— Ничего хорошего, ваше высокопреподобие! Дайте только сначала дух перевести... Проклятая буря... просто опрокидывала меня по дороге! Я пришел из-за молодой графини...

— Графини Штейнрюк? Где она? — с ужасом крикнул Михаил.

— Это только Бог знает! Ведь сюда она не вернулась?

— Боже спаси! Нет! — испуганно воскликнул отец Валентин. — Да ведь графиня хотела ехать прямо в замок?

— Да, но ей пришлось вернуться обратно. Проклятая лошадь испугалась горного ручья *! Просто свернул бы голову негодному животному, наделавшему все это несчастье. А кучер, вместо того чтобы придержать вожжи, сам полетел с козел и теперь лежит с раной в черепе. Слуга с большим трудом дотащил его до трактира, а графиня на обратном пути заблудилась. Никто не знает, где она, и это в такую ночь, когда вся нечистая сила сорвалась с цепи!

Вольфрам остановился, чтобы перевести дух. Михаил смертельно побледнел: как ни сбивчив был рассказ лесничего, все же стало ясно, что дурные предчувствия не обманули его.

— Сама-то графиня не пострадала? — воскликнул он. — Где случилось несчастье? В какое время? Да отвечайте же!

Михаил с такой страстью осаждал лесничего всеми этими вопросами, что отец Валентин, несмотря на свою тревогу, изумленно посмотрел на него. Вольфрам напряг все усилия, чтобы рассказать о случившемся более связно, и это до известной степени удалось ему, хотя само событие не стало от этого отраднее.

— Сначала все шло хорошо, — рассказывал он. — Месяц ярко светил, и экипаж ехал довольно быстро. Вдруг со скал с шумом и грохотом ринулся горный ручей, лошадь испугалась, кинулась в сторону и опрокинула экипаж.

— А графиня?

Этот вопрос вырвался у Михаила с такой же страстной тревогой, как и прежние.

— Нет, она сейчас же выскочила, но кучер получил опасную рану, а у экипажа сломалось колесо. Разумеется, слуги потеряли голову — этот народ вечно делает только глупости, если случается что-нибудь из ряда вон выходящее. Только одна графиня не растерялась и сейчас же отдала нужные распоряжения. В поломанном экипаже она не могла ехать дальше, следовательно, оставалось вернуться в Санкт-Михаэль. Кучера посадили в экипаж, один из слуг остался при нем, а другого графиня взяла с собой, собираясь послать из деревни помощь. С той поры о ней ничего не слышно!

— Когда это случилось? — спросил Михаил.

— Около девяти.

— В таком случае к десяти она должна была бы уже быть здесь, а теперь час пополуночи! Но дальше, дальше?

— А дальше-то и рассказывать нечего! — заявил Вольфрам. — Оба оставленные на дороге подождали часа два и, видя, что помощи нет, решили справиться собственными силами. Кучер несколько пришел в себя, слуга подсадил его верхом на лошадь, которую повел в поводу, и так они добрались до трактира. Здесь выяснилось, что графиня не возвращалась в село, потому что она должна была бы пройти мимо трактира, а ее никто не видел. Значит, надо было справиться у вашего высокопреподобия — может быть, она все-таки прошла незаметно? Слуга хоть и хныкал, словно старая баба, печалясь о судьбе своей госпожи, но его нельзя было никакой силой сдвинуть с места и заставить отправиться к вам, потому я и пошел сам. Что же делать-то, ваше высокопреподобие?

— Случилось несчастье! — воскликнул священник, с нарастающим ужасом слушавший рассказ лесничего. — Я боялся этого и отговаривал графиню от поездки ночью по горам! Теперь она, наверное, свалилась в пропасть...

— Я более склонен думать, что она заблудилась, — возразил Михаил дрогнувшим голосом. — Те двое, что вернулись, не обнаружили ни малейшего следа графини?

— Ни малейшего! — с уверенностью сказал Вольфрам.

— Значит, о падении нечего и говорить. Два человека на двух лошадях не могут бесследно пропасть на довольно безопасной дороге. Наверное они сбились с пути!

— Но там негде сбиться!

— Нет, ваше высокопреподобие, у Альменбаха легко сбиться: там дорога разветвляется, и одна ветвь ведет к горной часовне. Обе дороги очень схожи, лунный свет обманчив, и если графиня вовремя не заметила свой ошибки, то она... попала в ущелья Орлиной скалы!

— Боже сохрани! — крикнул священник. — Да ведь это мало чем лучше падения в пропасть!

Михаил стиснул зубы. Он знал, что тут нет никакого преувеличения, еще со времена своего детства он был отлично знаком с ущельями и пропастями Орлиной скалы!

— Но это — единственное, что можно логически предположить! — сказал он. — Во всяком случае нельзя терять ни минуты, и так уже четыре часа пропали даром. Нужно сейчас же отправляться в путь!

— Теперь? В такую ночь? — спросил Вольфрам, глядя на капитана так, словно сомневаясь в его умственных способностях.

— Михаил! Что тебе пришло в голову? Не собираешься ли ты... — испуганно начал священник.

— Искать графиню? Да! Мне кажется, что это понятно само собой. Уж не должен ли я спокойно оставаться дома, пока она одиноко бродит во тьме, среди этой ужасной бури?

— Но в данный момент это совершенно невозможно! Ты ведь знаешь наши горы и понимаешь, что пока буря неистовствует с такой силой, ничего предпринять нельзя. Как только буря ослабеет или только забрезжат первые лучи рассвета, мы сделаем все, что в человеческих силах. Но идти на поиски сейчас... да это не только безумная отвага, это — явное безумие!

— Безумие или нет, но нужно попытаться! — отрезал Михаил. — Неужели вы думаете, я стану заботиться о своей безопасности, раз дело идет о жизни графини Герты? И если даже мне придется последовать за ней на вершину Орлиной скалы, если там десятки раз смерть будет грозить мне — или я вырву ее из опасности, или погибну вместе с ней.

Отец Валентин с отчаянием всплеснул руками. Этот порыв страсти сразу обнажил тайну сердца Михаила, которую он так тщательно скрывал, но которую уже начал подозревать в последние моменты старый священник. Теперь он тихо сказал:

— Неужели дело обстоит так? Всемогущий Боже!

Михаил не обратил никакого внимания на эти слова и, обернувшись к Вольфраму, быстро сказал:

— Мне нужны спутники, потому что надо искать в разных направлениях. Пойдете вы со мной?

— Я?! — крикнул лесничий, отступая на шаг. — Теперь, когда все адские силы сорвались с цепи и неистовствуют в горах? Да ведь даже в те времена, когда я заведовал горным лесничеством, адская охота ни разу так не бесновалась!

— Проклятое суеверие! — буркнул Роденберг, топнув ногой. — Ну так доставьте мне сюда трактирщика! Он — отличный ходок по горам и неробкого десятка!

— Может быть! Но только и он не пойдет в такую погоду. Он еще недавно говорил, что даже за бочку золота он и носа не высунет на улицу, потому что ему прежде всего надо думать о жене и детях!

— Так я пойду один! — решительно сказал Михаил. — Пошлите мне подмогу, как только наступит утро. Я отправлюсь по дороге к горной часовне. Вы, Вольфрам, обыщете все свое прежнее лесничество, а вы, батюшка, распорядитесь тщательно осмотреть проезжую дорогу, может быть, все-таки найдется какой-нибудь след. Поднимите с утра на ноги всю деревню! А мне теперь нельзя терять ни минуты!

Он высказал все это энергичным, повелительным тоном, которым обычно говорил со своими подчиненными, и тут же бросился к двери. Лесничий смущенно посмотрел ему вслед и сказал:

— Видно, что капитан умеет командовать! Он распоряжается так, как будто вся деревня — его рота, обязанная ему повиновением! Чудное дело! Вот совершенно так же действовал мой граф! Знаете, у Михеля и в самом деле тот же голос и взгляд, как у графа, словно он ему — родной сын... Ваше высокопреподобие, тут что-то неладно! Это — колдовство!

Священник ничего не ответил ему, слишком подавленный всем происшедшим. К тому же Михаил вернулся в комнату через несколько минут, уже совершенно снаряженный для трудного путешествия.

— Будьте здоровы, ваше высокопреподобие, — сказал он, протягивая руку своему старому учителю. — А если нам не суждено свидеться больше, то храни вас Бог!