Наконец Тедди с отцом извинились и поднялись из-за стола. Завтра ей предстояло играть финальный матч.

— У вас есть билеты на «US Open»? — спросила Тедди прежде чем уйти. — Если нет, я попрошу, чтобы вас встретили и проводили в ложу.

Кристина мельком посмотрела на Жан-Люка, который снова помрачнел — его ничуть не обрадовало неожиданное приглашение.

— К сожалению, у Жан-Люка назначены деловые встречи в Лас-Вегасе, — извиняющимся тоном сказала принцесса. — Но мы непременно будем смотреть трансляцию финала, Тедди. Я буду молиться, чтобы ты переиграла эту злющую Рокси Эберхардт. И еще, Тедди… — Кристина понизила голос, и ее глаза увлажнились, — позвони мне, когда освободишься. Я… по тебе скучаю. Мы вернемся в Косту через неделю, а то и раньше. Непременно позвони!

Тренировка началась в шесть тридцать, но влажная жара даже в такой ранний час давала себя знать.

К полудню Тедди уже сидела у бортика, наблюдая за финальной встречей Огги Штеклера и Андре Агасси. Огги безнадежно проигрывал. По его лицу ручьями струился пот, тенниска промокла насквозь. Когда мяч после его удара ушел за боковую линию и трибуны зааплодировали, лицо Огги исказилось злобой.

После матча Тедди зашла его поддержать. Огги пребывал в крайнем раздражении, он едва посмотрел в ее сторону.

— Я страшно бешусь, когда проигрываю, — буркнул он, отстраняясь.

— Понимаю, но это тоже своего рода опыт. Надо проанализировать игру и впредь не допускать…

— Ради Бога, избавь меня от нотаций. Что за привычка вещать прописные истины? Оставь меня в покое.

Тедди сразу ушла. Огги даже не пожелал ей удачи, хотя до финальной встречи в женском разряде оставалось всего полчаса.

Тедди была предельно сосредоточена. Мягко пружиня коленями, она готовилась к приему подачи. Во время игры для нее не существовало ни рева трибун, ни рокота громкоговорителей.

Физически крепкая, Рокси Эберхардт исповедовала агрессивную, жесткую, почти маниакальную манеру игры.

Но Тедди не зря прозвали «Терминатором». Она двигалась точно и размеренно, словно теннисная машина, ей нужен был только импульс энергии… для очередного удара… и еще один…

В следующее мгновение со стороны Рокси последовал мощный проникающий форхэнд. Пытаясь догнать мяч, Тедди наступила на какой-то скользкий камешек.

Правую лодыжку пронзила нестерпимая боль, словно сотня ножей впилась в ногу до самого колена.

Нет, только не это! —пронеслось в голове у Тедди.

— Тедди, деточка моя, все будет хорошо, — говорил Хьюстон Уорнер охрипшим от волнения голосом.

Он стоял рядом с хирургом-травматологом, который дежурил на стадионе во время всех матчей «US Open».

Тедди открыла глаза. Она лежала на жестком грунтовом корте. Вокруг толпились члены оргкомитета, служащие стадиона и вездесущие фотографы. Словно откуда-то издалека до нее донесся ропот трибун. Сейчас уже все поняли, что одна из сильнейших теннисисток мира получила серьезную травму.

— Папа… Сама не знаю, как это произошло. Я бежала, а потом раз — и все.

— Я с тобой, родная.

Тедди искала глазами Огги, задыхаясь от боли.

Надо же такому случиться — перелом лодыжки!

— Сейчас приложим лед, сразу станет полегче, — говорила ей на ухо медсестра.

— У меня… тяжелый перелом?

— Это покажет рентген, миленькая. Теперь наложим шину и поедем в больницу. Все будет хорошо.

Тедди бессильно уронила голову на горячий грунт. Она твердо решила не давать воли слезам. Огги, где же ты?— в отчаянии думала она. Ей хотелось, чтобы он оказался рядом, взял ее за руку, ободрил и сказал, что через пару месяцев она снова выйдет на корт.

Огги протиснулся сквозь людское кольцо в тот момент, когда медики уже укладывали Тедди на носилки.

— Боже мой, Тедди, какой ужас. — Огги обнял ее за плечи.

— Огги…

Но его уже оттеснили в сторону. Санитары понесли Тедди к машине «скорой помощи».

Сидя на операционном столе, Тедди смотрела, как хирург слой за слоем накладывает марлю на легкий пластиковый гипс, сковавший ее ногу от колена до кончиков пальцев.

— Скажите, доктор, когда я смогу участвовать в соревнованиях? — спросила она, зажмурив глаза от боли.

— Трудно давать прогнозы. Все зависит от индивидуальных особенностей организма. Вам нужно будет оберегать свою ножку, как малое дитя. Не забывайте, что у вас еще и разрыв связок. Недели две походите на костылях. Когда мы снимем гипс, первое время придется передвигаться с палочкой. Отек, причем сильный, продержится несколько месяцев.

— Вы хотите сказать… несколько недель в гипсе, а потом еще несколько месяцев?

— Если речь идет о профессиональном теннисе, то, возможно, и дольше. Чтобы поддерживать форму, можно будет смотреть видеозаписи своих матчей.

Тедди даже не обратила внимания на абсурдность такого предложения. Она легла на спину, не веря своим ушам. Остаться за бортом чуть ли не на полгода?

Ее пересадили на кресло-каталку и вывезли из операционной в главный вестибюль. Ей навстречу заспешила санитарка с огромным букетом белых роз в нарядной зеленой упаковке.

Тедди приняла из ее рук цветы и безучастно посмотрела на приложенную карточку, содержащую всего два слова: «Люблю. Огги».

Огги не поехал с ней в больницу, но Тедди его не винила: она знала, что он заранее назначил пресс-конференцию для американских и зарубежных журналистов.

— Родная моя, не вешай голову, — говорил отец, толкая кресло-каталку к машине. — Мы это преодолеем. Как только снимут гипс, я приглашу лучших физиотерапевтов и специалистов по восстановительной гимнастике. Возьмем видео…

— И ты туда же: видео… — вздохнула Тедди.

Розы, которые прислал Огги, наполняли салон машины дурманящим ароматом.

— Послушай меня, дочка, — продолжал Хьюстон. — Мы с тобой скажем кухарке, чтобы она готовила нам все самое вкусное. А там, глядишь, можно будет отправиться в ресторан. Кстати, позвони Джамайке. Она несколько раз звонила из колледжа, все не могла тебя застать. Я завтра же установлю в доме тренажеры для рук и плечевого пояса, чтобы ты не теряла времени.

— Это то, что нужно, — вяло сказала Тедди.

Отец неловко пытался отвлечь ее от мрачных мыслей:

— У меня есть на примете несколько отличных молодых людей, которых…

— Папа! Сколько можно?!

Они ехали в сторону Коннектикута мимо прекрасных парков, высоких деревьев и аккуратно подстриженных живых изгородей. Бывшие деревушки Новой Англии давно стали престижными пригородами.

При въезде в Уэстпорт у Тедди брызнули слезы.

Меньше всего ей хотелось оказаться дома.

Отец сделал несколько телефонных звонков, чтобы отменить все ее матчи, назначенные на ближайшие четыре месяца.

Посыльные день и ночь доставляли цветы и телеграммы. Дважды звонила принцесса Кристина. Габи прислала изумительную коралловую подвеску с аметистами из своей новой коллекции. Огги не скупился на цветы: от него ежедневно приходил свежий букет.

Но Тедди это не радовало. Она хотела, чтобы Огги навестил ее сам, а не отделывался розами.

Правда, он звонил ей каждый день, переезжая из города в город: рассказывал о турнирах, в которых принимал участие, подробно описывал все свои матчи, перемывал косточки игрокам, передавал последние слухи об амурных похождениях общих знакомых.

— Тебе нужно быть спортивным обозревателем, — полушутя посоветовала ему Тедди.

Иногда ей казалось, что она стала чужой в мире тенниса.

— Ну уж нет, Ти, играть гораздо интереснее. Ох, извини, бэби, я ляпнул, не подумав.

Тедди пожаловалась ему на неудобства, связанные с гипсом. Особенно тяжело было принимать душ — приходилось натягивать на ногу пластиковый пакет.

— Ох, — вырвалось у Огги, — прошу тебя… не могу даже думать об этом. Давай переменим тему, не возражаешь? Угадай, что я тебе скажу. На следующей неделе я снова буду в Нью-Йорке — у меня съемки на телевидении. А потом — ура, ура! — пять дней свободных.