У него было чувство, что он с блеском провел трудную операцию.

Они взобрались на холм, и оттуда он показал ей город, опоясанный широкой охровой стеной и ощетинившийся минаретами.

— Эта стена видела воинов Мохали, властителя, противостоявшего Магомету…

— Да, я читала об этом в гостиничной брошюре, — сказала Стефани. — Мне пора возвращаться. Я попытаюсь связаться с зарубежными агентствами печати. Я знаю, что у «Ассошиэйтед пресс», «Рейтера» и «Франс-пресс» здесь есть свои корреспонденты. Они приходили брать у меня интервью на следующий день после нашего приезда. С тех пор ничего… Власти угрожают им, я в этом уверена. Но я сумею на них выйти.

— Я не уверен, что это будет правильным ходом, — сказал Руссо. — Просто забудьте про эту историю. Я уверен, что правительство делает все, что может, чтобы найти виновных… Власти должны понимать, что отмалчиваться уже невозможно… Нужно дать им время.

Стефани почувствовала, как у нее остановилось сердце. Ей пришлось сделать усилие, чтобы не отпрянуть от своего спутника. И тут она и вспомнила одну деталь, оставленную без внимания в момент их первой встречи. Он не выказал ни малейшего удивления, когда она дала ему прочесть свое письмо в «Нью-Йорк таймс». Он уже был в курсе. Может даже, он один из убийц…

Она покрутила головой, делая вид, что любуется пейзажем. Шофер вышел из такси и отошел метров на пятьдесят. Он сел на землю, повернувшись к ним спиной.

Вокруг не было ни души. Никого.

Место было совершенно пустынным. Одни только камни.

Они ее сейчас убьют.

Она бросила быстрый взгляд на своего спутника. У него было очень суровое лицо. Дикие, кошачьи черты, безжалостные глаза… Почему она раньше этого не замечала? Это убийца. Как могла она поверить, что хасанит, так прекрасно говорящий по-английски, случайно оказался с ней рядом на террасе кафе?

Она попыталась взять себя в руки и справиться с нахлынувшей паникой, но ее голову уже наполняли бессвязным шумом обрывки лихорадочных мыслей.

Этот человек ее сейчас убьет.

Руссо продолжал приводить довод за доводом. Малышка, похоже, слушает. Может, ему удастся ее убедить.

Она выдавила из себя:

— Вы так думаете?

Она услышала свой голос из далекого-далекого прошлого: это был ее детский голос…

До такси сто метров… Водитель отошел подальше и сидит к ним спиной… Если ей немного повезет… Главное, не вызвать у него подозрений…

— Может, вы и правы, не знаю… Мне нужно спокойно надо всем этим подумать…

Руссо решил, что все-таки добился результата.

— Лично я думаю, что вам следовало бы остаться в Хаддане еще на несколько дней и помочь полиции раскрыть это преступление. Что даст мне возможность, я надеюсь, увидеться с вами снова… Должен также сказать, что я достаточно прожил в Соединенных Штатах, чтобы знать, насколько они могут быть циничными и жестокими там у себя… Там могут подумать, что вы стремитесь сделать себе рекламу и…

Она развернулась и побежала к такси.

Руссо остался стоять с разинутым ртом.

— Мисс Хедрикс!

Она прыгала с камня на камень, как газель, и когда он вышел из оцепенения и помчался следом, было уже слишком поздно. Она сидела за рулем.

—  Эй!Что я сделал?

Такси рванулось с места, и все, что он смог сделать, пока ошалевший шофер, размахивая руками, с криками несся за машиной в облаке пыли, это остановиться, сорвать травинку и, смеясь, зажать ее между зубами: он был из тех, кто умеет находить повод для смеха в самых отчаянных ситуациях.

Она вернулась в «Метрополь» в слезах, с чувством униженности и отчаяния, которое, в конечном счете, вылилось в яростную решимость бежать из этой проклятой страны. Теперь она была твердо уверена, что ее обворожительный «орел пустыни» этот дурацкий арабский Рудольф Валентино, [54]просто-напросто вульгарный полицейский, которому поручили соблазнить ее и заткнуть ей рот поцелуями, или, может, он убийца, который вывез ее из города, в пустынное место, чтобы уничтожить, — да и прочие «сыновья шейха» и «эмиры» ничем не лучше. Этот очевидный факт казался ей почти таким же жутким, как и история с самолетом, и все потому, что затея чуть было не удалась, она уже начала в него влюбляться… Идиотка, полная идиотка, вот кто она такая…

У Стефани было лишь одно желание: поскорее вернуться в Нью-Йорк и забыть.Она отправилась прямиком в гостиничное бюро обслуживания, чтобы забронировать себе место на ближайший рейс. В неделю летало только три самолета.

Портье проверил свой список. Ему очень жаль, но все билеты раскуплены еще две недели назад… Он постукивал по списку карандашом и не поднимал глаз. Ложь была такой грубой, что она рассмеялась. Они хотели помешать ей уехать из страны.

Она позвонила в посольство и потребовала, чтобы ее немедленно приняли. Ей предложили зайти вечером, а точнее в семь часов.

В четыре часа, когда она лежала на постели, глядя в потолок, в полной растерянности, усугублявшейся от жары и уже переходившей в панику, зазвонил телефон. Некое «официальное лицо» ожидает ее в холле, это важно. Может ли она спуститься? Она надела на голое тело джинсы и купальный халат, затем босиком спустилась на первый этаж. Ее рыжие волосы были взлохмачены, на лице застыло выражение полной враждебности; должно быть, она выглядела пьяной или накачавшейся наркотиками, потому что два-три туриста, с которыми она столкнулась на лестнице, посмотрели на нее с тревогой.

«Официальное лицо» вынырнуло из глубокого кресла, которое как будто выдохнуло его. Мужчина был одет в черную чесучу и элегантно придерживал локтем трость с набалдашником из слоновой кости, имевшую поразительное сходство с его стройным изысканным силуэтом и оголенным черепом, слегка тронутым по бокам седеющими волосами. Взгляд был задумчивым, а тонкие губы над почти отсутствующим подбородком слегка раздвинулись в застывшей улыбке. Над этой улыбкой был водружен, как будто для того, чтобы проникнуть в ее тайну, нос костлявой, навесной разновидности, с ноздрями, широко распахнутыми для уловления всех запахов, откуда бы ни дул ветер — этот нос с его сводами и арками наводил на мысль о некой мостодорожной конструкции. Стефани почувствовала, как ее враждебность выросла еще на один градус.

— Здравствуйте, мисс Хедрикс, — сказал незнакомец с отменным британским акцентом. — Мы встречались на приеме у сэра Давида Мандахара, но не думаю, чтобы вы запомнили меня… Позвольте…

Он поклонился с чрезмерной вежливостью, которая, наверное, очень полезна для гибкости позвоночника, и протянул ей кусочек картона. Так Стефани узнала, что она имеет дело с начальником полиции Хаддана собственной персоной.

— О чем речь?

— Об одном весьма щекотливом деле. Мисс Хедрикс…

У господина Дараина была раздражающая манера останавливаться посреди фразы, чтобы послать быструю улыбку, частота которой, похоже, выбиралась заранее, как частота морских маяков.

— Мы не хотели докучать вам, пока вы не отошли от такого сильного потрясения…

Новая улыбка-пауза. С такой головой, подумала Стефани, его место не здесь. Ему бы следовало восседать на какой-нибудь гниющей падали посреди пустыни.

— Вам бы не составило труда, сэр, сказать, что вам нужно? Я уже поняла, что вы чрезвычайно тактичный человек, так что давайте ближе к делу.

Господин Дараин склонил голову набок с видом снисходительного упрека и погладил набалдашником трости свой отсутствующий подбородок. Стефани отметила про себя, что его шея, украшенная внушительным адамовым яблоком, отличается тонкостью и длиной, которые, наверное, упростят дело для следующего претендента на его пост. Из его левого рукава слегка выступал ослепительный носовой платок, его там держали наготове для всяческих полезных целей, на английский манер. Вероятно, владелец платка получил основательное образование в Оксфорде.

— Учитывая… деликатную сущность этого дела, — сказал он, — я счел необходимым лично передать вам это сообщение…