На седьмой день их с Паоло пути к исходу дня дорога привела к дремучему лесу, где столь же коварно вдруг превратилась в несколько троп, исчезающих в дебрях леса. Солнце клонилось к закату. Винченцо заметно погрустнел от многочисленных неудач и необходимости заночевать в лесу. Однако Паоло, как всегда не теряющий присутствия духа и всегда готовый на выдумки, принялся восхвалять свежесть лесного воздуха и удобства ночлега на могучих ветвях лесного ореха. Это куда лучше, заверял он хозяина, грязных и душных комнат на постоялых дворах.

Пока они готовились к ночлегу, ветерок донес до них звуки лютни и голоса поющих. В сумерках леса трудно было что-либо разглядеть, но, прислушиваясь к звукам, они попытались определить, откуда они доносятся. Голоса приближались, послышалось пение, сопровождаемое звуками лютни. Это была вечерняя молитва.

— Мы недалеко от монастыря, синьор! — обрадованно воскликнул Паоло. — Слышите, это молитва.

— Ты прав, Паоло, — согласился Винченцо. — Мы должны двигаться в эту сторону.

— Что ж, синьор, если нам удастся переночевать, как в тот раз, в монастыре капуцинов, это будет ничуть не хуже, чем в лесу на ветвях ореха.

— Ты не видишь стен или шпиля храма? — спросил Винченцо, идя впереди.

— Нет, синьор, но звуки все ближе. Вы слышите, как хорошо они играют. Это не крестьяне. А монастырь совсем близко, хотя его и не видно.

Винченцо и Паоло молча устремились через редеющий лес на звуки молитвы, как вдруг они неожиданно смолкли. Однако молодые люди уже вышли на опушку и увидели невдалеке расположившуюся на траве группу паломников. Готовясь к ужину, они оживленно беседовали, слышался веселый смех. Каждый что-то вынимал из своей сумы для вечерней трапезы. В середине кружка сидел, видимо, старший из них в сане священника. У него было добродушное, светящееся лукавством лицо. Он охотно смеялся шуткам и сам что-то рассказывал, получая в качестве вознаграждения тот или иной лакомый кусочек из общих припасов. Перед ним стояло несколько бутылок с вином, к которым он то и дело охотно прикладывался.

Винченцо, которого не покидала тревога, остановился и внимательно окинул взглядом сначала группу паломников на траве, а затем окружавший опушку лес. Отблеск лучей садившегося солнца на стволах деревьев освещал и группу паломников, скорее похожую на веселую компанию, выехавшую на пикник, чем на монахов, идущих на моления в монастырь. Священник и его товарищи, видимо, отлично понимали друг друга. Первый счел ненужным излишнюю строгость и дисциплину и был вознагражден за это дружеским расположением всех. В чертах его лица Винченцо уловил достоинство и благородство и заметил, что его спутники даже его шутки выслушивали с почтением.

Подойдя поближе, Винченцо справился у него, как им выйти на дорогу, ведущую в монастырь. Священник, прежде чем ответить, внимательно окинул его взглядом. От него, видимо, не ускользнула одежда Винченцо и его манера держаться, а в Паоло он, бесспорно, сразу же угадал слугу. Предложив путникам свою помощь, священник пригласил Винченцо сесть по правую руку от него и разделить трапезу.

Винченцо, догадавшись, что они следуют нужной ему дорогой, с благодарностью принял приглашение. Паоло, привязав лошадей к деревьям, занялся приготовлением ужина.

Пока Винченцо беседовал со священником, общительный Паоло уже успел познакомиться с паломниками и вскоре был признан ими самым находчивым и веселым человеком, какого им доводилось встречать. Они уже приглашали его следовать с ними в соседний монастырь кармелитов, куда они все направляются.

Когда Вивальди узнал, что это женский монастырь и он совсем неподалеку, он тут же принял решение идти туда вместе с паломниками. Вполне вероятно, что Эллена находится в заточении именно в этих диких и отдаленных местах. Юноша слишком хорошо знал свою мать. Когда после отдыха паломники тронулись в путь, Винченцо, уступив свою лошадь священнику, пошел с ними пешком.

Крестьяне первой же деревушки, услышав песнопения паломников, вышли им навстречу и наперебой предлагали ночлег, хотя деревушка уже была переполнена паломниками из разных мест.

Паоло, укладываясь на груду соломы в сарае, не раз жалел о несостоявшемся ночлеге в лесу.

Винченцо провел тревожную ночь, с нетерпением дожидаясь рассвета, который, быть может, сулит ему встречу с Элленой. Решив, что одежда пилигрима надежно убережет его от излишних подозрений и даст возможность беспрепятственно все осмотреть, он велел Паоло позаботиться об этом. Паоло без труда, с помощью всего лишь одного дуката, раздобыл ему нужную одежду, и Винченцо, едва забрезжил рассвет, в одиночку направился в монастырь.

В такой ранний час на крутой тропе, ведущей к монастырю, встречались лишь одинокие паломники, но и от них Винченцо старался держаться подальше. Он с удовольствием вдыхал благотворный утренний воздух, прислушивался к шуму горного потока внизу, и это успокаивало его и навевало легкую грусть. Постигшие его разочарования умерили его юношеский пыл и решимость, однако поселили в душе чувства более высокие и прочные. Со спокойной печалью, отстраненно смотрел он на суровые скалы, бездонные пропасти, далекую линию гор в утренней дымке и силуэт монастырских стен с угловыми башнями на фоне светлеющего неба.

«О если бы я нашел ее здесь! — горестно подумал Винченцо. — Неужели меня снова ждут разочарования? Нет, я не должен тешить себя иллюзиями. Надо упорно искать Эллену, пока я ее не найду. И все же молю тебя, Господи, сделай так, чтобы я нашел ее здесь».

Достигнув ворот, он быстро спустился по ступеням в монастырский двор и окинул его внимательным взглядом. Увидев вдали привратника, он еще ниже надвинул капюшон налицо и, плотнее закутавшись в плащ, уверенным шагом прошел мимо, хотя не знал дорогу к церкви. По счастью, он вышел прямо на нее. Величественная и строгая, она стояла отдельно от других монастырских построек. Войдя под ее высокие своды, где царил полумрак, он увидел одинокие фигуры монахов и паломников. Появляясь, они тут же исчезали в конце длинного прохода между скамьями. Решив последовать за ними, Винченцо тоже вышел через боковую дверь во внутренний дворик и здесь у подножия нависшей скалы увидел в пещере часовню с алтарем Богоматери, заступницы кармелиток. Эта часть монастырского двора была словно высечена в скале, и лишь с южной стороны из нее открывался вид на просторы внизу и далекие в голубой дымке горы.

Винченцо вошел в часовню, где стояло изображение Богоматери, убранное цветами, со множеством горящих свечей вокруг. Преклонив колени, молились паломники. Чтобы не отличаться от них, он тоже встал на колени, однако вскоре звуки органа донеслись из церкви, и голоса известили всех, что утренняя месса началась. Войдя в церковь, он старался остаться незамеченным, укрывшись меж боковых колонн. Торжественные и печальные звуки органа переполнили сердце бедного юноши скорбью, и он собрался было покинуть храм. Однако внезапный звон колокола остановил его. Так звонят об ушедших, подумал он. Вскоре смешанный хор мужских и женских голосов присоединился к редким ударам колокола. Песнопения были столь торжественны и печальны, что все молящиеся в храме разделили эту печаль.

Винченцо протиснулся поближе к проходу, устланному цветами и пальмовыми ветвями, ведущему к алтарю. Черный бархатный покров устилал ступени алтаря, у которого застыли в ожидании священнослужители. Лица молящихся были строги и торжественны. Звуки песнопений приближались, и в конце прохода между скамьями появилась процессия монахинь.

Впереди шла мать настоятельница в парадном облачении с митрой на голове. Ступала она медленно и величаво, с той особой торжественностью, какая и подобала в дни церковных празднеств. За нею следовали монахини, а шествие замыкали послушницы с зажженными тонкими и длинными свечами в руках в сопровождении монахинь-наставниц. Войдя в церковь, они заняли свои места. Винченцо с бьющимся от волнения сердцем справился у стоящего рядом священника, что за церемония предстоит, и узнал, что должно состояться пострижение послушниц в монахини.