– Откуда у тебя эта тачка?

– Как только ты ушел, я сразу позвонила секретарю деда, и он мне ее подогнал. Успела. Хорошо, что место такое видное. Другой дороги нет. Я просто подождала тебя минут десять.

– Для чего тебе эти игры с огнем?

– А разве все остальное не опасно? Ко мне в квартиру кто-то проник, а я даже в полицию не заявила. К тому же ты не забыл? Я дочь погибшей при взрыве. И что, в тот момент, когда появляются новые улики, я должна сидеть сложа руки, вместо того чтобы искать разгадку смерти матери? Не настолько я плохая дочь.

Я вздохнул, автомобиль тронулся с места. Стиль ее вождения образцовым не назовешь. Она дала по газам и с дикой скоростью начала метаться из одного ряда в другой. Абсолютно противоположная манера езды по сравнению с Асаи. Водит отчаяннее, чем якудза. Я хотел ей сказать об этом, но потом передумал. Вздохнул еще раз и спросил:

– Как там с моей просьбой?

– А-а, ты об этом? Ничего не получилось. Мамина секретарша тоже ничего не слышала о Ёко Сибаяме и Юкано Ямадзаки. А как у тебя дела?

Я вкратце пересказал ей свой разговор с мальчиком.

– Значит, все-таки танка, – пробормотала она. – Предположение о том, что Центральный парк – это парк Тюо, тоже оказалось верным. Но скорей всего, маминой фамилии в сборнике нет.

– Я с тобой согласен. Почему ты так решила?

– Ты меня экзаменовать собрался? Ну, ладно. Кажется, я начала понимать ход твоих мыслей. Логическая схема одноклеточного. Значит, так. Полицейские пришли к нему вчера в восемь вечера. Чтобы найти фамилию, много времени не нужно: просмотрел оглавление, и все. То есть, если бы мамина фамилия была в сборнике, полицейские навестили бы меня в тот же вечер и засыпали вопросами.

– Гениально, – сказал я. – Но это не означает, что ее стихов в сборнике нет.

– Возможно, она писала под псевдонимом?

– Именно! – порадовался я. – Псевдонимы не столь распространены среди поэтов танка, как хокку, но и не такая уж редкость.

– Кажется, сейчас моя очередь.

– Ты о чем?

– Ямадзаки – упрямый дедок, ненавидящий СМИ. Как ты думаешь, кого он примет в своем доме? Таких же родственников погибших, как и он сам.

Она была права. Я колебался, обдумывая ее слова. Родственница жертвы взрыва приходит к родственнику другой жертвы. В этом нет ничего противоестественного. По крайней мере, гораздо проще согласиться на эту встречу, чем общаться с любопытными корреспондентами. Это не противоречит обычной морали простых людей.

– Хорошо, – сказал я. – Поручаю тебе общение с Ямадзаки.

Она опять вдавила в пол педаль газа. Я решил не отстегивать ремень безопасности, пока мы не доберемся до дома Ямадзаки.

Как и сказал мальчишка, дом Юкано Ямадзаки находился неподалеку от станции Омори, одно здание вместе с лапшевней. На яркой и оживленной улице только на этом доме была ужасно старая вывеска, которая выделяла его среди всех остальных. Здание выглядело так, будто выпало из общего потока времени. Еще и часа не было, а на двери лапшевни висела табличка «Закрыто».

Токо бросила взгляд на парадный вход и, не мешкая ни секунды, открыла дверь. Закричала громким голосом:

– Есть кто-нибудь?

В глубине лапшевни послышалось шуршание, и из недр кухни вышел старик. Седоватый, лет семидесяти. Добродушным он не выглядел. Не меняя мрачного выражения лица, он пристально посмотрел на нас с Токо.

– Кто такие? – Голос его был под стать лицу. Звучал совсем недружелюбно.

– Дедушка, ты, наверное, папа Юкано-сан? – бодро спросила Токо, полностью игнорируя настрой деда.

– Ты что такая невоспитанная? Я спросил вас, кто вы такие.

– Меня зовут Токо Мацусита.

– Дочкина подружка, что ли?

Она покачала головой:

– Наверное, моя мама была ее подругой.

– Наверное? А кто твоя мать?

– Юко Мацусита. Она погибла тогда же, когда и твоя дочь. Во время взрыва.

На мгновение в глазах старика появилась растерянность.

– Мне очень жаль. И какое у вас ко мне дело?

– Принесли благовония за упокой Юкано-сан.

– А что это за мужик с тобой?

– Мамин приятель.

– Нда-а, – пробормотал старик. – Сюда, – неприветливо бросил он и пошел вглубь лапшевни.

Я следил краем глаза за Токо. Она еле заметно улыбалась. О чем она думает, непонятно. Мы молча последовали за стариком.

На буддийском алтаре в комнате стояла фотография. В черной рамке – умное лицо с правильными чертами. Мы зажгли ароматические палочки, сложили ладони, и затем Токо, посмотрев на фотографию, обратилась к старику:

– Твою дочь, дедушка, тоже очень жаль. У нее все еще было впереди. Она ведь работала начальницей отдела в банке?

Я следил за ней боковым зрением, понемногу выпадая в осадок. Она говорила смело, как взрослый человек, помятый жизнью, познавший и боль, и радость. И одновременно с этим в ее словах чувствовались живые, естественные эмоции.

Старик скривил губы и пробормотал:

– Глупая она. Деловая женщина, или как там оно называется, не знаю, но не потащилась бы незамужняя за границу, ничего и не случилось бы.

– Почему ты думаешь, что виновата заграница?

– Так не вступи она в поэтический кружок в Нью-Йорке, не оказалась бы в этом треклятом парке.

– Ты про что?

– Поэтический кружок, который собирался каждый месяц. Она к ним пошла в тот день, дура.

– А-а, – сказала Токо, – в прессе об этом не писали.

– Пресса твоя – мухи, которые слетаются на людское горе. Я прогнал всех идиотов, которые ко мне приходили.

– Да? И я тоже. Дедушка, может, ты и полиции об этом не говорил?

Старик выдержал паузу и бросил:

– А этих господ я ненавижу еще сильнее. Никогда в жизни им ни слова не скажу.

– И тут мы с тобой похожи. У нас много общего. Дедушка, а почему ты их так не любишь?

– Да всякое было. Может, чайку?

– Ага, – кивнула Токо.

Старик тут же вернулся с чаем: наверное, своим приходом мы оторвали его от чаепития. Принес две хороших чашки с крышками. Токо сделала глоток и сказала:

– Какой вкусный!

Я согласился с ней. Морщины старика стали еще глубже. Легкая улыбка, если хорошо приглядеться. Улыбнулся в первый раз.

– Молодая, а разбираешься. На чае я никогда не экономлю. Позволяю себе роскошь.

– А что плохого немного пороскошествовать? У тебя на самом деле такой вкусный чай.

– Хм, – буркнул старик.

– Дедушка, можно я повторю свой вопрос? Почему ты не любишь представителей власти?

– Моего отца застрелила тайная полиция. Во время прошлой войны. Ну и потом, не доверяю я им.

– Вот оно что. Извини, что заставила тебя вспомнить о прошлом.

– Да ничего. Но вы, наверное, пришли не только соболезнования выражать. Что вам нужно? Не верю я в эти поговорки о несчастье, которое будто бы сближает.

– И я тоже. Вообще-то мы ищем одну вещь, память о маме.

– Какую вещь?

– Моя мама тоже жила в Нью-Йорке. Может быть, она ходила в тот же самый поэтический кружок, что и твоя дочь. Наверняка не знаю. Я слышала, что стихи кружка печатали в сборниках. Но их нигде не найти. Вот мы и пришли к тебе – вдруг у тебя они сохранились.

– Хм, – опять буркнул старик и пристально посмотрел на Токо. – С виду молодая, а такая хваткая.

– Конечно. Не стоит меня недооценивать. В наше время не все девушки отплясывают на дискотеках. И не надо предвзятых мнений.

На этот раз старик тихонько засмеялся. Скрипуче, будто закашлялся, но все-таки он смеялся.

– Ты чем-то похожа на мою дочку. Такая же деловая. Книжки эти у меня остались. Показать?

– Конечно. Я ради них и пришла.

Старик кивнул и поднялся с места. Когда он двинулся на второй этаж, я зашептал Токо на ухо:

– Ну, ты даешь.

– Я таких дедушек очень люблю. Твой типаж.

– Обнадежила. Теперь я за свою старость не беспокоюсь.

Старик вернулся и бросил перед Токо пачку книжек. В каждой несколько десятков страниц, аккуратно сброшюрованы и переплетены. На обложке написано по-английски «Воспоминания о Центральном парке». Выпуски с первого по седьмой. Токо молча взяла в руки одну из книжек и стала читать оглавление. Если Юко писала под псевдонимом, вычислить его можно, только прочитав сами стихи. И то неизвестно, получится ли. Я тоже взял книжку и только открыл ее, как Токо закричала: