Браяр описал припадки Флик, и уменьшавшееся количество магии, которой лекарь питала его подругу. По мере того, как он говорил, Розторн хмурилась. Когда он закончил, она сказала «Я скоро вернусь». И оставила его.

- Можно мне воды? - прошептал с соседней кровати Оржи. - У меня башка трещит.

Браяр зачерпнул в кружку воды, и помог мужчине подняться, чтобы он пог попить. Ища взглядом Розторн, пока Оржи глотал воду, Браяр увидел, как она тихо — но яростно, судя по выражению её лица — спорила с лекарем, которая лечила Флик. Лекарь указала на другие койки, и покачала головой. Говорила ли она Розторн, что уже помогла этим людям, и истощила свою магию, или говорила, что были ещё люди, которым она нужна была больше, чем Флик?

Это было не важно, решил Браяр. Она не помогла бы Флик, даже если бы могла. Плечи лекаря опустились; споря с Розторн, она опиралась на стол — она была почти выжата. Наконец Розторн покинула комнату. Браяр вернулся смотреть за Флик.

Через некоторое время после того, как часы Ратуши пробили час, Флик заснула, не двигаясь. Часы пробили полчаса после трёх утра, когда мужчина с туберкулёзом начал закашливаться до смерти, громко и с кровью. Рожы пытался засунуть в уши своё одеяло, чтобы не слышать этих звуков. Браяр дрожал, сожалея, что не может сделать то же самое. Вдруг звуки прекратились. Те в комнате, которые были в состоянии понимать, начертили на груди круг богов.

Флик проспала через это всё без движения, дыхание хрипело в её горле. Браяр пытался заставить её выпить чаю или воды, но они вытекали у неё изо рта.

- Ты должна поправиться, - с чувством сказал он ей. - Давай, Флик. Ты же боевая. Помнишь, как мы были на пристани, и Торговские пацаны попытались прогнать нас? - Трис, Сэндри и Даджа знали об этом приключении, но не их учителя. - Мы им показали, верно? Ты даже отхватила себе шапку из дорогой ткни. Голубую как небо, с петушиным пером, и барыга, к которому мы ходили, сказал, что она стоит три серебряных полумесяца.

Дыхание Флик замедлилось, как если бы она и вправду вспомнила. Как если бы она смаковала то ли победу, то ли шапку.

Обрадованный этим, Браяр продолжил говорить.

- Как только мы свалим отсюда, я попрошу Сэндри сделать к шапке плащ, такого же цвета, и всё такое, - он дышал вместе с Флик, хотя сначала он этого не осознавал. Её тело цепляло воздух подобно тому, как усталый рыбак втягивает сети, по горсти за раз. Прежде чем Флик начинала вдыхать, всегда шла пауза. Каждый раз Браяр останавливался вместе с ней. Ожидая всё дольше и дольше, когда она снова начнёт вдыхать, он молча молил её, чтобы она вновь наполнила лёгкие воздухом. Он не мог одновременно говорить и дышать вместе с ней, чтобы помогать ей, поэтому он заткнулся, и сжал её руку, наблюдая, как её грудь медленно поднимается — и падает. Поднимается — и падает.

Поднимается … и падает.

Поднимается … поднимается … Падает. Падает.

Он выпустил воздух, и ждал. Она вот-вот вдохнёт, с минуты на минуту, только, только …

Браяр закашлялся, и ахнул, отчаянно втягивая воздух в изголодавшиеся лёгкие. Он хрипло дышал, брызгая слюной, потом кашлял и кашлял, пока не сорвал с лица маску, и попил воды прямо из банки. Когда он поставил её, Флик всё ещё не двигалась, не наполнила лёгкие.

«Она потеряла так много веса. Кости да кожа», - думал он, снова беря её руку. Когда она поправится, он попробует уговорить Спиральный Круг взять её. Горс, главный повар, будет рад вернуть ей подобающий вес. Горс жилради того, чтобы кормить людей.

Кто-то подёргал его руки, но он не отпускал её. Через некоторые время они ушли. Браяр сидел, думая о всех тех неприятностях, в которые они с Флик влипнут, когда она встанет на ноги.

Пальцы света пробились через щели в ставнях, говоря ему о наступлении рассвета. Флик скоро попросит завтрак.

Чей-то палец мягко надавил ему между глаз. В своём сознании он увидел серебряную полосу магии. Его ноздри раздулись, раздражённые запахом пачули, лотоса и ещё чего-то.

- Красное как кровь, - заметил мужчина. - Можете забирать его домой, Посвящённая.

- Браяр, - ладони обняли его щёки, и повернули голову. Он встретился взглядом с Розторн.

- Почему у тебя на лице красный отпечаток пальца? - спросил он.

- Это определяющее масло Крэйна. Если у тебя синяя сыпь, оно становится у тебя на коже белым. Если нет — красным. Твоё — красное, моё — красное, мы идём домой, - она похоже просила его; её тон был мягким.

- Если я встану, я разбужу Флик, - указал он, вполне разумно, в его понимании.

- Дорогой мой, ты же сам знаешь, - сказала Розторн. Её карие глаза были рассудительными и серьёзными. В них не было жалости. Он был рад. Жалось бы причинила ему боль.

Браяр посмотрел на свою подругу. Её пальцы безвольно лежали в его ладони, её рот принял вялое выражение. Кожа на её виске не пульсировала. Она просто лежала там, пустая оболочка.

Браяр бесшумно отнял свою руку. Он взял свой шаккан, и последовал за Розторн прочь из палаты.

Карантин был снят, но никто не хотел рисковать. Как только они вышли из Дома Урды, они вошли в палатку, которую упоминал Нико, стоявшую рядом с дорогой на Спиральный Круг. Там одежду, которую они носили, унесли, пока они натирали себя медицинским мылом, ополаскивались горячей водой, и натирались дезинфицирующим маслом. Когда они вышли, им дали свежую одежду. Браяр осмотрел сложенные вещи, и понял, что это были его собственные, из Дисциплины. У него всё размылось перед глазами; он широко открыл их, чтобы никто не мог увидеть воду, оставшуюся после ополаскивания на его лице, и по ошибке принять её за слёзы. Он оделся, натянул свои почти самые любимые сапоги. Его самые любимые сапоги, как он вспомнил, погибли, уничтоженные в первый день в Доме Урды в тщетной попытке остановить распространение болезни.

Конный отряд Гвардии Герцога ждал их у входа в палатку.

- Нам приказано подвезти вас до Спирального Круга, - сказал Розторн их капрал. - Досточтимая Мунстрим попросила, в случае, если вы окажетесь в порядке.

- У меня нет синей сыпи, - уныло произнесла Розторн. - Не знаю, в порядке ли я.

Скакуны пробирались по Ароматной Балке, улице, которая шла мимо Дома Урды к Храмовой Дороге, и заканчивалась у рыбацкого посёлка в гавани. Браяр безрадостно смотрел по сторонам. В день, когда он приехал, не думая ни о чём, кроме как о разгрузке медикаментов и о том, чтобы погулять с Флик, улица была грязной, но пустой. Сейчас она была усыпана остатками костров, кусками дерева, бутылками из-под выпивки и мусором. На ней лежали горы тряпок: мёртвые, оставленные за тем, чтобы их подобрали большие повозки, которые насмешливо называли дровяными телегами. На трёх зданиях были следы огня; ещё одно сгорело дотла. Пьяницы и нищие подпирали стены зданий, и наблюдали за проезжавшими мимо гвардейцами. Везде вокруг них захлопывались двери и ставни.

Когда они свернули на Храмовую Дорогу, начался дождь. У северного края дороги сгорело несколько домов; на южном же рыбацкий посёлок выстроил стену из бочек и повозок, чтобы держать бунтовщиков подальше от лодок. По мере того, как дорога взбиралась по каменистой почве, он видел мужчин и женщин в уличной одежде, уже занятых работой. Они клали дощатые полы и возводили большие палатки из ткани. Три или четыре огромных палатки уже принимали больных: гвардейцам пришлось немного повилять вокруг цепочки повозок, которые везли новые жертвы в полевые госпитали.

Тяжёлый запах жареного мяса достиг его носа, когда ветер сменил направление. От Острова Куска поднимался чёрный столб дыма, отмечавший место, где сжигали мертвецов.

Гвардейцы осматривали округу, хотя справа больше ничего не было, кроме обрыва и, внизу, аспидно-серых вод гавани. Слева поднималась взрытая земля, огромные пласты камня, и те немногие растения, которые могли укрепиться на столь неуступчивой почве. Зелень притягивала взор Браяра; он прикоснулся к шаккану, который нёс на сгибе руки.

- Я забыл растения в Доме Урды, - вдруг ахнул он. - Розторн …