Но это не означало, однако, что Бехтерев чурался новых знакомств. Из числа его дачных знакомых в первую очередь, наверное, стоит упомянуть об И. Е. Репине, дом которого — «Пенаты» — располагался неподалеку от бехтеревской дачи. Бехтерев и Репин — эти два неутомимых труженика — питали друг к другу самые теплые чувства. По предложению Бехтерева великого художника избрали почетным членом Совета Психоневрологического института. Здесь Репин бывал неоднократно, беседовал со студентами, интересовался решаемыми тут проблемами. А Бехтерев навещал «Пенаты», где не раз имел возможность встречаться со многими интересными людьми — писателями В. Г. Короленко и Л. Н. Андреевым, художниками, со скульптором П. П. Трубецким, создателем полного сарказма памятника Александру III, воздвигнутого в 1909 году напротив Николаевского (ныне Московского) вокзала, с журналистом Г. Петровым, с певицей Б. Горской, актрисой Яворской… Встречал он здесь и старых знакомых — юриста А. Ф. Кони, бывшего узника Шлиссельбургской крепости Н. А. Морозова и других.
Летом 1913 года Бехтерев позировал Репину в его мастерской. Во время сеансов обычно присутствовал молодой тогда писатель К. И. Чуковский. По просьбе Репина он «будоражил и тормошил тех людей, что позировали ему для портретов». Как впоследствии вспоминал Чуковский, «в большинстве случаев эти люди, особенно если они были стары, очень скоро утомлялись. Иные через час, а иные и ранее обмякали, обвисали, начинали сутулиться, и, главное, у всех у них потухали глаза. Академик Бехтерев, тучный старик с нависшими, дремучими бровями, всегда производивший впечатление сонного, во время одного сеанса заснул окончательно (он приехал в «Пенаты» смертельно усталым), и Репин на цыпочках отошел от него, чтобы не мешать ему выспаться». 56-летний академик юному писателю казался стариком. Он действительно с трудом переносил сеансы позирования: приезжал он обычно после многотрудных дел, измученным и усталым. А тут еще непривычная бездеятельная неподвижность. Чтобы развлечь ученого, Чуковский заводил с ним разговоры, чаще всего о гипнозе, бывшем тогда модной темой. А уж кому-кому, как не Бехтереву, доподлинно было известно, что истинно, а что ложно в этом занимавшем всех явлении.
Портрет Бехтерева Репин написал летом 1913 года. Его приобрел Румянцевский музей. Ныне же он хранится в Ленинграде в фондах Русского музея. А авторская копия портрета вскоре украсила петербургскую квартиру Владимира Михайловича.
В быту Бехтерев был нетребователен и неприхотлив. Однако он счел нужным обзавестись еще диковинным в то время видом транспорта — автомобилем, который давал возможность существенно экономить время при разъездах по городу. Поначалу машину водил нанятый шофер. Позже ученый ездил сам, притом довольно лихо.
В 1912 году у Бехтерева созрело решение о строительстве собственного дома в Петербурге. Казенная квартира в здании Психиатрической клиники Военно-медицинской академии, которую он занимал с 1893 года, стала для семьи тесноватой. Но, главное, в 1913 году заканчивалось второе дополнительное пятилетие службы Бехтерева после полагавшихся 25 лет, которые истекли еще в 1903 году, а при складывающихся отношениях с военным министром и администрацией академии не было никакой уверенности в том, что он будет оставлен в должности руководителя кафедры и клиники. Новый дом для семьи Бехтерева строился по проекту архитектора Мельцера неподалеку от дома академика Данилевского, на окраине города — на Каменном острове. К осени 1913 года строительство завершилось, и это оказалось весьма кстати. Как только истекло пять лет после последнего приказа о продлении службы Бехтерева в военном ведомстве, он получил предписание начальника Военно-медицинской академии Маковцева — «всеподданнейшее прошение об отчислении… от должности ординарного профессора академии». Это было 4 сентября 1913 года, а через пять дней Маковцев прислал Бехтереву настоятельное напоминание об этом.
Требуемый рапорт Бехтеревым был подан, и вскоре последовало официальное сообщение о том, что «заслуженный ординарный профессор Военно-медицинской академии, совещательный член Медицинского совета министерства внутренних дел и Военно-санитарного ученого комитета, ординарный профессор Санкт-Петербургского женского медицинского института и член Совета дома призрения душевнобольных, учрежденного императором Александром III, академик, тайный советник Бехтерев отчисляется от должности ординарного профессора академии за выслугой лет, с оставлением в прочих занимаемых должностях и званиях».
Последние слова сообщения — об отстранении Бехтерева от должности профессора и «оставлении» в прочих — оказались лицемерными. Министр Кассо, который давно уже «точил зубы» на Бехтерева, известил Совет Психоневрологического института о том, что он «не считает возможным» утвердить повторно избранного президентом института Бехтерева в этой должности. В связи с этим в журнале «Русский врач» тогда писали: «Можно ли себе представить Психоневрологический институт — воплощение мысли и энергии Бехтерева отставленным от творца своего, от души своей! Все знают, что профессор Бехтерев не только идейный, но и фактический создатель института, что построение этого института, стоившее Бехтереву гигантского труда, было возможно только при его выдающемся авторитете ученого и общественного деятеля, что он, В. М. Бехтерев, создал нечто великое из ничего». Почти одновременно Кассо не утвердил Бехтерева и в должности заведующего кафедрой психиатрии и невропатологии Женского медицинского института, на которую он незадолго до того был переизбран.
Таким образом, в 1913 году полный сил и творческих планов 56-летний академик Бехтерев оказался отстраненным от работы в Военно-медицинской академии, где он много лет был одним из ведущих профессоров, создал неврологическую клинику, сделал образцовой клинику душевных болезней, организовал лабораторную базу, позволившие выполнить десятки экспериментальных и экспериментально-клинических исследований и подготовить при этом целую плеяду крупных специалистов — психиатров, невропатологов, психологов. Вынужден он был прекратить преподавательскую работу и в Женском медицинском институте, где, как писала одна из студенток, каждый «приезд Владимира Михайловича был выдающимся событием». И наконец, он был лишен должности руководителя созданного им же Психоневрологического института.
Столь явно продемонстрированное отношение власть имущих к великому ученому вызвало всеобщее возмущение студентов и передовой части преподавателей Военно-медицинской академии и Женского медицинского института, но наиболее активное сопротивление решению министра народного просвещения оказали студенты и преподаватели Психоневрологического института. 24 октября 1913 года состоялось экстренное заседание Совета института, на котором преподаватели высказали единодушное мнение о его незаменимости как президента. Было решено направить протест в адрес председателя совета министров Коковцева. Протест этот остался, однако, без ответа. Тогда на пост президента Совет избрал профессора В. А. Вагнера, который дал согласие занять его при непременном условии, что его наставник и учитель по-прежнему будет руководить Психоневрологическим институтом. Бехтерев, таким образом, остался фактическим руководителем института. При этом ему приходилось нередко иметь дело с министерством, что тамошние сотрудники воспринимали как вполне естественное явление. Не мог угомониться лишь сам министр. И в связи с этим Бехтерев предвидел, что «усечение головы предвещало и предстоящее закрытие института», по крайней мере от Кассо следовало ожидать решительных действий, направленных на достижение этой цели.
2 июля 1914 года председатель совета министров Горемыкин подписал адресованный царю официальный документ «О состоящем в ведении министерства народного просвещения Психоневрологическом институте». Этот документ, по сути дела, являлся ответом на вопросы Николая II в его резолюции на «всеподданнейшем отчете» санкт-петербургского градоначальника за 1912 год. Горемыкин сообщал о том, что «во исполнение таковой высочайшей воли» министр Кассо представил подробные сведения об институте. Излагалась краткая история института. При этом упоминалось, что поначалу институт планировался прежде всего как научное учреждение. Далее перечислялись созданные при нем научно-исследовательские организации, затраты на которые превышали 200 тысяч рублей. Указывалось, что созданы они были «преимущественно за счет частных пожертвований с некоторыми лишь из средств казны пособиями и расположены на высочайше дарованном институту участке земли в так называемом «Царском городке» за Невскою заставою».
