Ложку, вилку? – светским тоном предложил он Маше, протягивая то и другое.

Маша выбрала вилку. Иерофанушка с довольным видом стал уписывать ложкой расплавленный жир.

– Плохо кушаешь, – заметил он Маше, которая просто не успевала нырять своей вилкой в котелок из-за того, что там всегда оказывалась часто мелькающая ложка Иерофанушки. – Знаешь, как в старину работников набирали?

Знаю, по аппетиту, – сказала Маша. – По-моему, это чепуха. Разве обжоры лучшие работники?

Не все, но как правило, – ответил Иерофанушка. Было заметно, что он гордится своим аппетитом. – Наша работа энергии требует! Заметь: ем голимый жир, а мышцы… – Он согнул в локте руку с надутым бицепсом.

Подумав, что сегодня «друг и учитель» наверняка будет испытывать ее на выносливость, Маша быстро подъела остатки тушенки. Иерофанушка откинулся на стуле и ковырял в зубах ногтем. Вид у него был самый благодушный, и она осмелилась спросить:

А почему вы отказывались от помощников?

Теперь уже не важно, – махнул рукой Иерофанушка и признался: – У меня свой человек есть, из Белого Братства. Давно хотел его сюда перетащить, а брат казначей – ни в какую. Не доверяет, змей ласковый.

Маша прыснула: портрет брата казначея был точный.

Похихикай, похихикай, – буркнул Иерофанушка. – Вечером небось пойдешь на меня стучать.

Пойду. Вы же сами слышали, он мне велел обо всем доложить после ужина, значит, пойду. Только дело ведь обоюдное, – намекнула Маша.

«Друг и учитель» примолк и стал с увлеченным видом дергать клеевые швы на гидрокостюме. Значит, она правильно догадалась: брат казначей и ему приказал явиться с докладом. Гидрокостюм полетел ей в руки.

Одевайся. Если что неясно, спрашивай сейчас, под водой будет поздно.

Маша спросила, как регулируется подача кислорода, не будет ли от него опьянения на глубине. [1]Нелюдимый Иерофанушка преобразился. Отвечал он толково и подробно, со случаями из личной практики. Чувствуя, что «друг и учитель» увлекся, Маша попыталась вытянуть из него главное: что надо взорвать? Начала издалека: на какой глубине работа, надолго ли. Но Иерофанушка вмиг сообразил, к чему клонит ученица, и вся его бойкость сразу слетела.

Не ссорь меня с казначеем, я и так здесь еле держусь, – пробурчал он. – Раз тебе не сказали, значит, не положено. Потерпи, все скажут. Под воду-то идти не казначеям с иереями, а нам.

И «друг и учитель» красноречиво показал глазами на шкаф с толовыми шашками.

Подземный зал, который Маша мельком видела на мониторе в секретной комнате, оказался естественной пещерой. По земле, наверное, еще бродили динозавры, когда грунтовые воды начали по миллиметру выгрызать изнутри меловую скалу. По сравнению с этой работой рытье котлована чайной ложечкой показалось бы сверхскоростным. Тысячелетия пробегали, как минуты. Результат был потрясающий. Под сводами пещеры с запасом поместилась бы городская пятиэтажка. Подземное озеро в центре, с черной стоячей водой, казалось бездонным.

Вода не только разрушала, но и строила. Тут и там с кровли угрожающе свисали огромные известковые сосульки – сталактиты. Звонко шлепались с них насыщенные растворенным мелом капли; там, куда они падали, навстречу сталактитам росли перевернутые сосульки – сталагмиты. Кое-где сталактиты и сталагмиты успели слиться, и получились колонны, тонкие посередине, как песочные часы.

Природа… Люблю! – вздохнул Иерофа-нушка, осторожно прикасаясь к новорожденному сталактитику размером с детский мизинчик. – Лет четыреста ему. Для природы – миг, а для нас – пять больших жизней. И вот что мы, гады, делаем… – Щелчком пальца Иерофанушка сшиб сталактит и продолжал: – Пусти сюда туристов, и через месяц ничего не останется. Поэтому я и пошел с Белыми Братьями.

Они что, природу защищают? – не поняла Маша.

Не специально. По их учению в живых останутся сто сорок четыре тысячи праведников, а остальным шести миллиардам будет кирдык. Меньше народу, больше кислороду.

Круто, – оценила Маша. – А у них кишка не тонка воевать с шестью миллиардами?

Так они ж не сами хотели, а с помощью священной энергии фохат из космоса. Что-то не получилось, а мысль была богатая, – пожалел Иерофанушка.

А, – сказала Маша, – тогда конечно. Совсем другое дело, если из космоса. Убить все население Земли и ходить в белых смокингах. Праведники, блин.

В балахонах. У нас были белые балахоны, – уточнил Иерофан. – Потом от них отказались, а то народ на улице оглядывался.

У Маши пропала всякая охота разговаривать с «другом и учителем». Молча они добрели до черной, как базальт, воды, надели маски и плюхнулись вперед спинами.

Как это часто бывает в первую секунду погружения, Маша перепутала верх и низ. Сориентировалась по свету прожектора, горевшего в пещере, и стала искать Иерофана. Неожиданно далеко под водой вспыхнул его фонарик. «Друг и учитель» уплывал не оглядываясь, мощно работая ластами. Пришлось Маше поднажать, оправдывая гадюкин разряд по подводному плаванию.

Вода была прозрачнейшая. Медленно приближающиеся голубовато-серые ласты Иерофануш-ки виднелись четко, как на цветной фотокарточке. При этом фонарик, большой и яркий, как мотоциклетная фара, не добивал до дна. Догоняя Иерофанушку, Маша взяла чуть глубже, и вдруг не защищенные гидрокостюмом кисти рук обожгло будто кипятком. Подводный ключ! Ледяной! И пресный, определила Маша, впустив в рот немного воды. Вот вам и река, в которой живут пираньи – самая настоящая, только подземная. Но тогда где они, почему не встречают гостей? Похоже, что тропические рыбы не могли жить в такой холодной воде. А когда поток выйдет на поверхность и согреется, надо ждать встречи с теплолюбивыми хищницами.

Догнав Иерофанушку, Маша рукой показала, как плавают рыбы.

– Ага, здесь они и живут, только подальше, – понял вопрос «друг и учитель». Его маска, закрывающая все лицо, со специальной мембраной, позволяла переговариваться под водой. С двух метров было неплохо слышно, только голос терял всякую окраску и становился бубнящим, как из плохого радиоприемника.

Надо себе такую же попросить, подумала Маша, зная, что если у Иерофанушки нет второй такой маски, то купить для нее новую не успеют. Три дня, только три дня до взрыва, который она не собиралась готовить своими руками. Надо убежать раньше и сорвать им дельце. Заявить в полицию, что в братстве хранят взрывчатку… Маша представила, какая физиономия будет у брата казначея, когда она заявится с полисменами в бронежилетах, и от смеха чуть не упустила изо рта загубник.

Между тем впереди светлело. Еще недолго, и она вслед за Иерофанушкой выплыла из пещеры в яркий пронзающий воду поток солнечного света. Стала видна круто уходящая в глубину береговая скала.

Пока Маша не видела ничего, что напоминало бы о чужих дальних морях. Иссиня-черные, как виноград «Изабелла», некрупные мидии, гроздьями облепившие скалу, сорная рыбка зеленуха, бычки… Стоп, а что они здесь делают?! Маша попробовала воду. Соленая. Выходит, она уже оказалась в море, даже не увидев пираний?

Иерофанушка сложился в поясе и спикировал на глубину. Здорово у него получилось, Маша чуть не отстала. Хоть «чуть-чуть» не считается. По некоторым словам «друга и учителя» она поняла, что служил он в подводном спецназе на каком-то холодном море, и ожидала от него большей прыти.

У подножия скалы, чуть завалившись набок, лежала длинная лодка блеклого сине-серого цвета, в который было окрашено все снаряжение диверсантов. С первого взгляда Маша приняла ее за обычное каноэ, но в куцей корме зияла щель водомёта, а рули глубины говорили, что плавсредство подводное.

Транспортировщик. Видела когда-нибудь? – пробубнил в маску Иерофанушка.

Маша покачала головой.

И не увидишь! Секретный аппарат, скорость – до тридцати узлов!

Узел – морская миля в час. Маша пересчитала на километры – ого, почти пятьдесят шесть, можно за моторками гоняться.