На другой день Стелла опять поехала в Лондон. Второй раз было легче, как и заниматься с ним сексом во второй раз. Уже первая поездка сделала ее преступницей перед брачным союзом, семьей, окружением, то есть персоналом больницы. Она вновь испытывала испуг и радость. Нарушение общепринятых норм, сказала она, неизменно представляло собой очень сильное ощущение и потому возбуждало ее. Романтичные женщины, подумал я: они не думают о вреде, который причиняют в слепой погоне за сильными ощущениями. В упоении свободой.

Стелла опять сидела в том же кафетерии. На ней были темные очки и шляпка с опущенными полями, так что она могла наблюдать за входом, не привлекая к себе внимания. Незадолго до полудня высокий худощавый молодой человек сел напротив Стеллы и опустил взгляд. У него были соломенного цвета волосы, жидкая бородка. Одет он был в старый твидовый пиджак и рубашку с грязным воротничком, без галстука. Всю его одежду усеивали пятна краски. Размешивая сахар, он спросил:

– Стелла?

Она застыла. Подумала, что это переодетый полицейский. Ей не приходило в голову, что Эдгар сам не приедет на вокзал. Она взяла сумку, готовясь уйти.

– Вы Стелла Рейфиел, – сказал неряшливый молодой человек и, не поднимая головы, быстро взглянул вправо, потом влево. По его выговору она поняла, что это выпускник закрытой привилегированной школы. Он подался к ней. – Эдгар сказал, чтобы я привез вас к нему. Поедем?

И все-таки Стелла не видела оснований доверять сидящему напротив. Их роман с Эдгаром был настолько тайным, что встреча с человеком, который о нем знал, потрясла ее. Она была склонна видеть в нем врага.

– Вы ошиблись, – холодно бросила она. – Я не знаю вас и не знаю никакого Эдгара.

Она сделала вид, что поднимается. Молодой человек еще раз быстро, беспокойно оглядел переполненный кафетерий.

– Вы Стелла, – прошипел он. – Эдгар описал мне вашу внешность. Я забочусь о нем.

Он бросил на нее вызывающий взгляд, словно предлагая возразить. Стелла видела его страх и отчаяние, поэтому не произнесла ни слова и не поднялась из-за столика. Молодой человек ждал ее ответа, нервно барабаня пальцами по сигаретной пачке, снова огляделся по сторонам и этим убедил ее. Она бросала точно такой же взгляд на дверь в течение последнего часа: как будто бы небрежный, но ничего не упускающий.

– Хорошо, – сказала Стелла. Достала сигарету. Молодой человек наклонился и поднес ей зажженную спичку. Она услышала, как он с облегчением вздохнул.

– Я видел вас здесь вчера, – сообщил он. – Мы хотели убедиться, что за вами никто не следит.

– Мы?

– Эдгар и я.

– Как вас зовут?

– Ник.

По ее словам, ей показалось, что все перевернулось с ног на голову. Не она появилась из людного мира и добралась до одинокого, прячущегося человека, а он затянул ее к себе из обособленности своего мира. Одинокой, не в своей тарелке оказалась она сама. Мелодраматическое поведение этого долговязого неряшливого молодого человека делало положение еще более роковым.

То, что последовало дальше, походило на сон. Человек по имени Ник повел ее к стоящему за вокзалом «воксхоллу», грязной машине с драной обивкой, с мусором на полу, сиденьях и щитке управления. Они переехали реку у Вестминстера и повернули на восток. Стоял не по-сентябрьски теплый, туманный день, и хотя солнечный свет искрился на воде Темзы, воздух был несвежим, пыльным, душным. Ветра не было. Эту часть Лондона Стелла не знала. Узкие улицы тянулись вдоль складов, построенных в прошлом или позапрошлом веке. Свет почти не проникал между зданиями, все окна были либо заложены кирпичом, либо разбиты, либо покрыты пылью. Они миновали свалку за проволочным забором, и Стелла увидела черного котенка, медленно пробиравшегося по мусору. Заброшенные груды бревен и битых кирпичей поросли бурьяном. Людей на улицах было очень мало. За время поездки они заговорили всего один раз, когда Стелле пришло в голову спросить:

– Как он меня описал?

Ник улыбнулся, но не ответил.

– Скажи.

– Рубенсовская женщина.

– А-а.

Это была их шутка. Теперь ее знал и Ник. Стелла задумалась. Как ни странно, она ничего не имела против.

Наконец он глянул в зеркало заднего обзора, и машина остановилась на пустынной улице недалеко от реки. Ник въехал задним ходом в переулок, ведущий в пустой двор позади одного из складов. По трем сторонам стояли здания, с четвертой, прямо перед ними, находился виадук, в его арках размещался оптовый фруктово-овощной рынок. Там тоже не было людей. Ворота и ограды были заперты на висячие замки.

– Приехали, – объявил Ник.

…Стелла вылезла из «воксхолла». Воздух пах апельсинами. Окна окружавших двор зданий уставились на нее, будто слепые глаза. У одной стены валялись старые автомобильные покрышки. Обрывок газеты слегка поднялся в неподвижный воздух. Ник оставил ее стоять у машины посреди двора и вернулся на улицу, через несколько секунд опять появился и повел ее к подъезду одного из зданий. Там было темно, пахло мочой. У Стеллы мелькнула мысль, что ее вот-вот убьют.

Ник распахнул дверь подъезда. В темноту поднималась узкая, крутая лестница. Воздух был холодным, сырым. Пахло плесенью и испражнениями.

– Теперь поднимайся, – сказал ей Ник.

– Где он?

– На верхнем этаже. Иди-иди.

Ник слегка улыбался, и Стелла поняла, что он насмехается над ней – но потому ли, что она так охотно поехала с ним сюда, или потому, что светская дама, вырванная из привычного окружения, теперь утратила свою слабую решительность и колебалась? Он был уже не комичным, а зловещим, но Стелла стала подниматься – что еще ей оставалось делать? Ступени прогибались и скрипели. В воздухе стояла духота. Гладкие деревянные перила были неплотно пригнаны к штукатурке. Поняв, что Ник за ней не идет, Стелла остановилась и оглянулась. Он стоял у подножия лестницы, глядя на нее, и тыкал вверх длинным указательным пальцем.

Стелла миновала несколько лестничных клеток. На верхней запыленное окно выходило во двор. Она увидела Ника, открывавшего дверцу «воксхолла», и отступила назад, свалив с подоконника обрезок железной трубы. Он со стуком упал на пол, подняв облачко пыли. На лестничную клетку выходила дверь. Стелла робко открыла ее. Ей было очень страшно. За дверью находился зал, такой большой, что свет из нескольких окон едва достигал середины пола. Ее глаза привыкли к полумраку. В дальнем конце, в стене, с которой осыпалась почти вся штукатурка, обнажив дранку и шляпки гвоздей, располагались двери.

– Эдгар?

Стелла сделала несколько шагов. Стук ее высоких каблуков казался оглушительным. На ней были косынка и легкий красно-коричневый плащ с поясом, не застегнутым, а завязанным узлом. С плеча свисала большая сумка на ремне. В полумраке стоял бородатый мужчина и смотрел на нее. От неожиданности Стелла вскрикнула. Он направился к ней, улыбаясь, и она побежала навстречу ему.

Стелла вернулась в начале седьмого, и когда вышла из ванной, Макс был уже дома. Он пребывал в хорошем настроении, что в те дни случалось не часто. Спросил, удачной ли была поездка. Интерес его был деланным, и Стелле не составило труда изобразить досаду по поводу того, что в пятницу придется ехать снова. Макс предложил ей погулять в саду перед ужином, и она сочла благоразумным согласиться.

Они пошли в огород, и Стеллу позабавило, что официально это территория Макса, тогда как она повсюду ощущала присутствие своего любовника. Теперь бородатого! Вечер был теплым, воздух неподвижным, душным. Летняя растительность истощила почву, после короткого периода зрелости должно было начаться увядание. Из-за садовой стены доносились назойливые птичьи крики.

– Ты виделась с Брендой? – спросил Макс, когда они шли по дорожке, останавливаясь то у одного, то у другого растения.

– Времени не хватило.

– Ну еще бы, с какой стати тебе ехать к ней? Моя мать надоела тебе за лето. Да еще эта история…

Стелла перебила мужа: