— Ты хочешь сказать, это сыщик? — Тедди в недоумении посмотрела на принцессу.

— Именно так. Его зовут Фредерик Ламарше. Он сотрудничал с нашей личной охраной и проявил себя наилучшим образом.

Тедди, прищурившись, наблюдала, как грузчики заносят в самолет ее багаж вместе с чемоданами Хьюстона, которые были аккуратно упакованы служащими Скуроса. Никос поддержал ее в трудную минуту, но она не была уверена, что ему можно полностью доверять — ведь он, скорее всего, тоже не остался в стороне от политических страстей, раздирающих Коста-дель-Мар.

— Пожалуй, я воспользуюсь услугами этого человека, — решила Тедди.

В зал ожидания вошел стюард, который должен был сопровождать Тедди в полете.

— Мой секретарь сегодня же позвонит тебе и сообщит его номер телефона. — У Кристины на глаза навернулись слезы. — Я сделаю все, что смогу, чтобы тебе помочь.

— Папа, — негромко позвала Габи, сжимая сухую руку отца.

Собравшаяся под окном толпа скандировала имя князя Генриха. Старшая принцесса с тревогой смотрела на отца, которого только что перевели в терапевтическую палату из отделения реанимации.

— Не беспокойся обо мне, милая, — глухо отозвался Генрих.

— Я отложу поездку в Даллас. Сейчас мне важнее быть рядом с тобой.

— Скоро я встану на ноги, — произнес князь. — Проследи, чтобы Тедди Уорнер оказали всестороннюю помощь. И передай нашим подданным… я все время думаю о них.

В палату торопливо вошел личный врач князя Генриха, а следом за ним доктор Джеймс Вонг, вьетнамец по происхождению, известнейший хирург-кардиолог, которого срочным порядком доставили в Коста-дель-Мар на самолете Клиффа Фергюсона. Медики попросили Габриеллу выйти в комнату для посетителей, поскольку ее отцу был необходим покой.

— Князь прекрасно держится, — добавил доктор Вонг на чистейшем французском языке. — Он очень волевой человек.

Выйдя из палаты, у дверей которой неотлучно дежурили двое охранников, Габриелла увидела Жака, нервно расхаживающего по комнате для посетителей. Он переоделся и был чисто выбрит. Вместе с ним находились главный советник князя Анатоль Бретон, пресс-секретарь Рауль Лабатт, а также брат князя, принц Георг, хмурый и озабоченный.

— Когда вам будет удобно дать пресс-конференцию, ваше высочество? — обратился Лабатт к принцу Жаку, когда Габриелла входила в комнату.

— Через час, — ответил Жак. — Сообщите об этом лечащим врачам.

— Слушаюсь, ваше высочество, — кивнул пресс-секретарь.

— Пока все, — сказал Жак, отпуская официальных лиц.

Те откланялись и исчезли. Принц Георг под каким-то предлогом тоже удалился вслед за ними, понимая, что Жаку и Габи нужно поговорить наедине. Габриелла впервые в жизни заметила, что у брата на лбу от волнения выступила испарина.

— Не верю, что отец может умереть, — вырвалось у Жака.

— Я тоже, — выдохнула Габи.

— Скорей бы он поправился.

Жак с глубоким вздохом расправил плечи.

С балкона третьего этажа Жак смотрел на собравшуюся внизу толпу. Когда он подошел к перилам, до него донеслись приветственные возгласы.

Взяв микрофон, протянутый ему пресс-секретарем, Жак обратился к собравшимся.

— Как вам известно, мой отец, его светлейшее высочество князь Генрих, перенес сердечный приступ. Могу сообщить, что ему уже лучше; кризис миновал.

Воздух огласился радостными криками, которые эхом отдавались от больничных стен.

— Хочу поблагодарить вас всех… — продолжал Жак, но его голос утонул в ликующем реве толпы.

Принц выдержал паузу, чувствуя предательское пощипывание в глазах. Когда оглушительные возгласы и аплодисменты мало-помалу смолкли, он снова поднес к губам микрофон.

— Мой отец просил передать вам, что он постоянно думает о вас, что он…

Жак больше не стыдился своих слез. Многотысячный хор голосов запел костанский государственный гимн.

По прибытии в Нью-Йорк Тедди дала пресс-конференцию в штаб-квартире компании «Уорнер».

— Все были ко мне чрезвычайно добры, в особенности мистер Скурос; я уверена, что в самом ближайшем будущем удастся найти ответы на все вопросы. — Сидя перед микрофоном, она читала заранее составленное заявление для прессы.

Когда Тедди закончила, в зале поднялся невообразимый гвалт. На нее обрушился целый шквал вопросов. Стоящий рядом с ней Реджи Луден вынужден был вмешаться и призвать собравшихся к порядку.

— Тедди! Говорят, ваш отец недавно получил сообщение из Вашингтона о том, что конкуренты собираются перекупить его компанию. Вы можете это подтвердить?

— Это не более чем домыслы, — ответила Тедди, ища поддержки у Лудена.

По правде говоря, такие попытки действительно предпринимались, но ее отец не поддался панике: в течение последнего месяца он осуществил программу «Золотой парашют».

— Мисс Уорнер, правда ли, что ваш отец в последнее время находился в депрессии из-за того, что больше не мог влиять на вашу спортивную карьеру и чувствовал себя… лишним?

Тедди холодно посмотрела на журналистку, задавшую этот вопрос.

— Где вы собираете эти слухи? Мы с отцом были очень привязаны друг к другу.

— Как вы считаете, не было ли здесь злого умысла? — прокричал из заднего ряда кто-то из репортеров. — Будет ли проведено официальное расследование?

Тедди похолодела:

— Конечно, нет.

Она ответила еще на несколько вопросов, после чего пресс-конференцию объявили закрытой. У Тедди оставалась еще масса дел. Заупокойная служба. Оглашение завещания Уорнера. А вечером она собиралась позвонить Фредерику Ламарше, частному детективу из Коста-дель-Мар.

Панихида по Хьюстону Уорнеру совершенно выбила Тедди из колеи. Хотя в церкви присутствовали сотни людей, в том числе Расс Остранд и Джамайка Дю-Росс, Тедди была безутешна.

Она ощущала невыносимое одиночество.

— Хьюстон Уорнер отличался истинной щедростью — в работе и в спорте, с родными и с друзьями, — говорил преподобный Ламонт Норидж, доктор богословия.

Когда настал черед дочери сказать прощальное слово об отце, она разрыдалась, но сумела взять себя в руки. В заключение Тедди подчеркнула:

— Всеми своими достижениями я обязана только ему. — Ее голос дрогнул. — Я верю, что он сейчас где-то рядом. Он навсегда останется рядом со мной.

Джамайка, сидевшая во втором ряду, содрогалась от слез.

— Тедди, прошу тебя, позвони мне, — сказала она, когда панихида закончилась и все потянулись к автостоянке. — Мы в последнее время совсем не видимся — я в колледже, ты постоянно на соревнованиях, но все равно ты для меня самая близкая подруга.

Они обнялись. Тедди прошептала:

— По-моему, с моим отцом произошло что-то ужасное. О, не могу заставить себя произнести это вслух.

Джамайка сокрушенно покачала головой. Газеты выдвигали самые невероятные гипотезы, включая версию о каком-то заговоре — в последние месяцы стало модно именно так объяснять смерть видных личностей, подобных Хьюстону Уорнеру и газетному магнату Роберту Максвеллу. Однако большинство изданий сходилось во мнении о самоубийстве, несмотря на бурные протесты Тедди.

Тедди поделилась с подругой своими планами вернуться в Коста-дель-Мар для расследования причин гибели отца.

— Только не подвергай себя опасности, — попросила Джамайка. — Помни, что ты спортсменка, а не сыщик в юбке.

— Не беспокойся.

— Пообещай, что будешь осторожна, Тедди. Обещаешь?

Тедди заставила себя улыбнуться. Она совсем обессилела.

— Конечно. Я же не круглая дура. И потом, ты права, я действительно спортсменка, и отец был этим очень горд. Так что я не смогу задержаться там надолго. Нужно готовиться к «US Open».

Но до отъезда в Коста-дель-Мар оставалось еще множество дел. Самое главное — надо было серьезно поговорить с Рассом Острандом.

— Тедди, я не могу опомниться, — сказал Остранд, который за долгие годы стал ей надежным другом. Ей и ее отцу.

Расс Остранд выглядел гораздо моложе своих пятидесяти пяти лет. У него были коротко стриженные седые волосы, карие глаза и загорелое обветренное лицо. Он умел находить выход из самых сложных ситуаций и всегда вселял доверие в своих друзей и клиентов.