И чисто. Тепло и чисто, как в подъезде.
– Проходи, обнюхивайся; я скоро.
– А ты куда?
– На кухню, завтрак готовить.
– Можно в ванную?
– Валяй. Чистые полотенца там.
– Можно я душ приму?
Он поднял бровь.
– Сильно! Принимай.
Совмещенный санузел. Все в кафеле, убогая сидячая ванна заменена простой душевой кабиной с прозрачной, усеянной морскими звездами занавеской. Рядом стеллаж: наверху полотенца, внизу корзина для барахла. Ярчайший свет, стиральная машина в углу.
– Держи.
Он просунул в дверь выцветшую ковбойку и через секунду уже гремел посудой на кухне.
Блестящие краны, ласковая вода. Я долго стояла под душем, сдерживая нетерпение, наслаждаясь предвкушением нового, ни на что не похожего…
Он пробарабанил в дверь.
– У тебя там еще жабры не выросли? Выходи, кушать подано…
На столе стоял завтрак. Яичница с жареными сосисками, творог, кофе.
– Ух ты! Америка. Каждый день так завтракаешь?
– Только после работы. А так, обычно, овсянка, яйцо, жареный хлеб…
– У тебя так кайфово. Особенно в ванной.
– А то! Сам делал. Каждую плитку помню, как кум Тыква кирпичи. А этот… этот я купил на те деньги, что скопил на курицу к празднику…
– А мебель? Тоже сам?
– Ну. ДСП, полсотни шурупов и самоклейка.
В кухне светло и не тесно. До всего можно дотянуться не сходя с места. Мягкий свет, фотки на стенах.
– Твои?
Он кивнул и отхлебнул кофе.
– Передай печенье.
– Если б не я, наверное, сразу в постель завалился?
– Не. Сначала поесть, затем в душ и только потом спать. Как проснешься – еще раз в душ, и три дня как белый человек.
– Хорошо тебе. Многие после суток вообще не ложатся – семья, обед, уборка или на вторую работу надо, а с утра снова на смену.
– Ну и зря. Не приведи господь, оторвет ноги по самый член – о чем тогда вспоминать? О битой пьяни? О немытых бабах с опрелостями под грудями?
– Бррр.
– Знал я одну тетку – тридцать лет на одной станции отработала. Вышла на пенсию, встречаю ее через год: что, спрашиваю, Инн Санна, скучаете по скорой? А она: Веня, я ее ненавижу! Я сама у себя жизнь украла – такое ощущение, что все эти годы в коме была.
– А если другого ничего не умеешь?
– Это только так кажется. Посиди, подумай, мечты свои вспомни.
– Мечтой сыт не будешь, все равно на что-то жить надо.
– Ларис, крыша есть, тепло подводят, одежды навалом, в кране вода горячая, в магазине еда готовая – ни сеять не надо, ни жать, ни скотину откармливать. Знай, чего хочешь, делай это и будь счастлив.
Он потянулся.
– Ладно, осваивайся. Я в душ…
Окна выходили на восток и на юг. На уровне подоконника качались верхушки деревьев. Балкон застеклен, балконная дверь распахнута, в комнате светло и просторно. Легкая тахта – простыня растянута квартетом хирургических «цапок», – и стеллажи от пола до потолка. Книги, кассеты, компакты. По обе стороны от окна, в углах, треугольные столики – на одном компьютер, на другом усилитель.
Обои под мешковину. У торцевой стены два узких, полметра шириной, шкафа: ковбойки, свитера, джинсы. Штаны с набедренными карманами. В другом – комплекты белья и два чистых, пахнущих порошком, спальных мешка. На стенах фотографии в рамках, промеж стеллажей две гитары.
И повсюду висели «мелодии ветра». По комнате гулял легкий сквозняк, и они непрерывно позвякивали. Вместо люстры свисала «мелодия» в метр длиной, а комнату освещали светильники на прищепках, дававшие мягкий и рассеянный свет.
Я тронула большую «мелодию». Звук был потрясающий.
И ни телевизора, ни видео, ни даже радио. Первый раз в жизни я оказалась в доме, где нет телика. Даже у самых пропитых люмпенов, спящих на драных матрасах без простыней и на подушках без наволочек, непременно имелись телевизор и видик. Северов обходился без них. Он даже без магнитофона обходился – просто плеер, воткнутый в усилитель. И горы компактов. Я взяла один, на нем было написано «Макс». Нажала power, вставила диск…
Шум электронного ветра, гитарные переборы:
Отразился от воды.
Желтый лист
Спрятал все твои следы.
Слабый звук,
Что разносится в тиши, —
То прибой
Или плач моей души…
Мелодия накатывала, обняв душу, нашептывая что-то ласковое, гладила, успокаивая…
О тебе
Птицы соберутся в клин.
О тебе
Мне напомнит сизый дым.
Пустота,
Только мокрые глаза.
Это дождь
И последняя гроза…
Ветер раскачивал город и барабанил дождем в стекла. Колокольчики звякали: тинь-тинь-тинь. Я стояла и слушала. Макс. Наверное, приятель, иначе бы он написал по-другому.
Скоро снег
Чистотой наполнит мир.
Я вернусь
В туфлях стоптанных до дыр.
И никто
Мне не сможет помешать
Просто жить
И надеяться и ждать
Лишь тебя…
Он обнял меня сзади.
– Нравится?
– Да. Это кто?
– Так, корефан один.
– Это он сам написал?
– Сам.
– Про меня песня. Знаешь, я вчера как увидела, сразу поняла – ты!
И тут мы наконец-то поцеловались…
За окном поет пурга
О тебе,
За окном лежат снега.
Пустота,
Потолок и три стены.
Мир опять
В ожидании весны…
Плеер был запрограммирован на повтор. Я не слышала ничего, а сейчас включилась опять. Веня сонно потянулся ко мне и, зарывшись в подушку, затих.
– Ты спишь?
Он не ответил.
Спать не хотелось. В груди жгло и ворочалось, словно устраивалось поудобнее и никак не могло устроиться.
Он уйдет!
Я привернула громкость. На стеллажах выстроились картонные фотоальбомы. Я потянула один.
Мосты, каналы, аккуратные домики. Яркие краски цветочных рынков. Конопля в кадках. Обкуренный Северов с потусторонним взглядом. Он же, с гитарой, играет в дуэте с белокурым и тощим хиппи с губной гармошкой – оба изогнулись как луки, не замечая стоящих вокруг туристов…
Париж. Триумфальная арка. Художники с мольбертами. Большая белая церковь. Дядьки, продающие книжки на набережной. Парк. Северов и льноволосая девчонка: положив головы на плечи друг другу, спят в спальниках на газоне…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
