— Тот парень… ну, который поведал тебе теорию о «единственной пуле», был копом или агентом, так?

— Копом.

— Я его знаю?

— Знаешь ли ты его? Сомневаюсь, что кто-то знает его по-настоящему, включая и меня. Но я встречала его имя в нескольких твоих статьях за последнюю пару лет. А почему ты спрашиваешь?

Я проигнорировал ее вопрос и задал собственный:

— Это ты указала ему на дверь или имело место обратное?

— Кажется, я. Знала: так дальше продолжаться не может.

— Отлично. Стало быть, этот парень, которого ты бросила, разгуливает сейчас по улицам, вооруженный пушкой. А между тем ты сошлась со мной и…

Она улыбнулась и покачала головой:

— Это не тема для разговора. Может, поговорим о чем-нибудь другом?

— А о чем тебе бы хотелось поговорить? Может, все-таки расскажешь мне, как проходили слушания?

Прежде чем заговорить снова, она прожевала и проглотила кусочек бифштекса.

— Не о чем особенно рассказывать, — сказала она. — Они меня поимели. Я солгала своему начальнику относительно интервью в Элае, и он разрешил полет. Потом история выплыла наружу, Бюро произвело некоторые подсчеты, и мне вменили в вину использование в личных целях авиационного топлива класса А ценой около четырнадцати тысяч долларов, а такого рода растрата правительственных фондов тянет на уголовное преступление. У них и прокурор наготове был — расхаживал по коридору, на тот случай если бы мне вздумалось оспаривать это и вообще продолжать тяжбу. Думаю, если бы я проявила упорство, меня бы прямо там и арестовали.

— Это просто невероятно.

— Ирония заключается в том, что я действительно планировала провести интервью в Элае, и если бы провела, то комар бы носа не подточил. Но обстоятельства изменились, когда ты сообщил мне об исчезновении Анджелы, и до Элая я так и не добралась.

— Это все бюрократия в худшем ее проявлении. Я обязательно напишу об этом.

— Не напишешь, Джек. Ибо такова часть сделки. Я подписала конфиденциальное соглашение, которое, между прочим, уже нарушила, рассказав тебе об этом. Но если это попадет в печать, мои кураторы, очень может быть, пойдут на то, чтобы выдвинуть против меня обвинения.

— Не выдвинут, если история окажется настолько неприглядной, что единственным способом для них выгородить себя окажется вообще забыть об этом деле и восстановить тебя в должности агента.

Рейчел налила себе очередную порцию рома в один из маленьких стаканчиков, принесенных вместе с бутылкой. Потом положила в ром кубик льда и, прежде чем поднести стаканчик к губам, покатала его между ладонями.

— Тебе легко это говорить. Ведь не тебе придется ставить все на карту, рискуя в случае проигрыша оказаться в тюрьме.

Я покачал головой.

— Рейчел, твои действия, будучи формально ошибочными и даже в определенной степени нелегальными, спасли мне жизнь, а возможно, и не мне одному. Взять, к примеру, Уильяма Шифино и других людей, до которых «несуб» так и не добрался, поскольку благодаря твоим усилиям оказался в центре внимания общественности и вынужден был затаиться. Неужели это ничего не значит и не оправдывает затраты на авиационное топливо класса А?

— Ты, Джек, ничего не понимаешь. Я всегда не нравилась некоторым типам в Бюро. И когда им представился повод сплавить меня подальше, они им воспользовались, считая, что больше никогда меня не увидят. Но как бы то ни было, я выбралась из южной Дакоты, куда они меня законопатили, воспользовавшись для этого, помимо всего прочего, и некоторыми своими связями. Им это не понравилось, и они не забыли об этом. В жизни часто так бывает. Один неверный шаг — и ты становишься очень уязвимым. Они дождались, когда я совершила ошибку, сделавшую меня уязвимой, и набросились на меня. И не важно, сколько людей я спасла или помогла спасти. Твердых свидетельств этого не существует. Зато существует совершенно реальный чек на оплату авиационного топлива. Он и является самым что ни на есть твердым свидетельством.

Я сдался. Она была безутешна. Вернее, не хотела утешиться. Я видел, как она опрокинула одним глотком стаканчик рома, затем выплюнула на дно стакана не растаявший до конца кубик льда и налила себе новую порцию.

— Ты это… тоже давай приобщайся к рому… Не то я выпью все одна, — сказала она.

Я протянул ей свой стаканчик, и она налила мне солидную дозу. Я чокнулся с ней и сделал большой глоток. Ром проскользнул по пищеводу в желудок легко, словно мед.

— Будь осторожна, — предупредил я. — Ром коварен. Легко пьется, но от него здорово развозит.

— А я хочу, чтобы меня развезло.

— Между прочим, нам завтра нужно выехать в девять тридцать утра, чтобы успеть к назначенному времени.

Она тяжело и пьяно поставила свой стакан на край стола.

— Да, как насчет завтрашнего дня? Что мы там будем делать, Джек? У меня ведь больше нет жетона. У меня даже пушки нет, а ты собираешься вот так запросто ввалиться туда?

— Я хочу видеть все это. Хочу понять, там он или нет. Если там, мы можем позвонить в Бюро, в полицию или куда ты только скажешь. Но это моя идея, и для начала я просто хочу туда попасть.

— А потом ты напишешь об этом в своей газете?

— Возможно, если мне позволят. Но, так или иначе, я собираюсь об этом написать. Обо всей этой истории. Так что я просто обязан оказаться там первым.

— Не забудь изменить мое имя в своей книге во избежание конфликта интересов.

— Обязательно. Как бы ты хотела именоваться?

Она покачала головой и сжала губы, словно всерьез задумалась об этом. Затем подняла стакан и отпила из него. Потом ответила:

— Как тебе нравится «агент Мисти Мунро»?

— Похоже на сценическое имя порнозвезды.

— Ну и отлично.

Она поставила стакан на стол и посерьезнела.

— Ладно… Хватит игр и шуток. Итак, мы входим завтра в это учреждение… и что дальше? Спросим: «Кто у вас тут серийный убийца?» — так, что ли?

— Нет, мы входим туда под видом потенциальных клиентов. Совершаем экскурсию по предприятию, стараясь познакомиться при этом с максимально возможным числом сотрудников. Задаем вопросы о системе безопасности и о людях, имеющих доступ к конфиденциальным файлам. Я вижу это примерно так.

— И?..

— Будем надеяться, что один из сотрудников выдаст себя. Возможно, мне повезет и я узнаю того парня с бакенбардами из Элая.

— Ты уверен, что сможешь узнать его без камуфляжа?

— Не уверен. Но он-то об этом не знает. Возможно, увидев меня, он попытается удариться в бегство или еще что-нибудь, и тогда — па-па-па-пам! — считай, он у нас в руках.

Я вскинул над головой руки, как фокусник, делающий пассы перед публикой.

— Все это мало похоже на осмысленный план, Джек. Похоже, ты, войдя внутрь, собираешься действовать, основываясь на том, что придумаешь что-нибудь по ходу дела. Иначе говоря, больше полагаешься на импровизацию.

— Возможно. Потому-то ты мне там и понадобишься.

— Что ты имеешь в виду?

Я поднялся с места, обошел вокруг стола и, подойдя к Рейчел, встал перед ней на одно колено. Она уже хотела было поднять тост в мою честь, но я опустил руку ей на предплечье и заставил поставить стакан на стол.

— Послушай, Рейчел, мне без надобности и твой значок, и твоя пушка. Ты нужна мне там потому, что если кто-нибудь из сотрудников совершит ошибку, сделает неверный шаг, пусть даже небольшой, ты сразу заметишь это, и тогда мы поймем, кто убийца.

Она сбросила мою руку со своего предплечья.

— Ты преувеличиваешь мои возможности. Если ты считаешь, что я обладаю даром провидца или умею читать чужие мысли, то…

— Нет, я так не считаю. Но у тебя отлично развита интуиция, и ты так же хорошо делаешь свою работу, как Мэджик Джонсон играет в баскетбол. То есть в тебе счастливо соединяются знания, умение, опыт и, так сказать, чувство поля. Поговорив со мной пять минут по телефону, ты увела самолет у ФБР и помчалась в Неваду, поскольку поняла, что я в беде. Ты знала об этом с самого начала, Рейчел, и благодаря этому знанию спасла мне жизнь. Это инстинкт, Рейчел, или интуитивное знание. Вот почему я хочу, чтобы завтра ты находилась там со мной.