Когда коляска с нашими спутниками въехала во двор Вичекомб-Холла, в нем не было заметно и следа прежней веселости. В замок ожидали миссис Доттон и ее дочь, то ни один слуга не явился отворить им дверцы коляски. Обыкновенно чернь чрезвычайно склонна вымещать свое низкопоклонство и унижение перед сильными мира сего на тех, кто не сильнее их. Подоспевший Галлейго выпустил прибывших из экипажа, и ему первому были заданы вопросы о положении дел в замке.

— Ну, что, каково сэру Вичерли, какие слышны новости? — спросил Блюуатер, смотря серьезно на содержателя.

— Сэр Вичерли все еще находится в докторском списке, ваша милость, хотя и в числе самых трудных.

Между тем Том Вичекомб и лейтенант поспешили встретить прибывших гостей, опасения которых насчет болезни сэра Вичерли ясно подтверждались принужденным унынием первого; последний же был довольно в веселом расположении духа и, по-видимому, вовсе не сомневался в выздоровлении баронета.

— Что касается меня, — сказал он, — то, признаюсь, мне кажется, что сэру Вичерли гораздо лучше, хотя мнение мое и не подтверждается еще докторами. Одно уже желание баронета видеть вас, миссис Доттон, — довольно хороший признак; притом же, посланный к сэру Реджинальду Вичекомбу гонец только что воротился назад с самыми приятными известиями. Узнав их, больной заметно почувствовал себя лучше.

— Ах, мой добрый Вичерли, — возразил Том, печально качая головой, — вы не можете так хорошо знать здоровье и чувства моего дядюшки, как я их знаю. Положитесь в этом случае на мнение докторов и поверьте мне, что ваши надежды вас обманывают. Если мой дядя и посылал за миссис Доттон и мисс Милдред, так, вероятно, это было сделано скорее с намерением проститься с ними, чем для какой-нибудь другой цели. Что же касается сэра Реджинальда, то хоть он и действительно нам родственник, но, вероятно, за ним посылали по какой-нибудь ошибке; он происходит от побочной линии нашей фамилии, от полукровных наших родственников, и следовательно…

— Полукровных, господин Том? — внезапно спросил сэр Джервез позади говорившего, так что все вздрогнули, вовсе не ожидая его присутствия.

— Извините, сэр, за мои нечаянные вопросы, но так как я сам послал за сэром Реджинальдом Вичекомбом, то мне желательно бы было знать, какого характера его родство с нашим хозяином?

Бедный Том при столь неожиданном вопросе невольно побледнел как полотно, но скоро он снова успокоился и поспешил ответить.

— Полукровное, сэр Джервез, — сказал он, — то есть такое, которое исключает его из линии наследников моего дядюшки и которое, следовательно, отвергает всякую необходимость или желание видеть его здесь.

Между тем как разговор этот происходил в зале, Блюуатер с семейством Доттона ушел в маленькую гостиную. Так как кроме двух Вичекомбов никому не были известны причины, по которым посылали за сэром Реджинальдом, а также и ответ, от него полученный, то миссис Доттон обратилась с просьбой к Вичерли, прося его объяснить ей все это, и тот с готовностью исполнил ее просьбу.

— Сэр Вичерли, — сказал он, — изъявил желание повидаться с дальним родственником своим, сэром Реджинальдом; посланный за ним гонец, к счастью, узнал, что гертфорширский баронет в сопровождении нескольких других дворян находился в это время проездом в нескольких только милях от Вичекомб-Холла. Гонец тотчас же догнал его, и теперь мы можем ожидать сэра Реджинальда сюда часа через два или три.

Вот все, что рассказал Вичерли. Мы прибавим со своей стороны, что сэр Реджинальд Вичекомб был католик и закоренелый, хотя и в тайне, якобит; вместе со многими своими друзьями тех же убеждений он приехал на запад королевства с тем, чтобы произвести там возмущение и, таким образом, отвлечь от севера силы, стесняющие молодого претендента. Зная своего родственника как старика без большого влияния, сэр Реджинальд, деятельный и хитрый интриган, приблизился к древнему обиталищу своей фамилии, чтобы узнать, не помогут ли ему собственное его имя и происхождение приобрести приверженцев между окрестными жителями. В тот самый день, в который приехал за ним гонец, он намеревался явиться в Вичекомб переодетым и под чужим именем.

Сэр Реджинальд Вичекомб был гораздо богаче главы своей фамилии, но при всем том ни в каком случае не отказался бы присоединить к своим землям земли сэра Вичерли. Он очень хорошо знал, в каком он находится родстве с главой фамилии, — даже закон крови не был для него тайной. При помощи хитрого стряпчего, если и неодинаковых с ним религиозных, то, по крайней мере, одинаковых политических мнений, сэр Реджинальд успел узнать от самой Марты, что Томас Вичекомб никогда не был женат и что, следовательно, Том и его братья были такие же законные наследники Вичекомб-Холла, как и он сам. Он хорошо понимал, что у сэра Вичерли не было законного наследника и что владение должно отойти назад в казну, если нынешний владелец не сделает завещания; по слухам же ему было достоверно известно, какое отвращение питал старый баронет Вичекомб к подобной мысли. При таких обстоятельствах вовсе не удивительно, что гертфорширский баронет, будучи так неожиданно призван к смертному одру своего дальнего родственника, заключил, что, вероятно, его права на наследство будут, наконец, признаны и что он сделается владельцем поместья своих законных предков.

Читатель поймет, конечно, что все эти подробности, за исключением только того, что сэр Реджинальд должен немедленно прибыть в замок и что он полукровный родственник сэра Вичерли, были вовсе неизвестны находившимся в замке; один только Том знал довольно подробно все эти обстоятельства. Мысли всех были заняты положением доброго баронета, и потому весь разговор единственно относился только к нему. После завтрака сэр Джервез попросил Блюуатера последовать за ним в его комнату, куда они тотчас же и удалились.

— Неужели Вервильен действительно идет к нам навстречу? — начал вице-адмирал. — Кажется, ты сказал, Блюуатер, что сам видел сигналы «Деятельного»?

— Да, он подавал весьма частые сигналы, когда я оставлял мыс, но без книги я не мог их хорошо понять!

— Ах, да! Ты, Дик, кажется что-то вроде ученого: не можешь ли ты пояснить мне, что такое человек, называемый nullius?

Адмирал Блюуатер, по всегдашнему своему обыкновению, развалился в самом удобном кресле, какое только мог найти, между тем как его друг, более живой, быстро прохаживался по комнате; услыша слово nullius, Блюуатер приподнялся в удивлении, следуя глазами за быстрыми движениями Океса, будто не веря ушам своим.

— Признаюсь, подобного выражения мне никогда еще не случалось слышать. Вероятно, это какая-нибудь глупая игра слов или насмешка над каким-нибудь положением человека. Но кой черт осмелился в присутствии главнокомандующего эскадрой называть кого бы то ни было nullius?

— Никто другой, как сэр Вичерли Вичекомб, наш добрый хозяин, который лежит теперь на смертном одре. Он утверждал, что его племянник Том Вичекомб — nullius.

— Я опасаюсь, что этот самый племянник вовсе не окажется nullius-ом, когда наследует титул и владения, — отвечал Блюуатер. — Мне никогда еще не случалось видеть более мрачного, более зловещего человека.

— Да, я с этим согласен, притом же в нем нет ни малейшего фамильного сходства с сэром Вичерли. Как, право, досадно, что наш благородный лейтенант не имеет никаких прав на наследство баронета, между тем как этот проклятый nullius законный наследник майората. Я никогда еще не принимал такого участия в делах постороннего человека, как в наследстве нашего почтенного хозяина.

— Ты заблуждаешься, Окес, ты принимал гораздо более участия в моем наследстве, потому что, когда я сделал завещание в твою пользу и дал тебе прочитать его, ты разорвал и бросил за борт.