой земли, глубоко врезанная в старую стену дома; перед ней зеленело неровное пятно плесени.

Арриэтта подбежала к решётке.

– Мама! – закричала она, прижав нос к железным прутьям. – Мамочка!

Она подождала немного и снова позвала. На третий раз Хомили услышала её и подошла к окну. Волосы её были растрепаны, в руках она с трудом несла крышку от банки из-под солёных огурцов, полную мыльной воды.

– Фу-ты, – сердито сказала она, – и напугала же ты меня! Что случилось? Что ты тут делаешь? Где твой отец?

Арриэтта дёрнула головой направо.

– Там, за углом… у парадной двери.

Она была так счастлива, что ноги её, не видные Хомили, сами собой плясали по земле. Наконец-то она по другую сторону решётки… снаружи… и глядит оттуда внутрь!

– Да, – сказала Хомили, – они всегда распахивают настежь парадные двери в первый весенний день. Ладно, – деловито продолжала она, – беги теперь к папе. И скажи ему, что, если двери в кабинет открыты, я не буду возражать против кусочка красной промокашки. Отойди-ка, мне надо выплеснуть воду.

«Вот откуда здесь плесень, – подумала Арриэтта, во всю прыть направляясь к отцу, – от воды, которую мы выплёскиваем через решётку».

Под облегчённо вздохнул, увидев её, но, когда она передала ему слова Хомили, нахмурился.

– Как, она думает, я заберусь на конторку без шляпной булавки? Промокательную бумагу снизу не подберёшь, надо забираться наверх; пора бы ей уже это знать! Ну пошли. Поднимайся сюда.

– Позволь мне остаться внизу, – умоляюще произнесла Арриэтта. – Самую чуточку. Пока ты не кончишь. В доме никого нет. Кроме Неё.

– Кто знает, а вдруг Она вздумает встать с постели и спуститься с палкой вниз? Кто знает, а вдруг миссис Драйвер не ушла сегодня из дома… Может быть, у неё голова болит? Кто знает, а вдруг мальчишка всё ещё здесь?

– Какой мальчишка? – спросила Арриэтта.

На лице Пода отразилось смущение.

– Какой мальчишка? – неопределённо повторил он и затем продолжал: – Может быть, Крэмпфирл?..

– Но ведь Крэмпфирл не мальчишка, – сказала Арриэтта.

– Да, – согласился Под, – его мальчишкой не назовёшь, нет, – он немного подумал, – не назовёшь его мальчишкой. Нет, он не мальчишка… не совсем!.. Ладно, – сказал Под, уходя внутрь, – побудь там ещё немножко. Только никуда не уходи!

9
{"b":"161637","o":1}