– А кто вы?

– Первый отдел расследований Управления полиции. Синто моя фамилия.

Он перестал хмуриться. Даже удостоверения не проверил.

– Виноват. К нам часто приходят журналисты. Полиция строго-настрого запретила сообщать номера палат. А они все ходят, надоедают. Происшествие серьезное, понятное дело.

– Я вообще-то первый раз здесь. Потерял записную книжку. Но спрашивать по телефону из управления как-то неловко, вот я и пришел сюда сам.

Он радушно улыбнулся:

– Триста шестая палата в корпусе «Ц».

– А ребята из участка Синдзюку еще дежурят?

– Вот не знаю. До позавчерашнего дня дежурный полицейский сидел даже ночью, чтобы никто не ходил. А сейчас? Могу позвонить на пост медсестер и спросить у них.

– Не надо. Я как раз туда собираюсь. Большое спасибо.

Больничный корпус был новый, просторный, чистый. Мимо проходили врачи и медсестры, но никто из них не обращал на меня внимания. Я стоял в конце коридора с палатами трехсотых номеров. Полицейских видно не было. Нужная мне палата находилась вне зоны видимости поста медсестры. Я пошел по коридору, встал перед триста шестой. На двери – имя «Маю Миядзака» и больше ничего. Отдельная палата. Я прислушался. Изнутри не доносилось никаких звуков.

Я тихонько открыл дверь. Никого. Только маленькое тельце на кровати. Девочка лежала, закутавшись в одеяло, повернувшись к окну. Капельницу сняли. Я бесшумно подошел к кровати и встал рядом.

Тельце перевернулось на бок. Я посмотрел на девочку. Рана на лбу заметно уменьшилась. Когда-нибудь ее вообще не будет видно. Девочка тихо спала. Я взял складной стул, прислоненный рядом, и сел на него. Девочка приоткрыла глаза, наверное, ее разбудил скрип стула. Поморгала и с удивлением посмотрела на меня.

– Доброе утро, – негромко сказал я проснувшейся девочке.

– Дядечка? – тонким голоском спросила она. – Дядечка из парка? – Голосок ее стал погромче.

Я приложил палец к губам.

– Не забыла. Да, тот самый дядечка-алкаш. Еще рано. Говори тихо.

– Дядечка, а ты сегодня опять пьешь?

Внезапно я понял. Не пью. Со вчерашнего вечера, когда я пришел к Токо, я не брал в рот ни капли. Я посмотрел на руки. Дрожи не было. Я бессильно улыбнулся.

– Нет. Похоже, я забыл сегодня выпить. С тобой все в порядке?

– Ага, – ответила девочка. На щеках появился румянец. – Голова как в тумане. Но ничего страшного. Все в порядке.

– Вот и хорошо, – сказал я. – Скоро опять сможешь играть на скрипке. Говорят, ты получила премию на конкурсе.

Она кивнула. И тихонько проговорила, будто вспомнила впервые:

– Точно. Я и забыла, что нужно заниматься.

– Давно забыла, не помнишь?

– Даже не знаю. Сегодня какой день недели?

– Четверг.

– Значит, я с субботы не занималась.

– Да. Ты долго спала, с самой субботы. Хочу спросить тебя: ты не помнишь, что случилось в тот день?

– Ага. Сейчас увидела тебя и вспомнила. А до сих пор все было как в тумане… Скажи, где мой папа?

Ей не сказали о смерти отца. Можно только посочувствовать тому, кто первым объявит ей об этом.

– Он лежит в другом месте. – Когда я вру, на языке появляется привкус ржавчины. – У него небольшая травма. Но он скоро поправится. Ты часто ходила с папой в парк?

– Да, иногда. Но когда он повстречался с тетей, он стал ходить в парк по субботам.

– С тетей?

– С тетей Юко. Она красивая. Дядечка, ты не скажешь папе? Я знаю его тайну.

– Не скажу. А что у папы за тайна?

– Папа влюблен в тетю Юко. Поэтому в этот день он всегда наряжается и берет меня с собой в парк.

– Каждую третью субботу месяца, да?

– Да. Третья суббота месяца – особый день. Я называю его парковым.

– И давно так?

– Э-э, с начала лета.

– А почему папа берет тебя с собой?

– Ну, как объяснить. Я же… не Кюпи-тян… [69]а… Ну кто соединяет мужчину и женщину…

– Купидон.

– Точно, Купидон. Я Купидон. Это я первая заговорила с тетей Юко в парке. Мы с ней подружились, и папа стал ходить в парк вместе со мной. Я была с ним, и он мог разговаривать с тетей Юко. Дядечка, почему ты смеешься?

– Да так. Смешной у тебя папа. А тетя Юко? Она тоже влюбилась в папу?

– Папе, по-моему, не на что было надеяться. Безнадежная любовь.

Я давился от смеха. Маленькие девочки быстро растут. Я проникся симпатией к ее отцу, которого больше не было на этом свете. Мужчина моего поколения испытывал платоническое чувство. Скромная безнадежная любовь высшего чина Управления полиции. Я вспомнил его галстук с узором «огурцами».

– Значит, в ту субботу вы опять встретились с тетей Юко, да?

– Да. Только тетя Юко всегда приходила вместе с другими тетями. Папа разговаривал с ними, но на самом деле ему хотелось общаться с одной тетей Юко. Я видела, как он пытался договориться с ней о свидании. Но у него не получилось.

– Они собирались на площади с водопадом?

– Да.

– А что было потом в тот день?

– Тетя стала странная.

– Странная?

– Она отпихнула меня.

– Почему?

– Я не знаю. А дальше совсем ничего не помню.

– Эх, – сказал я. – А что было до этого, помнишь? Около водопада лежала большая сумка.

– Лежала, – тут же ответила она. – Я села на нее верхом и играла, но папа накричал на меня. Перед тем как пришли тети, когда я играла одна, сумку забрал дедушка. Он лег на нее и уснул.

– Дедушка? А какой дедушка, не помнишь?

– Такой, как ты. В галстуке. Дядечка, только тебе совсем не идет этот галстук.

– Мне тоже так кажется. И для чего придумали эти удавки? Ты помнишь лицо того дедушки?

– Ну, у него был шрам вместо уха.

– Какая у тебя хорошая память.

– Еще бы. Ведь тот дедушка был такой странный. Как будто наполовину уснул. Может быть, пьяный? Дядечка, ты тоже бываешь пьяный?

– Бываю. Но днем я не сплю. Как же этот дедушка дошел до парка, если он спал?

– Его дядя привел.

– Дядя? Какой?

– Невысокого роста. А потом оставил дедушку, а сам куда-то ушел.

– А ты не помнишь его лица?

– Нет, не помню. Он тоже был в галстуке… А, вспомнила. На нем были темные очки.

В этот момент послышался стук открываемой двери. Я оглянулся – на меня уставилась пожилая медсестра с подносом в руках.

– Как же можно! Вы ведь обещали предупреждать нас, когда будете брать показания.

– Простите. Я заглянул на пост, но вы отсутствовали. – Я посмотрел на девочку. – Что ж, на сегодня закончим.

– Ты уже уходишь?

Я кивнул, уже вставая, а девочка сказала:

– Дядечка.

Я оглянулся:

– Ну, чего тебе?

– Ты придешь на мой концерт?

– Приду. Обязательно.

– Тогда скажи, какую музыку ты любишь.

Немного подумав, я ответил:

– Японские рок-группы шестидесятых.

– Японские рок-группы шестидесятых? А что это за музыка?

– Чем-то похожа на этно. Только они давным-давно распались.

– Я найду ноты и разучу. Ты еще придешь ко мне?

– Да. Приду в ближайшее время.

Ощущая на себе холодный взгляд медсестры, я помахал рукой у двери. Девочка радостно улыбнулась мне с кровати.

Я вышел в коридор. На глаза мне попался полицейский в форме, шагавший в мою сторону. Наверное, увидел, как я выхожу из триста шестой. Он окликнул меня:

– Ты кто такой?

– Я Синто из первого отдела расследований Управления полиции. Приходил взять показания у свидетеля.

Похоже, эта фамилия была известна и среди патрульных участка Синдзюку. Полицейский вытянулся по струнке.

– Виноват. Простите.

– Ничего страшного. Спасибо за службу, – сказал я, повернулся к нему спиной и медленно пошел.

За поворотом я ускорил шаг, а по лестнице вообще побежал.

Я запыхался, выскочив на улицу. Поймал такси, назвал адрес: Западный Симбаси. Мне необходимо было сейчас снова связаться с Асаи. Позвоню, когда выйду из такси. В это мгновение диктор сказала по радио бодрым голосом: