Воспользовавшись этой паузой, для него столь удачно затянувшейся, Вивальди дни напролёт работал в своей комнатушке в гостинице, которую вернее было бы назвать постоялым двором. Чтобы немного развеяться, он время от времени совершал прогулки в коляске вдоль Тибра по аллее с могучими платанами. Однажды с посыльным пришёл заказ на написание нескольких арий на стихи известного поэта-иезуита монсеньора Барбьери, заплатившего 100 дукатов. Через пару дней за ним была прислана карета из дворца Колонна, где в узком кругу приглашённых состоялось прослушивание нового вокального цикла, тепло принятого слушателями.
Наконец 29 мая 1724 года из трубы повалил белый дым, к великой радости ликующей толпы, и с балкона собора Святого Петра над площадью разнеслось: Habemus рарат— папа избран. Им стал Бенедикт XIII, четвёртый понтифик из римского рода Орсини. Посещая аристократические салоны в эти праздничные дни, Вивальди пытался как можно больше разузнать о личности нового понтифика. Каков же он, этот папа доминиканец, много занимающийся благотворительностью, поклонник поэзии, живописи, а может быть, и музыки?
Спустя пару недель после избрания папы в гостиницу к Вивальди пришёл посыльный от кардинала Оттобони с приглашением срочно прибыть к нему во дворец. Кардинал сообщил о предстоящей аудиенции папы Бенедикта XIII, до которого дошла молва о необыкновенном венецианском музыканте-виртуозе в сутане и который изъявил живейшее желание с ним познакомиться.
— Только прошу вас не надевать парик! — предупредил кардинал, взглянув на взлохмаченную рыжую голову Вивальди.
Папа объявил настоящую войну парикам и длинноволосым, строго-настрого запретив священнослужителям носить бороды. Пожалуй, впервые рыжий священник почувствовал оторопь. Даже на премьере своей первой оперы «Оттон в деревне» в Виченце он не испытывал такого внутреннего трепета, смешанного со страхом. Как он предстанет перед Его Святейшеством? Безусловно, ему и в голову не придёт скрывать свой сан. Все вокруг и кардинал Оттобони постоянно обращаются к нему, называя доном Антонио, на его партитурах напечатано, что их автором является священник Антонио Вивальди.
Но его тревожила другая мысль: известно ли папе, что, будучи священником, он не служит мессы и что в своё время по распоряжению патриарха Венеции он был освобождён от такой обязанности из-за частых приступов астмы с предписанием ежедневного чтения молитвослова? А с ним он не расстаётся даже во время утомительных переездов, и чтение молитв придаёт ему силы и умиротворение. Многие в Риме говорят, что в отличие от покойного Иннокентия XIII новый папа придерживается более широких взглядов, а потому дону Антонио хотелось бы надеяться, что вряд ли понтифик затронет щекотливый вопрос. К тому же ему пришлось воочию убедиться в том, что по сравнению с Венецией римскому клиру, столь многочисленному и хорошо подкованному, живётся куда вольготнее да и свободнее дышится.
На аудиенцию следовало бы явиться в новой с иголочки сутане, и он помчался к собору Святого Петра, близ которого было множество портняжных мастерских; там же он нашёл и бравого цирюльника, который быстро привёл в порядок его рыжую кудлатую голову. Как бы этому порадовалась Камилла! А на каком языке будет вестись беседа: на римском диалекте или латыни? Со времён учебы в семинарии он неплохо понимал и изъяснялся на латыни. Кардинал ему посоветовал также непременно взять с собой в Ватикан скрипку, если вдруг папа пожелает послушать его игру. К вечеру от напряжения и хлопот обострилась астма. Но, к счастью, оказался весьма действенным зеленоватый сироп, прописанный мантуанским лекарем.
Поутру вместе с кардиналом он отправился в карете к папе.
Въехали во двор Сан-Дамазо, где перед входом во дворец выстроились папские гвардейцы в их живописной униформе с алебардами и саблями наголо. Кардинал тут же пояснил, что костюмы гвардейцев пошиты по рисункам великого Микеланджело.
Их уже ждали во дворе церемониймейстер в элегантной облегающей сутане с отороченным серебром воротом и секретарь папы, который преклонил колени перед Оттобони и поцеловал ему перстень. Поднявшись по широкой лестнице, они сбросили слугам плащи и шляпы, но скрипку Вивальди взял с собой. Прошли через анфиладу залов с мраморными полами, устланными скрадывающими шаги коврами. Начиная с первого зала, вдоль стен стояли великолепные китайские вазы, с которыми гармонировали огромные многоцветные настенные шпалеры. С этим великолепием не шло в сравнение ни богатое убранство герцогского дворца в Мантуе, ни Дворца дожей, где шпалеры заменяют живописные полотна. Вивальди старался ничего не упустить, чтобы потом рассказать обо всём увиденном домашним, зная, что те от него потребуют самого подробного отчёта.
Наконец их ввели в малый тронный зал с огромным окном и небольшим позолоченным креслом на возвышении, где обычно понтифик, как пояснил Оттобони, принимает высокопоставленных гостей — принцев и королей. Раздался звук колокольчика, и раскрылась массивная дубовая дверь. Показалась спина выходящего с поклоном епископа, и сопровождающий папу секретарь пригласил их войти. Пропустив вперёд кардинала, дон Антонио постарался подавить охватившее его волнение и, быстро пригладив рукой непослушные волосы, с подобием улыбки на лице вошёл в рабочий кабинет папы.
Три широких окна, выходящих на площадь Святого Петра, освещали просторное помещение, оформленное со вкусом и без чрезмерной роскоши парадных залов, по которым они только что проследовали. Именно простота рабочего кабинета поразила дона Антонио, прежде чем он обратил внимание на сидящего за широким столом в белой сутане папу. Перед понтификом лежала стопка бумаг между распятием и бронзовым канделябром, а по бокам от стола располагались полки с книгами в светлых кожаных переплётах. Когда сопровождающий их прелат назвал его имя, Вивальди низко склонился перед папой и поцеловал протянутую ему руку с перстнем. Для кардинала Оттобони, казалось, это была привычная обстановка. Садясь в кресло напротив Его Святейшества, дон Антонио вдруг почувствовал, что охватившее его волнение прошло то ли из-за поразившей его простоты комнаты, а возможно, из-за фигуры самого папы, такого низкорослого, домашнего, говорящего тихим размеренным голосом.
Как Вивальди и ожидал, разговор пошёл на итальянском, минуя официальную латынь.
В выговоре папы без труда угадывалось его римское происхождение.
Говорили о Венеции, доже, патриархе, предпочитающем быть на удалении от Сан-Марко, богоугодных заведениях и венецианских академиях, возникших в XVI веке. Наряду с римской академией Санта-Чечилия, основанной папой Пием V, в Венеции имеются академия Славы, представленная известными маэстро Царлино и Габриэли, а также академия Cavallerizza (Манеж), где свои псалмы исполняет Бенедетто Марчелло. Затем папа завёл разговор о наступающем юбилейном годе [29], когда в Рим съезжаются многие ломбардцы, венецианцы, неаполитанцы и жители других итальянских земель в поисках жилья, чтобы заранее устроиться в святом городе на время торжеств.
Во время беседы папа говорил неспешно, трогая рукой золотую цепь на груди с епископским крестом. Кардинал Оттобони умело перевёл разговор на своего любимца Корелли, который с таким блеском выступал в папском дворце Канчеллерия и умер, не увидев издания своего op. VI,в который вошли Concerti Grossi.
— Они вышли недавно в Амстердаме, — пояснил Вивальди, добавив с гордостью: — Их выпустил мой издатель Роже.
Он был приятно удивлён тем, что папа знает его не только как композитора, но и как преподавателя консерватории Пьет а . Видимо, об этом его проинформировал заранее кто-то из кардиналов. К счастью, Бенедикт XIII не упомянул или не захотел затронуть болезненный для Вивальди вопрос о том, что он не служит мессы. Под конец аудиенции папа указал на прислоненную к спинке кресла скрипку и попросил дона Антонио сыграть что-нибудь. Прав оказался кардинал Оттобони, уговорив его взять с собой инструмент.
