— Это трудно, если вы его на самом деле не знали достаточно хорошо. Придется обойтись общими словами.

Лоренс издал стон.

— Как раз с этим у меня самые большие проблемы, — признался он. — Я из тех людей, которым нужно знать, о чем они говорят. Я не могу просто взять и написать какую-то хвалебную дребедень.

Я обвела взглядом его кабинет.

— Я в таком же положении, — сказала я. — И нравится вам это или нет, похоже, я беру у вас интервью.

— И?..

— И вы мне не слишком помогаете.

— В каком смысле?

— Ну, вы не слишком обжили свой кабинет, не правда ли? Ни трофеев за победы в гольфе, ни семейных фотографий, ничего такого, что хоть немного подсказало мне, что вы за человек.

Лоренс глянул на меня.

— Тогда, похоже, вам придется удовольствоваться общими словами, — сказал он.

Я улыбнулась:

— Мило.

— Благодарю вас.

Я снова почувствовала выброс адреналина:

— Вы и в самом деле здесь не на своем месте, да?

— Послушайте, я сильно сомневаюсь, что завтра еще буду здесь работать, если в ближайшие двадцать минут не придумаю ничего подобающего, что можно было бы написать на прощание бывшему боссу.

— Ну, что-нибудь придумайте.

— Серьезно, ничего в голову не приходит.

Я вздохнула:

— Стыд и позор. Такой симпатичный человек не может быть откровенным неудачником.

Лоренс усмехнулся.

— Ну а вы, — парировал он, — слишком красивы для того, чтобы так ошибаться.

Я невольно улыбнулась в ответ:

— Немного глупо с моей стороны, верно? Я веду себя как блондинка.

— Гм-м. Похоже, корни ваших темных волос уже отросли.

— Ладно, я не считаю вас неудачником, если вам важно это знать. Я думаю, что вы просто несчастливы.

— О, вот как? Это вы уловили своим эмоциональным зрением?

— Возможно.

Лоренс смущенно заморгал и направил взгляд на компьютерную клавиатуру. Я заметила, что он покраснел.

— О, простите меня, — сказала я. — Боже, я не должна была так говорить. Я забылась. Я ведь вас совсем не знаю. Извините, пожалуйста. Похоже, я вас обидела.

— А может быть, я просто притворяюсь таким ранимым.

Лоренс сдвинул локти. На самом деле, он весь сжался, словно ему хотелось втиснуть свое тело в глубь вертящегося кресла с темно-синей обивкой. Немного помедлив, он напечатал несколько слов. Клавиатура была дешевая, клавиши слишком высокие, попискивающие при ударе. Потом Лоренс так долго сидел неподвижно, что я не удержалась — обошла вокруг его письменного стола и посмотрела на экран монитора.

Вы приложили максимум старания, и это еще предстоит осознать_

В конце этой неоконченной фразы мигал курсор. С улицы донеслись гудки полицейских сирен. Лоренс обернулся. Скрипнули пружины кресла.

— Скажите мне кое-что, — проговорил он.

— Да?

— Вы несчастны из-за мужа?

— Что? Вы ничего не знаете о моем муже.

— Но это было самым первым, о чем вы мне сказали. О вашем муже и его точках зрения. Зачем вы вообще в разговоре со мной о нем упомянули?

— Эта тема сама собой возникла.

— Тема вашего мужа? Но вы сами ее предложили.

Я замерла с раскрытым ртом. Мне хотелось сказать Лоренсу, что он ошибается, но я не могла даже себе самой сказать, в чем он ошибается. Лоренс улыбнулся — грустно и беззлобно.

— Думаю, так получилось потому, что вы тоже не очень-то счастливы, — сказала я.

Я поспешно отошла от его стола, поскольку теперь настала моя очередь покраснеть, и подошла к окну. Я прижалась лбом к холодному стеклу и стала наблюдать за будничной жизнью на улице. Лоренс подошел и остался стоять рядом со мной.

— Ну вот, — проговорил он. — Теперь я должен попросить у вас прощения. Наверное, вы мне сейчас скажете, что наблюдательность я должен оставить вам, журналистам.

Я опять невольно улыбнулась.

— Какие слова вы там не дописали? — спросила я.

—  «Вы приложили максимум старания, и это еще предстоит осознать…»Даже не знаю… Хотелось сказать что-то вроде: « Еще предстоит осознать, какие великие плоды принесет ваш труд»или «Еще предстоит осознать, каков будет успех вашей напряженной работы».Что-то такое, обтекаемое.

— Предлагаю оставить эту строчку как есть, — сказала я.

— Но она не окончена, — возразил Лоренс.

— Однако она очень хорошая, — заметила я. — Вот как далеко она нас увела.

И мои губы разжались, и мы с Лоренсом поцеловались. Наш поцелуй длился, и длился, и длился. Я прижалась к Лоренсу и что-то шептала ему на ухо. А потом я оправила блузку, а Лоренс сел за письменный стол.

Я смотрела в окно на другой мир — не такой, как тот, из которого я пришла сюда.

— Я раньше никогда так не поступала, — тихо произнесла я.

— Верно, — кивнул Лоренс. — Иначе я запомнил бы.

Он целую минуту смотрел на экран монитора с неоконченной строчкой, а потом, даже не стерев мою помаду с губ, поставил точку. «Вы приложили максимум старания, и это еще предстоит осознать».Двадцать минут спустя письмо было переведено в шрифт Брайля, и Лоренс отправил его по электронной почте. Коллеги Лоренса даже не удосужились прочитать это письмо.

Позвонил Эндрю. Мой мобильник зазвонил в кабинете Лоренса, и я никогда не забуду того, что услышала от Эндрю.

— Это просто фантастика, Сара. Эта история несколько недель будет номером один. Мне поручили написать расширенный материал об отставке министра внутренних дел. Работенка предстоит пыльная. Мне дали команду, которая будет заниматься журналистским расследованием. А мне придется непрерывно торчать в офисе. Ты ведь присмотришь за Чарли, правда?

Я очень осторожно выключила телефон. Это было проще, чем объявить Эндрю о перемене в нашей с ним жизни. Это было легче, чем сказать ему: «Наше супружество только что было смертельно ранено, совершенно случайно, шайкой бандитов, напавших на слепца». Я убрала телефон в сумку и посмотрела на Лоренса:

— Мне хотелось бы снова с тобой увидеться.

Роман наш протекал в рабочее время. Долгие завтраки, короткие юбки. Несколько часов после полудня в дорогом отеле. А иногда — целый вечер. Эндрю дневал и ночевал в редакции газеты, и, когда я находила няньку для Чарли, мы, я и Лоренс, могли делать что хотели. Порой во время ланча, который тянулся почти до пяти часов вечера, держа бокал с белым вином и лежа рядом с обнаженным Лоренсом, я думала обо всех журналистах, с которыми никто не проводит экскурсий по министерству, обо всех незапланированных утренних встречах с представителями массмедиа, обо всех пресс-релизах, начатых и незаконченных Лоренсом. Я представляла себе экран его монитора, представляла курсор, мигающий в конце незаконченного предложения. Эта новая цель представляет собой очередной значительный успех осуществляемой правительством программы_

Раздача завтраков в самолете, терпящем бедствие. Вот чем должен был стать наш роман. Мы с Лоренсом убежали от наших личных трагедий, убежали друг в друга, и на протяжении шести месяцев жизнь в Британии в наше рабочее время удивительным образом замедлялась. Хотелось бы мне сказать, что все так и было. Ничего серьезного. Ничего сентиментального. Просто милосердная передышка. Курсор, замигавший на некоторое время перед возобновлением наших прежних историй.

Но это было восхитительно. Я полностью отдавалась Лоренсу. С Эндрю у меня никогда так не было. Это происходило легко, без каких-либо усилий с моей стороны. Когда мы занимались любовью, я плакала. В этом не было игры, это было естественно. Я обнимала Лоренса, пока у меня не начинали болеть руки, пока я не начинала испытывать агонию нежности. Я ничего ему не говорила. Я не говорила ему и о том, что, пока он спит, я просматриваю его смартфон, читаю его электронную почту и его мысли. Пожалуй, когда наш роман только начинался, мне казалось, что на месте Лоренса мог оказаться любой другой мужчина. Неизбежным стал роман, а не конкретный мужчина. Но постепенно я стала восхищаться Лоренсом. Я начала осознавать, что роман на стороне был бы относительно незначительным правонарушением. Но для того, чтобы действительно уйти от Эндрю, действительно стать самой собой, я должна была полюбить кого-то серьезно. И так уж вышло, что без особых усилий я влюбилась в Лоренса. Мне пришлось всего-навсего позволить себе это падение. «Это совершенно безопасно, — говорила я себе. — Психика так устроена, она смягчает последствия таких падений».