А вы можете смоделировать квазар 5С 678? спросил Беннет. Знаете, мне сейчас не до разговоров, сказал Гарфунд. Он глубоко затянулся и выпустил клуб дыма. Могли бы вы смоделировать квазар и назвать его 5С 678? спросил Беннет. Мог бы, конечно, сказал Гарфунд, поворачиваясь к Беннету с сердитыми видом. Только это уже не будет 5С 678. Вам что, непонятно?

Беннет сел за терминал; его лицо озарилось сине-зеленым дрожащим светом. Работа с квазарами в Леоминстере будет прекращена немедленно. Ему неожиданно представились пораженные лица студентов. Некоторых он знал — они ходили к нему на занятия.

Мы же можем смоделировать весь набор квазаров, спокойно сказал Беннет. Поместить их на ленты. И не помечать эти ленты как «симдат». Пометить их из каталога 5С. Гарфунд повернулся и уставился на Беннета, не веря своим ушам. Вы с ума сошли? спросил он. Студенты ничего не узнают, сказал Беннет. Студенты, завопил Гарфунд. Студенты. А что скажет НАСА? А Пински в Годдарде? А Торнтон в Принстоне? Вы что себе думаете, мы тут в игрушки играем? Убирайтесь отсюда. И если будете очень хорошо себя вести, я никому не скажу, что вы тут несли.

Я просто подумал о студентах, сказал Беннет. Убирайтесь, заорал Гарфунд.

Беннет выглянул из кухонного окна, глядя на подъезжающее такси. Оттуда вышел дядя Мори. У него на голове была бейсболка «Доджерсов», и выглядел он гораздо массивнее, чем когда Беннет его видел в последний раз. Мори прищурился на номер дома, покопался в кармане, выудил сначала несколько клочков бумаги и лишь тогда смог разыскать мятые купюры для водителя. Потом он направился к дому, медленно волоча по бетонной дорожке чемодан. Чемодан выпирал странными неровностями — наверняка инструментами.

Беннет не видел дядю уже три года. На прошлой неделе пришло письмо с адресом, написанным знакомым почерком с обратным наклоном. В письме спрашивалось, может ли дядя приехать в гости. Беннет гостей не любил. У него был маленький аккуратный дом. Устоявшийся распорядок. Чистота собственной работы. Но отказать Мори он не мог. Сейчас он глядел из окна, как дядя с трудом перебирается через бордюр, идет по тротуару, по лестнице. Он подумал, что надо было бы выйти и помочь. Мори тяжело дышал. Он остановился, вытер со лба пот и снова потащил чемодан, мучаясь одышкой. Беннет в конце концов распахнул дверь, вышел, поднял чемодан и ввел дядю в дом.

Мори редко уезжал из дома, а уж тем паче из Мемфиса. Он со счастливым видом обнял Беннета, бросил тяжелое пальто из альпаки на пол и плюхнулся в кресло.

Черт, как хорошо, что я наконец до тебя добрался. Кока-колой не угостишь? Он снял шляпу. Лысина за прошедшие годы заняла уже всю голову, и прикрывать ее рукой не было смысла, так что Мори нечем было занять руки.

Никогда раньше не ездил через Виргинию и Мэриленд, сказал Мори, все еще пытаясь перевести дыхание. Красивые места. Возле Бристоля забился туалет. Нам пришлось каждые пятьдесят миль останавливаться, пока не пересели в Вашингтоне на другой автобус. Мори осторожно почесался в паху, будто вспоминая напряжение в пузыре. Вытянул ноги. Выпив кока-колы, он медленно оживал.

Зазвонил телефон — спрашивали Мори. Он со смущенным видом снял трубку в другой комнате, закрыв за собой дверь.

Прошу прощения, робко сказал он, когда вернулся. Я твой телефон дал только одному человеку. Может быть, двоим. Он снова сел в гобеленовое кресло, не глядя на Беннета, и стал допивать кока-колу.

Было пять часов вечера, но уже темнело. Беннет все еще не привык к долгим зимам севера. Он встал, зажег две лампы и тщательно задвинул шторы в гостиной. Поднял со стола книгу, поставил ее на место на полку в углу и сел на диван напротив дяди.

Уже сто лет по дорогам не ездил, сказал Мори. Я тебе не рассказывал, как мы ездили в Майами на «форде» тридцать пятого года? Нет, ответил Беннет. Мори засмеялся и пнул ногой чемодан. Там что-то лязгнуло. Я тогда был на втором курсе в Вэнди. Еще до всех событий. Были весенние каникулы. Был у меня друг-приятель по имени Дж. Л. Гаррисон. Дж. Л. круглый год ходил в одном и том же енотовом пальто. В одном кармане у него всегда была бутылка теннесийского виски, а в другом — пара пачек сигарет. В те дни как-то ему в руки попал «форд» 1935 года — красавица машина. Как-то мы катались по Нэшвиллу в весенние каникулы, и Дж. Л. вдруг говорит, что скучно тут становится. Он обычно говорил в таких случаях, что тут ловить нечего. И мы решили ехать на юго-восток. Мы припустили все прямо и прямо, и оказалось, что мы едем точно в Майами. Там мы прошатались пять дней. Спали в машине. В первый день мы наткнулись на каких-то хмырей из Атланты и проиграли им машину в карты. На следующий день выиграли ее у того же самого типа. Мори улыбнулся. В этот день мы точно гуляли по буфету, сказал он. Приняли малость лишнего и решили, что теперь только смотрим виды. Ну, потом возвращаемся в Нэшвилл, а там нас уже ждет подружка Дж. Л. со своим папашей и спрашивает насчет своей машины. Не стоило волноваться, отвечает ей Дж. Л. и отдает ключи.

Мори сделал большой глоток. Как тебе преподается? Нормально, ответил Беннет. Мори довольно кивнул. Ты же в этом, как его, забываю все время. Леоминстер, сказал Беннет. Ага, точно, сказал Мори. Леоминстер. Ты в нем уже не то четыре, не то пять лет, да? Именно, ответил Беннет. И пока еще ни одной женщине всерьез на крючок не попался, а? спросил Мори. Пока нет, ответил Беннет. Попадешься, сказал Мори. Обязательно. Эти бабы просто не знают, чего упускают. Тебе сейчас сколько — двадцать восемь, двадцать девять? Тридцать, ответил Беннет. Да, бежит время, сказал Мори. Бежит. Я думаю, Марти сейчас двадцать семь, а Филиппу двадцать пять. Чем занимается Марти? Он бухгалтер в центральной электрической компании Трастона — это возле Портленда, ответил Беннет. Уже четыре года. Ты там был? спросил Мори. Нет, ответил Беннет, Марти меня приглашал, но я пока там не был. Я слышал, там красиво, сказал дядя. Я тобой горжусь, Беннет. Профессор ведь, ну и вообще… Ты же учился просто чертовски. И ты это заслужил. Ты хороший мальчик.

На улице уже совсем стемнело. Мори взглянул на часы и выпрямился. Не возражаешь, если я включу телевизор? Там сейчас «Марина». «Один день жизни» уже должен был кончиться.

Ради бога, сказал Беннет. Я твой чемодан отнесу к тебе в комнату. Он ухнул, подняв чемодан, и сообразил, что Мори не сказал, сколько собирается погостить. Пройдя по коридору в гостевую спальню, он поставил чемодан в шкаф. Комнату наполнял запах свежести от чистых простыней, и Беннет потянулся и поглядел на стоящую на бюро фотографию — он и двое его братьев на какой-то церемонии вручения дипломов. Он был рад приезду Мори.

А как у тебя жизнь, Мори? спросил он, возвращаясь в комнату. Нормально, сказал Мори, все нормально. Он замялся. На самом деле, сказал он, не так уж нормально. Мать тебе ничего не говорила? Нет, ответил Беннет. Мори приглушил телевизор и тяжело опустился на диван рядом с Беннетом. Вздохнул. Твои родители перестали вносить плату за квартиру в Уэст-Галлоуэе, сказал он, глядя себе на руки. Чудо, что они вообще делали это так долго. Голос дяди задрожал. Наверное, они не могли это делать вечно.

А почему они перестали? спросил Беннет. Дядя снова вздохнул, на глазах показались слезы. Наверное, я их раздражал. Они хотели, чтобы меня не было в Мемфисе. Их трудно за это осудить.

Черт, сказал Беннет, мне очень жаль. А когда это было? Полгода назад, сказал Мори. Марлен хранит мои вещи у себя в подвале. Милая Марлен.

Полгода, сказал Беннет. И где же ты был все эти полгода? Есть у меня приятель в Джермантауне, сказал Мори. Я у него прожил два месяца. Но у него на самом деле нет места. Потом я три месяца ночевал в иммигрантской общаге Бнай Брита. Они пускают бесплатно, пока человек не найдет себе другого места. Мори запрокинул голову и стал глядеть в потолок. Беннет, сказал он, мне почти шестьдесят.

Беннет глядел в кухонную дверь на той стороне комнаты. Вспомнилось, как он ездил на велике домой к Мори на Галлоуэй, мимо домов на Гвинне с жимолостью на изгородях. Как они сидели с дядей на старом диване и вели разговоры. Как он рассказал о Лейле. И одежда, валявшаяся повсюду на коробках.