Тедди затаила дыхание.

— Жак до сих пор не дал согласия править страной, — продолжала Габи. — Кроме гонок, ему ни до чего нет дела. Потому-то отец сегодня так рассердился. Кристина прочно связала свою судьбу с Голливудом, так что отец возлагает надежды на меня.

— На тебя?

Габриелла подалась вперед и сжала руки Тедди.

— У меня нет желания управлять княжеством! Господи, я для этого совершенно не гожусь! Клифф — человек отнюдь не европейского склада. У него в Америке сеть магазинов, не говоря уже о его любимом ранчо. Он никогда не согласится бросить это все, чтобы перебраться в Косту. Помимо всего прочего, здесь есть группировки, которые всегда меня ненавидели. Неужели я должна пожертвовать жизнью ради княжества? Наверно, ты осуждаешь меня за такие мысли, но я ничего не могу с собой поделать. Я люблю нашу страну, но хочу жить по-своему.

Весь вечер Тедди просидела как на иголках. Ей удалось дозвониться до Ламарше только ближе к полуночи.

— Мне нужно попасть на борт «Олимпии», — заявила она детективу.

— Извините, мадемуазель Уорнер, но это скорее по моей части, — возразил он. — Владения Скуроса надежно охраняются, а кроме того…

— Я придумала, как обойти охрану: позвоню его секретарю — он очень услужлив — и скажу, что забыла на борту кое-что из вещей: ракетку, тренировочный костюм, побрякушки. Пожалуюсь, что в день исчезновения отца была не в себе и теперь не знаю, где именно оставила вещи, но оказавшись у себя в каюте, возможно, вспомню. Думаю, он мне не откажет.

— Даже если удастся пройти сквозь кордон охраны, люди Скуроса будут следить за каждым вашим шагом — им, видимо, есть что скрывать.

— Надо хотя бы сделать попытку, — не отступала Тедди. — Расскажите мне, как выглядит взрывчатка.

Ламарше помедлил с ответом, потом глубоко вздохнул.

— Я вижу, вас не остановишь. Только усвойте одну заповедь: вы не должны привлекать к себе внимание необычными или подозрительными действиями, понимаете? Сделайте вид, что вы растеряны и еще не вполне оправились от переживаний — тогда, возможно, что-нибудь получится.

После этого разговора Тедди допоздна засиделась над книгой. Около половины третьего ночи ей захотелось чего-нибудь съесть. Она натянула джинсы и футболку, зашнуровала кроссовки, заплела завитые волосы в тугую косу и пошла длинными запутанными коридорами, гадая, в какой стороне находится кухня.

Где-то совсем рядом раздалась пронзительная трель телефонного звонка. Тедди вздрогнула от неожиданности. Перед ней возник принц Жак.

— Служба безопасности не дремлет, Тедди! Мне только что донесли о твоих перемещениях.

— Ой! — отпрянула она. — Я замышляла не дворцовый переворот, а всего лишь небольшой набег на кухню. Но если это запрещено…

— Нет-нет, — сказал Жак. — Я провожу тебя: здесь недолго заблудиться.

Они спустились вниз по лестнице, долго шли какими-то холлами и коридорами и наконец очутились перед массивной деревянной дверью. Жак распахнул ее, включил свет, и Тедди увидела, что перед ними буфетная с мраморными столешницами, всевозможной утварью, самыми современными электроприборами и огромными морозильными камерами.

Жак рассмеялся, видя ее изумление.

— Обеды на двести пятьдесят персон — в замке не редкость. Когда мой отец короновался на власть, он первым делом приказал переоборудовать кухню. — По лицу Жака пробежала тень. — Давай-ка посмотрим, чем здесь можно поживиться.

Они вошли в одну из морозильных камер, словно в комнату. На решетчатых пластиковых полках была расставлена всевозможная снедь, от мороженных шербетов до сочного ростбифа.

— Что ты выбираешь? — спросил Жак.

У Тедди разбежались глаза, но эти деликатесы почему-то ее не привлекали.

— Хочешь, я поджарю нам омлет? — предложил он.

Тедди расхохоталась:

— Разве ты умеешь готовить?

— В детстве я частенько сюда забегал. Одна из кухарок брала меня под крылышко и учила всяким кулинарным премудростям. Я был ее любимцем. Тебе с сыром? Со свежими шампиньонами? Как насчет лука и чеснока?

— Мне с сыром и шампиньонами, — попросила Тедди.

Омлет по-французски таял во рту. Жак хозяйничал за столом, подливая в бокалы охлажденное «шардонне».

— Рад служить, мадемуазель, — шутливо поклонился он, надев на голову поварской колпак.

Пока они с аппетитом поглощали омлет, Жак говорил о гонках.

— Ты не представляешь, какое это ощущение — мчаться быстрее всех. Кажется, что ты срастаешься с машиной и с ветром. Ничто не может с этим сравниться. Признаюсь тебе, Тедди, гонки — это наркотик.

— Наркотик?

— Кто пристрастился, тот по доброй воле не бросит. Это вроде кокаина. Так и тянет все время увеличивать дозу. Говорю по опыту. Я теперь себе не принадлежу. И отец это замечает.

— Но ведь ты — принц. На тебя возлагают совершенно определенные надежды, — осторожно сказала Тедди.

Жак перестал жевать и резко отодвинул тарелку.

— Возможно, когда-нибудь мне доведется принять на себя управление страной. Но только не сейчас! Я к этому не готов. Власть маячит передо мной как неприступная крепость, которую я не могу взять.

— Разве у тебя есть выбор? — не отступала Тедди. — Я хочу сказать…

Их беседа была прервана появлением поваров, которые пришли готовить завтрак. Тедди ахнула, взглянув на часы:

— Жак, уже почти шесть! Через час у меня тренировка.

— Я провожу тебя.

Возвращаясь теми же лабиринтами коридоров, они встречали заспанных горничных, которые тактично отводили глаза. Вдруг Жак остановился:

— Тедди, — быстро проговорил он, — ты тоже считаешь, что гонки — это моя блажь?

Этот прямой вопрос застал ее врасплох. Тедди знала, что одно ее неосторожное слово может навсегда встать между ними преградой.

— И ты, и я — мы оба занимаемся тем, к чему лежит душа, — сказала она.

Жак кивнул. Наверно, слова Тедди оказались созвучны его мыслям.

У порога ее спальни он взялся за ручку двери и долгим взглядом посмотрел ей в глаза.

— Тедди, Теодора, — от его шепота у нее замерло сердце. — Ты такая красивая. Я все время думал о тебе.

— Почему же ты не позвонил? — так же шепотом спросила она.

— Это тыне сочла нужным мне перезвонить. Я просил мистера Уорнера передать тебе…

Тедди на миг захлестнула обида на отца, но Жак не стал дожидаться ее ответа.

— Я совершил ошибку. Надо было проявить настойчивость. Но, Тедди, мы оба были так молоды, а меня испугало наше чувство. Я не знал, как с этим жить. Наверно, тогда я еще не перебесился. Я был недостоин тебя.

— Ну и ну, — вырвалось у Тедди, — ты был недостоин меня! Слышал бы это кто-нибудь! Кстати, уж не возомнил ли ты, что теперь мы — подходящая парочка? Сейчас я бы не смогла… быть твоей любовницей. Больше никому не удастся сделать из меня игрушку. Даже принцу…

Жак коснулся ее щеки кончиками пальцев.

— Разве я предложил тебе стать моей игрушкой, Тедди? Я многое позволял себе, это ни для кого не секрет. Но теперь все стало иначе. — Он наклонился и бережно поцеловал ее в губы. — Скоро ты улетишь в Нью-Йорк. Если разрешишь, я тебе позвоню, но не только для того, чтобы обсудить наше расследование.

— Хорошо, — выдохнула она.

Жак еще раз поцеловал ее на прощанье и ушел.

Тедди закрыла за собой дверь. Сквозь шторы пробивались лучи костанского солнца. Ее переполняло счастье. Жак не забыл прошлого. Она ему небезразлична!

Море было неспокойным. Катер, высланный за Тедди с «Олимпии», покачивало на волнах. Она сидела на корме, подставив лицо ветру, и внушала себе, что все пройдет как задумано. Ведь Скурос находился далеко за пределами Коста-дель-Мар.

Гидравлический подъемник доставил Тедди на борт.

— Вы очень пунктуальны, мисс Уорнер.

На нижней палубе стоял пассажирский помощник капитана, мощный, темноволосый мужчина огромного роста. Тедди почему-то вспомнились фильмы про мафию. На его белой форме выделялась именная бирка: «Демис Пападопулос».