— Представь, что ты пришел в Алтон-Тауэрс под кислотой, — говорит Стив-механик.

Джеку не хочется представлять.

Ему вполне хватает «Обрыва». Вот что значит упасть и разбиться. Как в его сумрачных и притягательных снах, как в его сокровенных мечтах об окончательном освобождении. Они сидят впереди, вагончик мчится по сияющим рельсам. К краю, за край. Но в последний момент останавливается. Не падает. Люди истошно кричат. Даже Криса слегка передернуло. Но Джек абсолютно спокоен. Теперь он знает, что это такое: последний миг перед тем, как сорваться вниз.

И вот они падают. Падают по-настоящему. Вертикально. В пустоту. В яму, клубящуюся чернотой. Как будто это конец. Как будто это уже навсегда. Только это еще не конец. Хотя каждая клеточка тела вопит, что сейчас будет такой большой буме, а дальше не будет уже ничего. Все инстинкты подсказывают, что ты, считай, уже мертвый. Генная память твердит: все, приехали. Но еще не приехали. Еще — нет. Черная яма ловит тебя на лету, что-то неуловимо меняет в тебе и отсылает куда-то дальше. Туда, где катание благополучно заканчивается. Джек улыбается. Все заняло две минуты, не больше. Он жив. Теперь уже все остальные сидят белые, как привидения.

Вес воскресенье они проводят в постели. Делают только один перерыв: принять ванну. Вдвоем. Вода тихо плещется, омывая их движущиеся тела. Она такая красивая, вся в мыльной пене, сквозь которую просвечивают ее розовые соски. Он говорит ей об этом, и она отвечает:

— Можешь сфотографировать, если хочешь. Джек смеется.

— Нет, я серьезно, — говорит она. — Там под зеркалом, в верхнем ящике — фотоаппарат. Когда сделаю фотки, одну подарю тебе. Но негативы оставлю.

Джек не сразу вылазит из ванной. Но потом все-таки идет в спальню, оставляя мокрые следы на полу. Ему немного неловко ходить перед Мишель в голом виде, хотя она давно изучила все выступы и впадинки у него на теле. Фотоаппарат лежит там, где она сказала, рядом со стареньким плюшевым медвежонком без глаз, видно, что очень любимым, и двумя книжками: «Бухгалтерский учет для начинающих» и «Менеджер за пять минут». Прежде чем взять фотокамеру, Джек вытирает руки о свою футболку, которая лежит на полу у кровати. В этой комнате, где царит идеальный порядок, сброшенная впопыхах одежда смотрится совершенно не к месту. Джек еще раньше заметил, что по какому-то странному закону миграции неодушевленных предметов вся одежда сползается к ногам кровати. Он изучает фотоаппарат, пытаясь понять, как эта штука работает. Как выясняется, это простенькая одноразовая камера: там есть только кнопка ВКЛ/ВЫКЛ и кнопка, чтобы делать снимки. Заключенным на долгий срок разрешалось фотографироваться только два раза в год, чтобы послать фотографии друзьям и родным. Джек обычно не фотографировался. Считал, что чем меньше будет его фотографий, тем лучше. За все время, что он провел в тюрьме, он сделал лишь две фотографии. Одну послал папе, другую — Терри. Кстати, Терри до сих пор носит ее в бумажнике, Джек случайно увидел, поэтому знает. А что сделал папа с его фотографией, одному Богу известно. Может быть, выбросил в мусорку. Джек так и не получил ответа на то письмо.

— Джек, ты чего там застрял?

Он возвращается в ванную, стараясь не поскользнуться на ламинированном иолу.

— Уже придумал, как будешь меня снимать? — смеется она.

— Так, как есть. — Он поднимает фотоаппарат.

— То есть ты не хочешь, чтобы они тоже попали в кадр? — Она садится повыше, чтобы была видна грудь, и приподнимает ее руками, как фотомодели на календарях.

— Э…

— Фотографируй, Джек. Можно. Я тебе доверяю. Я же знаю, что ты не станешь показывать фотку мальчикам на работе. Разве они не красивые? По-моему, должно получиться очень сексуально.

Джек отщелкивает на нее всю пленку. Он видит, что ей это нравится. Она — звезда. Прямо Мэрилип Монро. Или, может, Мадонна в период Монро. Для последнего кадра она берет в рот. Смотрит на Джека широко распахнутыми глазами, снизу вверх. А он па нее — сверху вниз, через запотевший пластмассовый видоискатель. Он просит ее улыбнуться, и она улыбается, с его членом во рту. Обнажает ровные белые зубы, как зверек, который показывает, что хотя он милый и пушистый, по может и цапнуть. Она что-то ему говорит. Может быть: «Верь мне», а может быть: «Впарь мне». Трудно понять, когда человек говорит с полным ртом.

Понедельник — день тяжелый. Еще только утро, их первый выезд, а Джек уже дохлый, как после целой смены. Идет дождь. Такой сильный, что «дворники» с ним не справляются.

— Ну вот, — говорит Крис, — теперь будешь знать, что такое настоящая манчестерская погода. А то, как ты приехал, здесь чуть ли не тропики начались. — Но по дороге на базу он отчаянно матерится и сидит, наклонившись вперед, как какая-нибудь близорукая старушенция, чтобы хоть как-то разглядеть дорогу сквозь стекло, залитое водой.

Теперь Джек тоже всегда говорит «на базу». «Склад» и «гараж» — как-то пресно. А «база» звучит солидно, весомо. Сразу идут ассоциации с армией, с особо важными заданиями. Бесстрашные парни из «Поставок ДВ», рискуя жизнью, доставляют на место ценнейший груз стратегического значения: уголь и шоколад.

— Дейв хочет вас видеть, — говорит им начальник смены.

Дейв Верной — владелец и генеральный директор дистрибьюторской фирмы «Поставки ДВ». Казалось бы: как человек, который даже не в состоянии придумать нормальное название для своего предприятия, может руководить целой фирмой?! И вот, однако же, руководит. С виду он — вылитый младший бухгалтер, плюгавенький, затюканный, подслеповатый. Похож на крота. Ребята, которые из гаража, как только ни хают его за глаза. Но Джеку он нравится. Может быть, все дело в том, что он дорожит своим местом гораздо больше, чем все остальные, кто здесь работает, и благодарен Вернону уже за то, что тот принял его на работу: так сказать, за оказанное доверие. Хотя вся его биография — сплошь измышленная, она, тем не менее включает тюремное прошлое.

Дверь в кабинет Дейва. Собственно, как всегда.

— А вот и наши герои, — говорит Дейв. — Ну, проходите. Садитесь.

Он как будто даже заискивает перед ними. У него вообще есть такая привычка: суетиться не по делу. Джек давно это замечал, но сегодня его суетливость превышает все мыслимые пределы. Они не одни в кабинете, там сидит еще один человек. Пьет кофе, сваренное в «эксклюзивной» кофеварке, единственной на всю фирму. Начальственная привилегия. Нормальный кофе. Всем остальным приходится пить растворимый или бегать в «Кафе Коста» в обеденный перерыв. Ракушка говорит, что запах свежесваренного кофе сводит с ума всю контору.

— Это Феликс, — говорит Дейв, указывая на гостя. Жест получается каким-то уж слишком жеманным. Как у манерной девицы. Дейв, видимо, понимает, как это смотрится со стороны, и продолжает уже более деловым тоном. — Корреспондент из «Вечерних новостей». Они хотят дать коротенькую статью. О том, как ваша находчивость и отвага спасли жизнь человеку. Ну и о «Поставках ДВ». — Он смотрит на Феликса, словно ждет подтверждения, что последнее замечание было правильным. — Феликс вас сфотографирует. Для газеты.

Только теперь Джек замечает, что на столе лежит фотоаппарат. Видно, что профессиональный. Такой навороченный, футуристический агрегат. Длинноствольный и неумолимый. Смертельно опасный. Он и вправду похож на оружие, способное пробить в тебе дырку, в которую запросто войдет кулак.

— Знаете что, — говорит Джек, — давайте вы лучше снимите одного Криса. Вот кто настоящий герой. Это он подумал про монтировку. И он вызвал «скорую»…

— Что еще за ерунда? — перебивает его Дейв. — Вы оба герои. Вы, так сказать, лицо фирмы. Образцово-показательный пример, какие люди работают в нашей команде. Где вы будете их снимать? — обращается он к Феликсу. — Может быть, рядом с микроавтобусом?

Джек пытается возражать.

— Я вообще не люблю фотографироваться. Не люблю быть на виду.

— А я люблю. Понимаешь, Джек? Я люблю, — говорит Дейв с нажимом. — Ну так что, Феликс?