Сара перестала плакать и дрожать. Она сидела неподвижно и так крепко держала чайную чашку, словно ее могло сдуть ветром.

— А ты, — прошептала она. — Что случилось с тобой?

Я кивнула:

— После полудня стало очень жарко, даже под лодкой. С моря подул ветер. Он швырял песок в борта лодки, и песок, ударяясь о доски, шипел. Через щели в бортах я смотрела, что делается на берегу. Над полосой прибоя на ветру парили чайки. Иногда они падали в море и взлетали, держа в клюве серебристую рыбу. Я не отрывала глаз от этих чаек, так как ожидала, что теперь со мной случится то же, что случилось с моей сестрой, и мне хотелось думать только о чем-то красивом. Но те мужчины не пришли за мной. Покончив с моей сестрой, охотники и собаки ушли в джунгли спать. А главарь не вернулся к своим людям. Он стоял по колено в воде и пошатывался от порывов ветра. А потом стало так жарко, что чайки перестали охотиться за рыбой. Они просто качались на волнах, опустив голову. А потом главарь шагнул в волны. Когда вода дошла ему до груди, он поплыл. Он плыл в глубину, все дальше и дальше от берега. Чайки взлетели, пропустили его и снова опустились на воду. Им хотелось спать. А тот человек, он плыл и плыл, и вскоре я потеряла его из виду. Он исчез, и осталась только линия между морем и небом, а потом стало так жарко, что даже эта линия исчезла. Вот тогда я выбралась из-под лодки, потому что знала, что охотники спят. Я огляделась по сторонам. На берегу не было никого, и нигде не было тени. Стоял такой зной, что я боялась умереть от жары. Я вошла в воду, намочила одежду и побежала в сторону гостиницы. Я бежала по мелководью, чтобы не оставлять следов. Я добежала до того места, где главарь убил охранника. Чайки клевали его труп и дрались между собой. Когда я подошла ближе, они взлетели. Я не смогла смотреть на лицо охранника. По его штанам ползали маленькие крабы. На песке валялся бумажник, и я его подняла. Это был бумажник Эндрю, Сара. Простите меня. Я заглянула в бумажник. Там было много пластиковых карточек. На одной из них было написано «ВОДИТЕЛЬСКОЕ УДОСТОВЕРЕНИЕ», там была еще фотография вашего мужа. И адрес. Я взяла эту карточку. А еще там была визитная карточка с номером телефона, ее я тоже взяла. Ветер выхватил ее у меня из рук и понес в море, но я смогла ее поймать. Затем я спряталась в джунглях, но держалась недалеко, чтобы был виден берег. Потом стало прохладнее, и со стороны гостиницы приехал грузовик. Покрытый брезентом военный грузовик. Из кузова выпрыгнули солдаты; они подошли к мертвому телу охранника и остановились. Потом стали осторожно двигать его носками ботинок. В кабине грузовика работало радио. Передавали песню «One» группы U2.Эту песню я знала. Она всегда звучала у нас дома. Потому что как-то раз приехали люди из города и всем раздали радиобудильники, по одному каждой семье в деревне. Мы должны были настроить радио на волну Би-би-си и слушать новости, но моя сестра Нкирука настроила наше радио на волну музыкальной станции Порт-Харкорт. Бывало, я с ней воевала из-за маленького будильника-радиоприемника, потому что мне нравилось слушать новости и репортажи. Теперь, прячась в джунглях, я так жалела о том, что дралась с сестрой из-за радио. Нкирука любила музыку, и теперь я понимала, что она была права, потому что жизнь ужасно коротка, а под выпуски новостей не потанцуешь. И тогда я наконец расплакалась. Я не плакала, когда убивали мою сестру, а заплакала, когда услышала музыку, доносившуюся из кабины военного грузовика, потому что я подумала: «Это любимая песня моей сестры, а она ее больше никогда не услышит». Вы думаете, я сошла с ума, Сара?

Сара покачала головой. Она нервно кусала ногти.

— Всем в моей деревне нравились U2,— сказала я. — А может быть, всем в моей стране. Разве не забавно, что бандиты, воюющие за нефть, слушали U2в своих лагерях и солдаты правительственной армии слушали U2в своих машинах? Наверное, все убивали друг друга и слушали одну и ту же музыку. Знаете что? В первую неделю, когда я оказалась в центре временного содержания, там тоже U2были на первом месте. Это хорошая шутка насчет всего мира, Сара. Никто никого не любит, но все любят U2.

Сара сцепила пальцы и положила руки на стол. Она заглянула мне в глаза.

— Ты можешь продолжать? — спросила она. — Можешь рассказать мне, как ты спаслась?

Я вздохнула.

— Хорошо, — сказала я. И продолжила: — Солдаты, топая ботинками в такт музыке, перекатили труп охранника на простыню. Взялись за ее углы, подняли тело и уложили в кузов. Я подумала: не побежать ли к ним, не попросить ли их о помощи? Но я была напугана и осталась в джунглях. Солдаты уехали по берегу, а потом стало очень тихо. Когда село солнце, я поняла, что не хочу идти к гостинице. Я слишком сильно боялась солдат, поэтому пошла в другую сторону. Надо мной летали летучие мыши, питавшиеся плодами пальм. Я дождалась темноты и только тогда миновала место, где убили мою сестру. Луны не было, только в море искрились голубоватым светом крошечные морские существа. Порой на моем пути попадались ручейки с пресной водой, и я могла попить. Я шла всю ночь, а когда рассвело, я вернулась в джунгли. Нашла какой-то красный плод и съела его. Я не знала, как он называется, но я была очень голодна. Плод оказался горьким, и меня стошнило. Я очень боялась, что те люди вернутся и найдут меня. Когда мне нужно было справить нужду по-большому, я зарывала свои какашки, чтобы не оставлять никаких следов. Любой шум, любой шорох заставлял меня думать, что за мной гонятся охотники. Я говорила себе: «Пчелка, эти люди хотят оторвать твои крылышки». Я шла две ночи, и к концу второй ночи добралась до порта. В море светились красные и зеленые огни; от берега в сторону моря шла широкая бетонная стена. Я забралась на нее и пошла по ней. Внизу о стену разбивались волны, но охранников не было. Почти у самого конца бетонной стены стояли два корабля, связанные один с другим. Над ближайшим к стене кораблем развевался флаг Италии. Над вторым — британский флаг. И я забралась на итальянский корабль, чтобы перебраться на британский. Я спустилась в трюм. Я легко нашла его, потому что все надписи были на английском, а английский, как вы знаете, государственный язык моей страны.

Тут я замолчала и стала смотреть на скатерть. Сара встала, подошла ко мне, села рядом со мной и крепко меня обняла. Мы долго сидели так, держа наши чашки с остывшим чаем. Солнце светило ярче. Мы ничего не говорили. Вскоре я услышала шаги на лестнице, и в кухню вошел Чарли. Он остановился, а потом приблизился к Саре. Она вытерла слезы с глаз, глубоко вдохнула и расправила плечи. На Чарли был костюм Бэтмена, но мальчик был без маски и ремня, к которому крепилось бэтменское оружие. Казалось, этим утром он не ждет беды. Взглянув на меня, он часто заморгал, потер заспанные глаза и прижался к матери.

— Ищожа над аспать, — проговорил он.

— Прости, Бэтмен?.. — сказала Сара.

— Я сказал: еще же спать надо. Почему вы проснутые?

— Ну… Мамочка и Пчелка сегодня встали рано.

— М-м-м?

— Нам нужно было о многом поговорить.

— М-м-м?

— О господи, Бэтмен, ты не понимаешь или ты не согласен?

— М-м-м?

— О, я поняла, мой милый. Ты, как летучая мышь, говоришь ультразвуком. Ты произносишь «м-м-м» и ждешь, что одно из этих «м-м-м» отлетит эхом от какого-нибудь предмета, да?

— М-м-м?

Чарли посмотрел на мать. Сара некоторое время смотрела на него, а потом повернула голову и улыбнулась мне. У нее снова на глаза навернулись слезы.

— У Чарли удивительные глаза, правда? Как целые экосистемы.

— Не-а, — возразил Чарли.

Сара рассмеялась:

— Понимаешь, мой милый, я хотела сказать, что в твоих глазах столько всего происходит.

Она погладила Чарли по голове.

— Гм-м-м, — задумчиво протянул Чарли. — А почему ты плакаешь, мамочка?

Сара всхлипнула и махнула рукой:

— Не плакаешь, а плачешь, Чарли.

— Почему ты плачешь, мамочка?