– Они целились в нас во время езды. То есть в движущуюся мишень. К тому же если хотели убить меня, то времени между наведением и выстрелом тратилось слишком много. И при таком количестве пуль естественней было бы палить по машине очередями. «Беретта» же автоматическая? Даже профи не пришло бы в голову управиться одним выстрелом.

Асаи слушал меня, погрузившись в раздумья, наконец он поднял голову:

– Несомненно, ты прав. Они ехали совсем рядом, и если бы хотели остановить нас, то стреляли бы по колесам. Тем более если им надо было нас убрать, пристрелить по одному на дороге – верный способ. А на самом деле выстрел произошел от падения мотоцикла.

Я кивнул.

– Что ж, будем считать, что так оно и было. Тогда зачем они устроили это яркое ослепительное шоу при свидетелях?

– Именно это шоу меня и настораживает. Такими методами – преследовать цель на мотоцикле – часто пользуются террористические группировки Европы и Южной Америки. У нас я что-то о подобном не слышал. Но пожалуй, чтобы запугать, способ самый действенный.

Асаи выглядел удивленным:

– То есть они хотели нас запугать?

– Как один из вариантов. Не вижу большого смысла плодить гипотезы, но давай оставим эту. Как ты думаешь, где тебе поставили передатчик в машину?

– Я пользуюсь парковкой в пяти минутах ходьбы от офиса. Плачу сразу за месяц. Наверное, одна из самых дорогих в Японии. А войти может кто угодно.

– Хорошо. Предположим, что передатчик тебе поставили там. Только зачем он группировке Эгути?

– Врагов у меня хватает. Угрозы ли это или еще что, но подготовка отменная. Наверняка парни из Эгути постарались. Одного не могу понять, почему именно в тот момент, когда мы вместе с тобой были? Ты можешь объяснить?

Я покачал головой:

– Нет. Кто кроме Мотидзуки знает о нас с тобой?

– Насколько я могу судить, только Мотидзуки. Но все равно я ему верю. Он мой должник.

– Ты говорил, он был танкистом. Когда он уволился из Сил самообороны?

– Пять лет назад. А что?

– А про кондиционер в «девяностом» танке он тебе когда рассказывал?

– Когда покупал мне машину. Он тогда заржал, будто вдруг вспомнил эту историю, и рассказал мне. Года два назад.

– Значит, он врет, – сказал я.

Асаи пристально посмотрел мне в глаза, я ответил ему тем же.

– Получается, что Мотидзуки скрывает причину, по которой ушел с прошлой работы. Сначала я не обратил внимания, а вопрос очень простой. Я когда-то работал вместе с мужиком из Сухопутных сил самообороны. Он о многом мне рассказывал. Номера моделей машин бронетанковых войск начинаются с того финансового года, в котором начались их поставки. Поэтому «девяностый» танк ввели в эксплуатацию в девяностом или девяносто первом году. Может, кто-то ему и рассказывал про кондиционер. Но сам Мотидзуки не мог ездить на таком танке.

Асаи изменился в лице. На мгновение в его взгляде появились острые льдинки, которые я уже видел однажды. Появились и тут же исчезли.

– Похоже, теперь я твой должник.

– Скорей всего, это безобидная ложь. Или он просто фанат всяких армейских штук.

– Ну-у, – пробормотал Асаи, будто разговаривал сам с собой, – может, оно и так. Но его никто за язык не тянул. А в моем мире даже самая крошечная ложь недопустима. Особенно для парней такого уровня, как Мотидзуки. Скала начинает рушиться с муравьиной норки. Смотришь – а вокруг одни обломки.

И тогда наконец у меня возник вопрос, который подспудно мучил меня долгое время.

– Хочу тебя спросить, – сказал я, – о том, что ты сегодня утром говорил по телефону. Кто тебе напел, что я люблю выпивать в парке в погожие дни? Я сегодня прочитал от корки до корки шесть газет. Ни в одной не писали о моих привычках.

Асаи побледнел. У него было точно такое же выражение лица, как в тот момент, когда он говорил о смерти жены. Голос стал ровный, будто металлическая плита.

– Тоже Мотидзуки. Перед тем как мы зашли к тебе в бар, он сказал: «В парке-то сейчас полным-полно копов». Я спросил, о чем это он. И Мотидзуки рассказал мне о твоей привычке. Я думал, он прочитал это в газетах. Я просматриваю их девять штук за день, так что какие-то мелочи могу и не заметить.

– О моих привычках известно только в полиции. Информация, полученная в ходе опроса свидетелей.

– Ты прав. Похоже, не я один имею связи среди сыскарей. – Асаи посмотрел на меня. – Вот и мне захотелось узнать побольше. Видимо, пришла пора действовать.

– Надеюсь, ты не полезешь в самое пекло.

Асаи чуть улыбнулся:

– Не знаю. А хоть бы и так. Тоже работа якудза. А любая работа – это судьба.

– Нy, я пошел, – сказал Асаи. – Как с тобой связаться?

Я рассказал ему о своем доме из картонных коробок, он засмеялся. Предложил одолжить мне мобильник, но я отказался:

– Как ты думаешь, много ли бомжей с мобильными телефонами?

Он снова рассмеялся.

– Это точно. Тогда обязательно позвони мне сегодня вечером, можно поздно. Слишком заметно будет, если я сам к тебе приду, – сказал он и скрылся в метро.

Под мышкой он держал бумажный пакет, я проводил его взглядом. Интересно, что он сделает с Мотидзуки? Но это его проблема. Наверное, у него есть мысли по этому поводу.

Я позвонил со станции «Мидзонокути». Теперь реакция была другая.

– Это ты? – произнесла она спокойным голосом.

– Зачем к тебе приходила полиция? – спросил я.

Послышался вздох.

– Не пойму, то ли японская полиция такая приставучая, что не отвяжешься, то ли такая умная, что догадалась обо всем.

– Что умные, что приставучие – один черт. И зачем они приходили?

– О том же подумали, что и ты. Спрашивали, нет ли каких-нибудь ключей к разгадке у мамы в квартире. Но о моем жилье все так, как ты и предполагал. Разузнали в университете. А ты что сегодня целый день делал?

– Пил.

– Ну, это я и без тебя знаю. И где ты пил? И откуда сейчас звонишь?

– Не задавай сразу кучу вопросов. Пил я в Иокогаме. А сейчас я то ли в Иокогаме, то ли в Кавасаки, толком не пойму.

– В Иокогаме? Один пил?

– Нет, у меня была компания.

– Какая компания?

– Якудза. Я тебе вчера о нем немного рассказывал.

– Тот странный якудза, который приходил к тебе в бар предупредить?

– Ага. Я как-нибудь расскажу тебе поподробнее. Лучше ответь, откуда они узнали, что ты ходила сегодня домой к Юко?

– Помнишь, вчера ночью сыщик сказал, что У него возникли ко мне новые вопросы? Тогда же он попросил при нем поискать в квартире матери зацепки, которые могли бы дать ответ, почему она оказалась в тот день в парке. Я, конечно, отказалась. Но дед был вместе со мной. И он посоветовал: если я найду что-нибудь, хоть какой-то намек, рассказать об этом полиции. Короче, так и вышло. Дедушкин совет оказался для полиции полезной рекомендацией.

– Они у тебя за спиной не стояли?

– Хотя и сказали: «Мы целиком полагаемся на вас», а сами следили за мной, пока я была у мамы. Я их заметила. Мельком из окна. Но тогда они меня не окликнули, а приперлись ко мне домой. Невзначай и про тебя спросили. Не знаю ли такого имени. Я ответила: «Конечно знаю. Читала в газетах». Но тебе не кажется, что в газетах пишут какую-то жуть? Как будто СМИ вместе с полицией сами придумывают картину преступления.

– По-моему, это называют информационным обществом. Так ты что-нибудь нашла?

– Много рукописей. Очень старых. Даже пожелтели от времени.

– Рукописи? – удивленно переспросил я. – И что в них?

– Стихи.

– Стихи?

– Танка.

– Танка… Чьи?

– Ну конечно, мамины. Ее почерком написаны. Я тоже не ожидала. Мы никогда с ней этого не обсуждали.

Продолжая говорить, я обдумывал услышанное. Стихи. И представить себе не мог. Когда Юко жила у меня, она зачитывалась сборниками современной японской поэзии, которые стояли у меня на полках. Но мне и в голову не могло прийти, что интерес к поэзии войдет у нее в привычку. Когда и по какой причине она стала писать стихи? Что за стихи она писала? Не знаю. Я и вообразить себе не мог.