— Бретт Кроуз не похищал Сью! — закричала Фиби. Для нее это было очевидно.

— Конечно, еще ничего не известно, и он может доказать свою непричастность к этому делу, — неуверенно сказал Бобби. — Я знаю, в это трудно поверить, но кто может поручиться за мысли другого?

У Фиби было доказательство того, что Бретт не совершал преступления, — он провел ту ночь с ней. Но кто мог поддержать ее? Бретт не принадлежит к семье, подобной семье Стефансенов, да и его мать чужая в Конуэе. Да и сам Бретт выглядит не слишком благопристойно в глазах горожан: его длинные волосы раздражают, громкий смех шокирует. А таких здесь, в тихом провинциальном Конуэе, не любят. Им будет легко поверить, что Бретт — похититель детей. Если только не будет другого подозреваемого.

Так рассуждала Фиби сама с собой. Она его алиби, и только она. Но если она решится заступиться за него, весь город будет посвящен в тайну происшедшего прошлой ночью. А она этого не хотела. Они не поймут, как можно в семнадцать лет любить и отдаться любимому на сыром берегу бухты. И, разумеется, отец не оценит ее жертвы.

— Ты знаешь, что люди говорят о Бретте Кроузе, Фиби? — Боб продолжал так, как будто вина Бретта уже доказана. — Он ужасный негодяй и никогда не знаешь, что он выкинет в следующую минуту.

— Но он не делал этого! — вновь вскрикнула Фиби, однако гораздо тише и менее раздраженно, чем в первый раз. Боб внимательно посмотрел в ее лицо, бледное и измученное.

— Ты что-то знаешь и не говоришь мне?

Фиби знала, что ей не следует признаваться в том, что она была с Бреттом этой ночью. Она любила его, но никак не думала, что эта любовь заставит ее рисковать друзьями, семьей и будущим. Может быть, ей не придется спасать его, может быть, он даже не нуждается в этом. Кроме того, Сью пропала всего лишь сутки назад. Она может найтись в любой момент.

— Нет, Бобби. Я ничего не знаю, — солгала Фиби, с трудом узнавая собственный голос. Откуда ее брат может знать, что Бретт — добрый, нежный, страстный? От воспоминания о пережитом ею упоительном наслаждении ее охватила дрожь. Больно было думать, что Сью похитили в то самое время, когда они оба испытывали дикую, неистовую страсть.

В последующие дни в городе творилось что-то невообразимое. Всеобщий поиск хоть каких-нибудь следов ничего не дал. Жители находились во власти страха и негодования по поводу бессилия полиции. Им нужен был виновный. Преступление Бретта не было доказано, но в городе нашлись такие, которые хотели во что бы то ни стало покарать «этого негодяя». Среди них был и ее отец.

— Я говорю тебе, он подлец, — ревел громовым голосом Боб Стефансен-старший. — Я не хочу слышать и видеть его. Я запрещаю тебе подходить к нему.

Испуганная и растерянная, Фиби обдумывала все случившееся. Она не могла выйти ночью, как договорилась с Бреттом. Конуэй — маленький городок, и нельзя было ступить и шагу, чтобы это не стало тут же известно всем и каждому. Но Фиби все же забежала к Бретту по дороге из школы и, увидев его, обомлела.

Его серые глаза были наполнены такой щемящей тоской, что невыносимая боль пронзила и ее сердце.

— Я ждал тебя прошлой ночью, — сказал он, и Фиби услышала в его голосе упрек.

— Я не смогла выйти, — нервничая, ответила Фиби.

Почему, ну почему это должно было произойти?! Она бросила взгляд на его мускулистое тело и вспомнила, что он заставил ее почувствовать там, на пляже. Она любила его и хотела испытать это блаженство снова. Но она боялась бешеной злобы своего отца и презрения горожан.

— Ты знаешь, они считают меня замешанным в эту историю со Сью Флайд, — сказал Бретт.

Она подняла на него глаза. Он ухмылялся, но Фиби почувствовала за этой усмешкой страх и напряжение.

— Шеф полиции пока тебя ни в чем не обвинил, — сказала она, сдерживая желание протянуть руки и обнять его.

— Спасибо и на этом, — пробормотал Бретт, и она вздрогнула.

Фиби приготовилась сказать, что обязательно расскажет всю правду, если шеф полиции бросит его в тюрьму, но тут она мельком увидела, как ее отец вышел из магазина.

— Извини, но я должна идти, — сказала она, нервно оглядываясь назад. Бретт проследил за направлением ее взгляда и увидел Боба Стефансена. В его глазах вспыхнул гнев, он все понял.

— Ты все наврала мне, так? — озлобленно вскрикнул он, и каждое его слово разрывало сердце Фиби на куски. — Ты никогда не любила меня, а лишь использовала и теперь выкинула, как вчерашнюю газету.

— Ты не понял... — запротестовала Фиби, но Бретт перебил ее.

— Я все отлично понял, — резко закончил он.

Он повернулся и ушел. И хотя сердце Фиби разрывалось на части, она не попыталась остановить Бретта. Она смотрела вслед его удаляющейся фигуре, и слезы текли по ее щекам.

Фиби закрыла альбом и попыталась вернуться в сегодняшний день, но события прошлого по-прежнему владели ею. Сью Флайд так и не была найдена, не был пойман и ее похититель. Прошли недели, а шеф полиции так и не раскрыл преступления. Теперь Бретта называли не похитителем, а убийцей.

Только несколько человек во всем городе верили в его невиновность — Синтия, родители Сью, которые знали о дружбе девочки с Бреттом, и сам шеф полиции.

Фиби прищурила глаза, вспоминая необычное смешанное чувство — любви, раскаяния и страха, испытанное ею много лет назад. Она позволила жителям Конуэя показывать пальцем на своего возлюбленного, но что она могла сделать, испуганный семнадцатилетний ребенок, дрожащий от одного взгляда отца. Да и надобности рассказывать, что произошло между ними в ночь исчезновения Сью, не возникло. Полиция так и не оформила ордер на арест, и Бретт уехал из города, дабы не разжигать страстей его жителей. С тех пор Фиби его не видела. Вплоть до последней недели.

Фиби встала, голова ее шла кругом. Их отношения с Бреттом продолжались всего два месяца, это было много лет назад, но в ее душе сохранились самые яркие и волнующие воспоминания. Она обхватила плечи руками и приказала себе успокоиться, в то же время понимая, что никогда не сможет стать безразличной к Бретту Кроузу. Даже спустя столько времени он опять пробудил в ней страсть. Но теперь еще одно чувство примешивалось в ее отношение к Бретту Кроузу. Это было чувство вины.

Легкой походкой Фиби приближалась к дому Синтии Кроуз; золотые часики, обхватывающие ее тонкое запястье, показывали половину восьмого. Раньше ей не требовалось столько времени, чтобы дойти до этого дома. Фиби пробежалась расческой по волосам, вздохнула, но взяла себя в руки.

Лето еще не наступило, но трава была сочной и зеленой, а температура воздуха очень высокой. Дом Синтии, двухэтажное строение конца прошлого века, в последнее время ставшее заметно ветшать, совершенно не вязался с образом своего хозяина. Некоторые из деревянных перекладин портика потрескались, передняя дверь нуждалась в ремонте, а бледно-розовая краска, которой был покрашен дом, совсем выцвела. Фиби поморщилась: этот цвет необычайно шел Синтии и абсолютно противоречил облику ее сына.

Фиби уже собралась нажать на звонок, как дверь неожиданно открылась. Закрывая собой весь проем, на пороге стоял Бретт. Последние лучи заходящего солнца освещали его.

— Мне показалось, будто я слышу шум. Входи, — бесстрастно произнес он, пропуская ее впереди себя.

Солнечные лучи остались за дверью, и Фиби тотчас почувствовала себя неуютно. На Бретте была наглаженная сорочка в неброскую клетку и светлые брюки.

Она придирчиво оглядела свои потертые джинсы, теннисные туфли и слегка надула губы. Она лишь минуту находилась в этом доме и уже была разочарована. Чего ждать дальше?

— Прошу прощения за то, что опоздала. Я была, ну... — Фиби остановилась в раздумье. А нужно ли ему знать, что она провела последние несколько часов в мечтах и воспоминаниях о нем? — Время бежит впереди меня.

— А ты не изменилась, — задумчиво произнес Бретт, вкладывая двойной смысл в свои слова. Двенадцать лет назад она забыла о назначенном свидании и встретилась с ним спустя день. Сегодня она опоздала на полчаса или только на полчаса. Во всяком случае, это говорило о том, что ее отношение к нему осталось прежним. — Прошу. Ужин почти готов.