– Ну, если бы вы бегали на свидания, то пропадали бы из дома чаще, чем на две ночи, – уперся Джефф. Он уже принял решение и не намерен был отступать.

– Могу я все-таки подумать? – Офелия почувствовала, что на нее давят, но именно этого и добивался Джефф. И он не собирался дать Офелии ускользнуть.

– А вам нужно думать? Да бросьте! Держу пари, что вы уже все решили. – Он прав. Но Офелия не хотела торопиться – не хватало еще сгоряча наделать глупостей. Однако все было так ново, так необычно, что эмоции просто переполняли ее. – Будет вам, Оффи! Вы нужны нам… и им тоже! – Глаза его молили.

– Ладно, – беззвучно выдохнула она. – Хорошо. Два раза в неделю. – Выходит, теперь она будет работать в ночь со вторника на среду и с четверга на пятницу.

– Заметано! – просияв, рявкнул Джефф и со всего маху хлопнул ее по плечу, когда она рассмеялась.

– Перед вами трудно устоять.

– Это точно, – кивнул Джефф. – И впредь не забывайте об этом. Ладно, Оффи, тогда до вторника! – Помахав на прощание рукой, Джефф исчез. Милли, попрощавшись, уселась в припаркованную возле гаража машину и тоже уехала. А Боб проводил Офелию до ее машины. На прощание она еще раз поблагодарила его.

– Если захотите бросить работу – ради Бога, в любое время, – мягко успокоил он. – И не считайте, что навеки продали душу дьяволу. Никаких обязательств, вы свободны как ветер.

Офелии стало легче дышать. Принятое ею решение разом перевернуло всю ее жизнь. Внезапно ей стало жутко при мысли, что скажут близкие ей люди, когда узнают о ее решении. Даже сейчас она все еще не была до конца уверена, что сделала правильный выбор.

– Спасибо… за то, что оставили мне выход.

– Послушайте, все, что вы делаете здесь, не важно, долго или нет, будет все равно принято с благодарностью. Мы работаем столько, сколько можем. А когда уже больше не в силах этим заниматься… что ж, все равно спасибо. Относитесь к этому проще, Оффи, – сказал Боб, когда она уже садилась за руль. – До свидания. До следующей недели.

– Спокойной ночи, Боб, – тихо ответила Офелия. На нее вдруг разом навалилась усталость. Сказывалось пережитое напряжение. Интересно, что будет утром, гадала она.

Помахав ей рукой, Боб опустил голову и торопливо зашагал к своему пикапу. Только когда он скрылся в темноте, Офелия вдруг поняла, что теперь она стала одной из них. Она – такая же чокнутая, как и они. Здорово!

Вернувшись к себе уже под утро, Офелия обвела взглядом дом, и вдруг ей показалось, что она попала сюда впервые. Роскошь, тепло, уютная, мягкая мебель, забитый продуктами холодильник, ванная, где так приятно понежиться в горячей воде, – ко всему этому она уже настолько привыкла, что давно перестала даже замечать. Только теперь Офелия смотрела на окружающее совсем другими глазами. Погрузившись по самые плечи в горячую воду, она зажмурилась, внезапно почувствовав себя счастливой. Давно она уже не испытывала такого чувства защищенности, как сейчас. По сравнению с тем, чему она стала свидетелем, все ее прежние страхи вдруг показались пустыми и глупыми. Чувство вины за то, что она уговорила Чеда лететь вместе с отцом, тоска и горечь утраты внезапно исчезли бесследно, словно ночные призраки с первыми лучами солнца. После того как она нашла в себе мужество лицом к лицу встретиться с опасностью, все остальное казалось уже не таким страшным. И когда, выбравшись из ванны, Офелия залезла в постель и прижалась к Пип, по какой-то причине решившей провести эту ночь в спальне матери, она вдруг почувствовала, как она благодарна судьбе за то, что у нее осталась дочь, за то, что они обе живут, не зная забот. Обхватив руками Пип, Офелия уснула, едва коснувшись головой подушки, и проснулась только от пронзительного звона будильника. Какое-то мгновение она растерянно хлопала глазами, не в силах сообразить, где она – еще во власти сна или по-прежнему бродит по ночным улицам. Перед глазами до сих пор стояли лица тех, кому она пыталась помочь. Теперь Офелия знала, что не забудет их никогда.

– Который час? – сонно спросила она, выключив будильник и уронив голову на подушку.

– Восемь. У меня сегодня в девять игра.

– Да? А-а, ну конечно… а как же, – промычала Офелия, постепенно возвращаясь к жизни. Теперь, в свете дня, ее вчерашнее ночное приключение приобрело совсем другую окраску. Вспомнив о Пип, Офелия нахмурилась. Уж не сошла ли она с ума, что ввязалась в подобную авантюру? Случись несчастье с ней, что стало бы с Пип?! Впрочем, это казалось маловероятным. Вся их команда работала, как безукоризненно отлаженный механизм. Никому из них и в голову не пришло бы рисковать понапрасну. Конечно, в такой работе риск неизбежен, но все трое – достаточно разумные люди и отлично понимали, что от них требуется. Все верно, но вдруг Офелия вспомнила о своем долге перед Пип, и ей снова стало страшно. Как она могла забыть о дочери?

Не в силах избавиться от этих мыслей, она оделась и спустилась вниз приготовить Пип завтрак.

– Как дела, мам? Что ты делала? – потребовала Пип.

– Знаешь, было довольно любопытно. Пришлось поработать с группой спасателей на улицах. – И Офелия принялась рассказывать дочери о том, чем они занимались, естественно, опустив кое-какие детали, чтобы смягчить ужас и неприглядность того, что она увидела.

– Наверное, это опасно, – с сомнением в голосе протянула Пип. Одним глотком допив апельсиновый сок, она принялась ковырять вареное яйцо.

– Немного. – Офелии всегда было противно лгать. Особенно дочери. – Они очень осторожны, поверь мне, милая. Конечно, всякое бывает… – Риск всегда оставался, и отрицать просто бессмысленно.

– Ты собираешься снова туда пойти? – с тревогой спросила Пип.

– Может быть. Мне понравилось. А ты что скажешь?

– Тебе правда понравилось, мам? – по-взрослому серьезно спросила Пип.

– Да, очень. Эти люди… понимаешь, они действительно нуждаются в помощи.

– Тогда ладно. Только будь осторожна, хорошо? Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

– Я, кстати, тоже. Давай договоримся так: я съезжу с ними еще пару раз, а там посмотрим. И если решу, что это слишком опасно, то откажусь.

– Ладно, согласна. Да, кстати, – бросила Пип, обернувшись когда была уже на лестнице, – я сказала Мэтту – пусть приезжает посмотреть на игру, если захочет, конечно. И он пообещал непременно приехать.

– Господи, в такую рань! – ужаснулась Офелия. – Он может просто не успеть. – Ей очень не хотелось огорчать Пип, но, может быть, Мэтт просто пошутил? – Да, я еще пригласила Андреа. Так что у тебя, похоже, будет целая трибуна болельщиков.

– Надеюсь, я не опозорюсь, – пробурчала Пип, натягивая хлопчатобумажную спортивную фуфайку с эмблемой своей команды.

Через пару минут девочка объявила, что готова, и Офелия открыла дверцу машины, чтобы Мусс смог забраться на заднее сиденье. А еще через минуту они уже мчались по дороге, направляясь к футбольному полю в парке Золотых Ворот, где должна происходить игра. Белые хлопья тумана все еще кое-где покрывали землю, но день, похоже, обещал быть погожим. Пип включила радио, может быть, чересчур громко, но Офелия ничего не сказала. Она поймала себя на том, что вновь перебирает в памяти увиденное прошлой ночью. Перед глазами се встали лица бедолаг, вынужденных ночевать под мостами, на ложе из коробок и газет или прямо на булыжниках мостовой. Сейчас, в ярком свете дня, все это казалось еще более невероятным и чудовищным, чем ночью. Но теперь Офелия уже не жалела больше, что согласилась поехать, и не только потому, что ей было приятно чувствовать себя членом команды. То, что она пережила минувшей ночью, стало для нее словно глоток свежего воздуха, и Офелия просто не могла дождаться следующего дежурства, чтобы пережить все снова.

Мысленно улыбнувшись, она припарковала машину возле футбольного поля и с удивлением заметила поджидавшего их Мэтта. Пип с восторженным воплем кинулась ему на шею. Для такого случая Мэтт надел куртку из толстой шерстяной материи, выглядевшую так, словно она прошла с ним всю войну, кроссовки и джинсы. Пип помчалась на поле, а Офелия вдруг подумала про себя, что Мэтт выглядит в точности как самый обычный отец, приехавший поболеть за дочь.