— Не торопитесь, синьор, вы меня сбиваете. Когда шторм немного утих, Марко выбрался из своего укрытия и решил, что неподалеку непременно должна быть деревня или хотя бы хижина, куда направился этот человек с ношей. Лучше бы ему оставаться там, где он был, но старик решил искать деревню или хижину. Он долго брел вдоль берега, шторм продолжался, даже разыгрался еще пуще, а вокруг не было больше скал или камней, способных укрыть его. Увидев наконец свет, он решил идти прямо на него. Будь я на его месте, синьор, я бы тоже поступил так.

— Послушай, парень, а у этой истории будет конец? — начал выходить из себя Скедони.

— Не прошел он и десятка шагов, — невозмутимо продолжал проводник, — как увидел, что свет падает из окошка какого-то жилища. Подойдя поближе, он наконец тихонько постучался в дверь.

— А что это было за жилище? — отрывисто спросил монах.

— Дождь шел как из ведра, и бедняге Марко, я ручаюсь, пришлось ждать довольно долго. Но он был терпелив. У Марко было терпение, я помню, как он умел слушать всякие истории.

— Мне бы его терпение, — сердито проворчал про себя монах.

— Он постучал снова и вдруг увидел, что дверь открыта. Так как никто не вышел на его стук, он вошел в дом.

— Старый болван, — не выдержал Скедони. — Что ему было там нужно? Любопытство одолело?

— Любопытство, синьор? Нет, он просто искал, где укрыться от непогоды. Ощупью пробираясь в темноте, он наконец очутился в комнате, где в очаге еле тлели угли. Он подошел к огню, чтобы согреться, дожидаясь, когда кто-нибудь выйдет к нему.

— Как, в доме никого не было? — удивился Скедони.

— Слушайте дальше, синьор. Не пробыв там и пары минут, он где-то рядом услышал странные звуки. Но огонь очага давал так мало света, что он ничего не разглядел.

— А что это было?

— Вы все перебиваете меня, синьор. Марко рассказывал, что все это ему не больно понравилось, но что было делать. Он помешал угли в очаге, чтобы разгорелись ярче, но от этого в комнате не стало светлее. Вскоре, однако, послышались шаги, мелькнул свет фонаря, и в комнату вошел какой-то человек. Марко пошел ему навстречу и попросил разрешения остаться в доме, пока не утихнет шторм.

— Кто был этот человек? — настороженно спросил Скедони.

— Так вот, старый Марко попросил убежища. Он потом рассказывал, что человек, увидев в доме незнакомца, побелел как мел. Я думаю, побелеешь. Очень неохотно, но он все же разрешил Марко остаться, однако стал расспрашивать, что он здесь делает в такой час и в непогоду. За окном так выл ветер, что Марко решил забыть о неприветливом приеме и, показав хозяину дома рыбу, которую он наловил, пригласил того отведать ее. После этого хозяин немного подобрел.

— Невероятно! — воскликнул Скедони. — Вот болван!

— Не такой уж он был болван, синьор. Просто он был очень голоден, как рассказывал Марко.

— Разве голод — доказательство ума? — раздраженно сказал Скедони.

— Вы не даете мне говорить, синьор. Этот человек был так голоден, что сразу же разжег посильнее огонь в очаге и сам принялся разделывать рыбу. Пока он занимался этим, у наблюдавшего за ним Марко закралось сомнение, не тот ли это человек, которого он видел на берегу. Марко, должно быть, слишком пристально смотрел на него, ибо человек сердито спросил, почему он на него уставился. Но Марко из предосторожности промолчал. Пока тот был занят рыбой, у него была хорошая возможность рассмотреть его. А когда тот то и дело оглядывался и обводил глазами комнату, Марко окончательно убедился, что он не ошибся.

— Ну и что из того, что это был он?

— Когда же старый Марко разглядел знакомый мешок в углу, последние сомнения исчезли. Он говорил, что тогда его охватили недобрые предчувствия и захотелось поскорее убраться из этого дома, пока он еще не вызвал подозрений у его хозяина. Он догадался, что заставляло того так часто оглядываться. Сначала Марко решил, что тот опасается, не привел ли он еще кого-нибудь с собой, теперь же он понял, что этот человек сторожит свою добычу.

— Пожалуй, это верно, — согласился монах.

— Старому Марко было не по себе все время, пока готовилась рыба, и он все время твердил: «Из огня да в полымя». Но что бедняге было делать?

— Надо было встать и уйти, — резко сказал монах. — Я так и поступлю, если ты не доскажешь сейчас же свою историю.

— Марко так бы и сделал, да не был уверен, что теперь тот его отпустит…

— Это и был Спалатро, не так ли? — спросил в нетерпении Скедони. — Жилищем, куда забрел Марко, оказался тот самый дом на побережье, о котором ты уже говорил.

— Вы здорово догадливы, синьор, хотя, по правде, я ожидал, что вы догадаетесь в первые две минуты.

Скедони совсем не понравился взгляд, которым окинул его крестьянин. Но он попросил его продолжать.

— Сначала Спалатро молчал, но, когда была съедена последняя рыба, он мало-помалу разговорился.

Тут Скедони вскочил и нервно заходил по комнате.

— Старик Марко теперь думал не так уже плохо о незнакомце, а услышав, как дождь хлещет по крыше, вовсе уже раздумал уходить отсюда. Наконец Спалатро зачем-то вышел из комнаты.

— Вышел? — внезапно остановился Скедони.

— Да, синьор, однако он не забыл прихватить с собой фонарь. А Марко уже разбирало любопытство…

— Да, похоже, старик был не в меру любопытен, — мрачно заметил монах и снова зашагал по комнате.

— Я до этого пока еще не дошел, синьор, имейте терпение… Так вот, старому Марко уже не терпелось узнать, что в мешке, лежавшем в углу. От этого, он решил, будет зависеть, останется он в этом доме или ему немедленно надо уходить. Огонь в очаге горел достаточно ярко, он подошел к мешку и попытался поднять его. Но мешок, хотя и не полный, был слишком тяжел.

Скедони снова замедлил шаги и остановился перед проводником.

— Все же ему удалось приподнять его, но он тут же снова уронил его. Мешок упал с таким громким стуком, что Марко удивился, что это за добыча такая. Тут ему показалось, что он слышит шаги Спалатро, и он быстро отошел. Но Спалатро не вернулся, и старый Марко снова взялся за мешок. Да вы не слушаете меня, синьор, опять думаете о своем.

— Продолжай, — резко сказал Скедони и снова заходил по комнате. — Я слушаю тебя.

— Так вот, Марко снова вернулся к мешку, — продолжал крестьянин, — и развязал веревку, которой тот был завязан, затем осторожно открыл его… Представляете, синьор, что с ним было, когда его рука коснулась чего-то холодного и при свете очага он увидел перед собой лицо мертвеца… О, синьор!

Крестьянин, сам потрясенный своим рассказом, войдя в раж, уже следовал по пятам за шагавшим по комнате монахом и даже ухватился за край его одежды. Но тот словно не замечал этого.

— Отец рассказывал, что Марко так испугался, что не помнил себя от страха. Ручаюсь, он, должно быть, побелел так же, как вот вы сейчас, синьор.

Скедони раздраженно вырвал край своей одежды из рук крестьянина и глухо произнес:

— Если я побледнел от твоего рассказа, то каково было Марко, когда он все это увидел! А что было дальше?

— Он рассказывал отцу, что у него не было даже сил снова завязать мешок. Он боялся, что Спалатро вот-вот вернется и увидит его около мешка. Единственной мыслью было поскорее убраться из этого дома. Он уже слышал шаги Спалатро, но через другую дверь ему удалось убежать из комнаты, а затем из дома. Его не остановили ни дождь, ни ветер. Он бежал без оглядки, сам не зная куда, не останавливаясь, и всю ночь затем провел в лесу, где его жизнь подвергалась опасности.

— Почему после этого Спалатро не был арестован? — спросил внезапно Скедони. — Чем все это кончилось?

— Старый Марко после этой ночи слег. Немудрено, ведь он порядком промок и был напуган. У бедняги началась горячка, он бредил и говорил такое в бреду, что, когда пришел в себя, ему все равно уже никто не верил. Думали, что он все еще бредит.

— Твой рассказ тоже похож более на бред, чем на правду, — заметил монах. — Я понимаю тех, кто не поверил бредням старика.