Там, где доски были плохо скреплены друг с другом, пробивался неровный свет и из-под них доносился какой-то звук. По всей видимости, внизукто-то был. Грегуар замер, прислушиваясь.
Может, этот звук ни что иное, как легкий свист воздуха, колеблющегося от горящих факелов?
Грегуар наступил на одну из досок, и та поднялась, скользнув на соседнюю. Шевалье сдвинул их в сторону и, приглядевшись, понял, что доски были закреплены на железных прутьях, протянувшихся почти по всей длине коридора и покрывающих всю его ширину. Он понял, что это прутья огромной клетки, стоявшей этажом ниже, а то место, где сейчас был он, – вход в клетку. Одновременно шевалье заметил в тусклом свете рубленые куски красного мяса, брошенные на пол клетки, и с ужасом осознал, что это мясо представляет собой разрубленное пополам на уровне груди тело мужчины, у которого была разбита голова и сломана рука.
Он не видел, как появился Зверь.
Монстр вышел из той части клетки, которая была скрыта под досками, коротко и мерзко зарычал, и от его мощного удара посыпался настил пола, а стены задрожали. Одной лапой он стал царапать решетку, а другой бил по настилу так, что доски полетели прямо в клетку. Сердце Грегуара бешено заколотилось, он отпрянул и упал. Поднявшись на ватных ногах, он был не в силах отвести глаз от огромных лап, мелькающих между прутьями, и от острых металлических когтей, которые, казалось, росли у Зверя прямо из-под длинной шерсти на кончиках лап (на самом деле они были закреплены с помощью ремней, невидимых из-за большой скорости его движений).
Зверь зарычал еще громче, разъярившись в схватке с прутьями клетки, и раздраженно заскрежетал зубами. Еще одна деревяшка, выбитая из настила, подлетела вверх и приземлилась возле Грегуара. Он отпрянул назад, и в этот же миг прямо у него под ногами выпала еще одна планка. На морде, покрытой жесткой рыжей шерстью, пылали обезумевшие от злобы глаза и сверкали оскаленные зубы. Грегуар видел, как пасть Зверя, в которой в странном порядке густо росли зубы, открылась и сомкнулась на железном пруте решетки, и раздался скрежет металла. Именно сейчас ему удалось хорошо разглядеть морду Зверя – внушительную, черную, с широкими ноздрями, из которых текли сопли, морщинистую, похожую на морду огромной обезьяны. Грегуар подался назад, понимая, что бежать по коридору, по трясущемуся настилу с отскакивающими досками, слишком рискованно. В этом случае ему пришлось бы передвигаться прямо по потолку клетки, сквозь прутья которой то и дело просовывались когтистые лапы.
Однако пробраться на другой конец коридора было необходимо, и Грегуар, держа в руках арбалет, перепрыгивая с доски на доску, которые Зверь тут же выбивая у него из-под ног, сделал это. Он бежал не задумываясь действуя наудачу. И ему повезло: он ни разу не упал на прутья клетки и даже не споткнулся. Зверю, который гнался за ним понизу, так и не удалось зацепить человека своими острыми когтями. Зверь зарычал от бессилия и ярости, а Грегуар, издав победный возглас, спрыгнул с деревянного настила и приземлился на вымощенный плиткой пол арены.
Грегуар не слышал, как в него выстрелили из пистолета в тот самый момент, когда он с торжествующим криком вырвался из коридора. Но пуля просвистела прямо возле его уха, врезавшись в стену, и от каменной поверхности откололся кусок. Грегуар направился было в центр этого мрачного помещения, но резко остановился и ударился плечом о стену. И только в следующее мгновение он обнаружил, что сидит на корточках, сжимая в руке пистолет, который он быстрым движением вынул из сумки. Он увидел трех или четырех «ополченцев», которые, по всей видимости, слышали его крик и подняли тревогу. Он узнал их сразу по кожаной одежде, рваным рубашкам и сапогам с подвернутыми голенищами. «Ополченцы» появились из дыма, наполнившего помещение после выстрела, и теперь приближались к шевалье по уцелевшим доскам нас шла. Грегуар выстрелил наугад и, опуская пистолет, отметил для себя, что голову одного из «ополченцев», находившегося в десяти шагах от него, залило кровью. Затем он выстрелил из другого пистолета, и еще один человек, скорее всего смертельно раненный, упал животом на прутья клетки. Грегуар отчетливо видел, как его тело трясется и переворачивается между решетками под аккомпанемент злобного урчания. В Грегуара выстрелили еще раз, но пуля врезалась в какой-то предмет за его спиной, и шевалье, быстро поднявшись, бросился к соседней двери, за которой находилась винтовая лестница из влажного камня, ведущая наверх.
Он тяжело дышал, сердце бешено колотилось в груди, в горле пересохло. Лестница привела его к двери, которая, к счастью, оказалась незапертой. За ней следовал еще один коридор, очень темный, едва освещенный догорающими факелами. Увидев многочисленные ответвления, Грегуар решил повернуть налево. Звук его шагов гулко отдавался в пустоте; он едва мог дышать. Поднимаясь по очередному пролету в пять или шесть ступенек, Грегуар неожиданно для себя обнаружил, что находится у входа в небольшое помещение. Сквозь зарешеченные окна комнаты виднелось звездное небо, подернутое сизоватой дымкой приближающегося рассвета.
Стены были оклеены малиновыми обоями, а на обветшалых панелях висели рога оленя, косули, лани и другие трофеи вроде чучела барсука и кабана. В комнате было почти темно; ее освещали отблески пламени в догоравшем камине, который занимал почти всю стену, да несколько свечей на столе, воткнутых в горлышки бутылок. Грегуару понадобилось несколько секунд, чтобы рассмотреть убранство комнаты и заметить тела на этом столе, а также на двух соседних. Он увидел не только трупы, но и того, кто за ними присматривал.
Жан Шастель услышал, как кто-то вошел, и, без сомнения, узнал шевалье еще до того, как тот заметил, что на столах лежат трупы. Отец Болтушки увидел, как пламя свечи отражается на стволе пистолета, и замер. Он не шевелился до тех пор, пока Грегуар не узнал в нем отца немой девушки, которая лежала среди мертвецов, аккуратно накрытая простыней с проступившими красными пятнами. Грегуар чуть было не выстрелил в Шастеля, нацелив на него одновременно арбалет, который держал в левой руке, и пистолет, который сжимал в правой. Шастель, следивший за ним с лихорадочным блеском в глазах, глухо проговорил:
– Уходите, быстро! Я не хочу причинять вам вреда. Идите туда, откуда пришли, шевалье!
– Кто убил Мани? – перебил его Грегуар.
– Идите, шевалье, откуда пришли, – повторил Шастель. – Мне ничего не известно. Я только знаю, что индеец убил мою дочь и этих людей. Больше ничего.
Внезапно позади Грегуара раздался щелчок. Он развернулся и в тот же миг почувствовал, как выстрел обжег ему затылок, но пуля не вылетела из ствола пистолета. Он выскочил в коридор и помчался вниз по ступенькам. Отовсюду слышался приглушенный топот ног: люди выбегали в коридор, поднимались по лестнице, спешили к арене. Он толкнул первую дверь слева, готовый стрелять в любого, кто мог за ней затаиться, вбежал в комнату и закрыл за собой дверь. Некоторое время он стоял, прислонившись к стене, и слушал бешеный стук собственного сердца, пока наконец не понял, что здесь никого нет. Увидев висевший на цепочке крючок, он запер дверь.
Когда шаги приблизились, Грегуар услышал чей-то голос, отдающий невнятные приказы. Вскоре шум стих.
Это была тесная комната с высоким потолком, чуть вытянутая в длину. Судя по всему, в ней не было других дверей, кроме той, в которую вошел Грегуар. Тусклый свет начинавшегося дня пробивался сквозь закопченное стекло единственного окна, расположенного слишком высоко. Скорее всего оно и служило отдушиной в этой очень загроможденной комнате.
Грегуар поставил пистолет на предохранитель и положил оружие в сумку. Сжимая и разжимая кулак, он размял пальцы, потом взял свечу, которая догорала в небольшой чашечке, и зажег от нее угольный светильник и четыре свечи в подсвечнике.
При довольно ярком свете, в пять свечей, и он смог разглядеть убранство этой комнаты, как бы выступившее из тени во всех своих подробностях. На полках одной из этажерок Грегуар увидел огромное количество флаконов, баночек и бутылочек, наполненных разноцветными жидкостями. Повсюду стояли африканские статуэтки, висели маски, дротики, стрелы и кинжалы, многочисленные распятия. На другой этажерке он заметил внушительную стопку маленьких книжечек в красной обложке, а под ними – приличных размеров печатный пресс, небрежно прикрытый покрывалом.
