За много лет Беннет и его братья перестают видеть этого человека, как и он не видит их. Когда они проходят мимо него в холле или случайно сталкиваются, они его не видят. Но человек на фотографиях вполне видим.
Откладывая сигарный ящик, Беннет слышит приехавшую за его матерью машину внизу на дорожке. Это Хьюберт Саймон. Мистер Саймон везет мать Беннета на танцы в «Дикси-блю клаб», одно из увеселений Хлопкового карнавала. Карнавал уже идет четыре дня. В неделю Хлопкового карнавала мать Беннета ездит на танцы каждый вечер, как когда-то давно ее мать. Весь год она ждет этой майской недели. Она любит маскарадные костюмы, любит танцевать, любит смотреть, кто еще там танцует. Повести с собой Сидни она даже не пытается. Почти все годы ее возит Хьюберт Саймон. Как тебе мой костюм? спрашивает она, входя в гостиную, где сидит в своем кресле Сидни. Мне кажется, он чудесный, отвечает она сама себе счастливым голосом и подходит к зеркалу поправить прическу. Надеюсь, что не вспотею, тянет она слова и трогает подмышки, проверяя, не взмокла ли она уже. Интересно, что собирается надеть Бетти? В прошлом году она пришла в костюме леопарда. Жаль, что ты ее не видел. Это была настоящая она. В самом деле. Мать Беннета продолжает поправлять волосы. Потом на дорожку въезжает Хьюберт Саймон и дает один сигнал, вежливо, и ждет, не выключая фар, освещая ствол пекана. Мать Беннета целует Сидни в щеку, он улыбается, и она выходит в дверь, в тяжелый горячий воздух.
Беннет слышит, как дважды открывается и закрывается дверца автомобиля, выключает лампу над кроватью и думает, действительно ли мать жалеет, что Сидни не ездит с ней на танцы, и не влюблена ли она в Хьюберта Саймона.
~ ~ ~
Как бы ни злилась мать Беннета на дядю Мори, раз в две недели она приглашала его к обеду. Он всегда приезжал с большим набором инструментов вокруг пояса — молоток, отвертки, клещи, дрель, напильники, кусачки, гаечные ключи. Мори любил чинить, и когда приезжал обедать, рвался починить все, что сломано.
В этих делах Беннет был ассистентом Мори. Он делил со своим дядей это острое удовольствие, почти непреодолимый зуд что-нибудь чинить. В доме самого Мори в починке нуждалось практически все. Лампочки постоянно не горели, водопроводный кран разбрызгивал воду мимо раковины, у стерео, когда оно было не в закладе, работала только одна колонка. Но когда Мори приходил в дом к Беннету, он бывал готов чинить все подряд и чинил. Он медленно прохаживался по кухне, позвякивая инструментами, и говорил Беннету: сейчас мы до них доберемся.
Флорида шарахалась от Мори. Он однажды так починил ей стиральную машину, что исключил цикл отжима — когда из бака сливается вода и вещи крутятся с большой скоростью. Флориде несколько недель пришлось выжимать вещи руками, чтобы положить в сушилку. Наконец она вызвала ремонтника из мастерской. После случая со стиральной машиной, когда бы Мори ни входил в кухню, Флорида всегда становилась между ним и любыми приборами — вроде как воздвигала крест перед вампиром. Что-то холодильник как-то странно шумит, говорил Мори и начинал вытаскивать ключи. Вы сейчас выйдете из этой кухни, мистер Мори, твердо отвечала Флорида, загораживая холодильник широкой спиной. Вы не тронете этот холодильник, а я не трону вас.
Не проходило и десяти минут с прихода дяди, как его звали к телефону. Очевидно, его партнеры по бизнесу узнавали о его редких выходах из Уэст-Галлоуэея и начинали звонить, как только он прибывал на место. Мори бросал ремонт, чтобы подойти к телефону, записывая что-то в блокноте, который приносил с собой. Во время обеда он просил Флориду принимать для него телефонограммы — докука, которую она все же предпочитала присутствию в кухне самого Мори.
Несмотря на кучу инструментов на поясе, Мори обычно не хватало того самого инструмента, который сейчас как раз нужен. Но он был гением импровизации. Однажды Беннет видел, как он починил контакт в телевизоре, расплавив припой горячей кочергой из камина. В другой раз он использовал пряжку собственного пояса, чтобы поправить цепочку спуска в туалете для гостей. Своими изобретениями он гордился неимоверно. Когда он лез под текущую раковину или унитаз с каким-нибудь самодельным инструментом, он обычно говорил: вот теперь-то начинается дело, правда, Беннет? Сейчас мы с ними разберемся. Тут он забывал прикрывать лысину и начинал работать двумя руками.
Делом Беннета было сказать дяде Мори, что надо чинить. По какой-то причине, которую Беннет не мог постичь, маленькие дядины успехи явно раздражали мать. Когда Мори работал с инструментами, мать переходила из комнаты в комнату, занятая телефонным разговором, или бумагами, или музыкой, и выходила из комнаты сразу, когда Мори туда входил. Но однажды, когда Беннет уже был в десятом классе, ей пришлось принять услугу брата. Она собиралась на вечеринку, и тут внезапно у нее сломался фен, и не было другого выхода, кроме как попросить Мори его починить. Работу он сделал быстро и хорошо. Будет как новый, Линор, сказал он, улыбаясь Беннету и стоя перед закрытой дверью в комнату сестры. Она открыла дверь, босая и с двумя парами туфель в руках, и взяла фен, не сказав ни слова. Примерно через пару недель, когда Мори пришел снова, она сообщила ему, что хотела бы, чтобы он прекратил свою ремонтную деятельность у нее в доме. Мори сник, тогда она поколебалась и сказала, что он может заниматься ремонтом в бомбоубежище.
Бомбоубежище. Весной 1962 года Беннет убедил родителей построить убежище на случай ядерной катастрофы. Президент Соединенных Штатов появлялся на экране телевизора, тыкал пальцем прямо в гостиную и говорил, что надо строить бомбоубежище. Президент Кеннеди убедил Беннета. Беннет убедил родителей.
Куда бы ни заходил Беннет — в аптеки, в кабинеты врачей, в школу, — там лежали экземпляры правительственной брошюры «Защита от радиации: что делать в случае ядерного нападения». Брошюра была синяя с красными полосами, а на обложке был большой национальный герб с орлом. Журналы были набиты картинками городов с концентрическими кругами, расходящимися от центра города — они показывали уровень разрушений на различных расстояниях от эпицентра взрыва термоядерной бомбы.
В школе у Беннета в подвале запасали консервы и воду и обкладывали стены мешками с песком. Учеников инструктировали, что делать в момент нападения. Прежде всего держаться подальше от окон. Лечь на пол под партой, сложив руки на затылке, и ни в коем случае не выглядывать в окно, чтобы не ослепнуть от вспышки. После первого взрыва спуститься в подвал.
Примерно раз в месяц в школе проводилась учебная тревога. Взывала сирена, ребята кричали друг другу: это учебная тревога, учебная, и падали на пол, закатываясь под парты. За гражданскую оборону в школе отвечала жизнерадостная женщина средних лет, миссис Абернети. Ее время делилось между гражданской обороной и консультациями старшеклассникам.
Несколько ребят в восьмом классе Беннета по естественным наукам делали ставки, через сколько лет начнется атомная война. Один поставил на три года, другой на год. Один из ребят, который делал проект по примесям в воде, поспорил на свои карманные за четыре недели, что война начнется в ближайшие пять месяцев. Беннет перестал думать, чем будет заниматься, когда вырастет. Перестал думать о поступлении в колледж и даже об окончании школы. Ему было четырнадцать, и он думал, что до пятнадцати не доживет.
Его мучили кошмары ядерного удара. Был у него такой сон: он едет на велосипеде по сельской дороге, поднимает глаза и видит темно-серый цилиндр, свистящий над головой, похожий на акулу. Видно хвостовое оперение. Акула пролетает мимо. Она летит к центру Мемфиса, и Беннет знает, что это русская термоядерная ракета и что через секунду мир кончится. Его пронизывает резкое болезненное чувство и мысль: значит, вот он, конец света. И ничего нельзя сделать. В другом сне было так, что он смотрит на какой-то город с птичьего полета. Ему видны высокие дома, горящие закатом окна, дороги, зеленые парки. Вдруг дома ярко вспыхивают красным, потом ослепительно белым, потом исчезают, испарившись. И все это в тишине. Еще сон: он в школьном подвале. Подвал набит людьми. Всех тошнит. Среди толпы он узнает отца, мать, братьев, дядю Мори, учительницу математики, учительницу музыки, Джона, рабби Шпира. Никто никого не замечает. Все блюют каждый в своем углу, страдая в одиночестве. Темнота, вонь, и Беннет знает, что все эти люди скоро умрут.
