Большой серый волк ждал появления людей. Он слышал их голоса, когда они были еще далеко от него, где-то под землей, слышал, как они приглушенно смеются. Он чувствовал запах факелов, прежде чем увидел их свет, который усиливался, как будто что-то ползло по норе, стремясь вырваться из пещеры на воздух. Затем он увидел перепачканных кровью мужчин, которые тащили на себе труп индейца. Они бросили его в овраг, предварительно раскачав тело убитого. Эти люди смеялись, наблюдая, как тело индейца скатилось по склону, поросшему травой, а затем снова удалились в пещеру. Наступила тишина.

Серый волк ждал.

Огромный волк, поседевший за свою длинную жизнь, умел ждать.

Вскоре он покинул свой наблюдательный пост и, осторожно ступая, спустился в овраг. В нескольких шагах от индейца, лежащего на спине среди травы, зверь остановился. Застыл. Ветер подул немного сильнее, на какой-то миг листва затрепетала, и среди этого легкого шороха послышался волчий вой.

В открытых глазах Мани, которые, казалось, смотрели на россыпь звезд в черном небе, отражался лунный свет. Под высокими, яркими, недостижимыми звездами лежал человек, а рядом с ним волк. И вдруг на губах человека промелькнула улыбка, или, может быть, это ночная тень так легла на его лицо…

Они уже шли из последних сил, постоянно задавая себе вопрос, что случилось с индейцем. Внезапно из излома горы на противоположной стороне склона до них донесся волчий вой. Волки, бежавшие впереди, а также некоторые из тех, что находились чуть поодаль, откликнулись давая знать о своем местоположении. Ночь словно покачнулась. Стая исчезла, будто ее поглотила земля, а в следующую минуту Грегуар заметил большого серого волка, который когда-то встретил их в горах возле каменного креста, чтобы пожелать им удачи, – так говорил про него Мани. Порыв прохладного ветра унес усталость шевалье.

– Держись, Тома! – бодро воскликнул он. – Уже недалеко осталось.

И тогда серый волк отвел их к гроту, к бездыханному телу Мани.

В гнетущем молчании Грегуар де Фронсак рухнул на колени, как дерево, подрубленное на корню. Казалось, его поразила молния, опустошив сердце, и теперь все краски мира исчезли для него.

Позже, гораздо позже, под застывшим, словно стоячая вода, взглядом Тома д'Апше, на ветру, который ерошил его волосы, эта пустота, образовавшаяся в сердце Грегуара, до краев наполнится гневом. Но сейчас глаза шевалье были такими же потухшими и безжизненными, как и у Тома. Внешне невыносимо спокойный, он взял тело Мани на руки, не проронив ни слова, и прижал к себе чуть сильнее, чем было необходимо, чтобы просто поднять его с земли. Потом он положил его на седло лошади, привязал веревкой от седельной кобуры и, передав поводья Тома, глухо произнес:

– Отвези его. Возвращайся в замок. Дай мне арбалет.

Удивительно, но на этот раз молодой человек не стал протестовать. Он не сказал ни слова. А Грегуар даже не спросил его, сможет ли он, серьезно раненный, один вернуться в Сент-Шели, – это было, как и все остальное, что они сделали и еще намеревались сделать, совершенно очевидным. Тома взял поводья и протянул Грегуару арбалет.

Серый волк все это время держался на расстоянии: там, где вздымалась земля, покрытая вереском и пыреем, образуя «порог» грота. А затем направился к зарослям. Он немного колебался, куда именно ему идти, и переводил взгляд с одного на другого – с негодующего мужчины, стоящего на ногах, на мертвого человека на лошади. Наконец он решил следовать за маркизом и его печальным экипажем. И когда волк принял это решение, из зарослей вышли другие волки стаи и плотным кольцом, держась на некотором расстоянии от своего вожака, окружили Тома, которому нечего было опасаться в такой компании.

Грегуар потянул поводья, и лошадь перескочила через бревно, лежащее на их пути. Гнев и ярость одолевали шевалье; он был полностью истощен, чувствуя, как силы постепенно покидают его. Ему нужно было немедленно и решительно действовать, пока он еще мог осуществить хоть что-нибудь.

Он вытащил из седельной кобуры два пистолета и заставил себя успокоиться, несколько раз глубоко вдохнув и прикрыв глаза. Но, как он ни старался отвлечься, перед ним стояло лицо Мани с широко раскрытыми глазами, которые не мигая смотрели в звездное небо. Понимая, что ему не стоит попусту растрачивать силы, Грегуар схватил арбалет и направился в сторону грота.

Что это была за пещера? И почему именно в ней нашел свою смерть Мани? Кто застрелил его из пистолета и нанес ему многочисленные порезы? Что за дьяволы скрывались в этом подземелье? Грегуара одолевали смутные догадки, и он никак не мог от них отделаться.

Запах гнили ударил ему в ноздри, когда он вошел в темный коридор, ведущий куда-то вглубь. В обступившей его тьме Грегуар понял, что это скорее не грот, а тоннель, проложенный в скале руками человека. Наверняка именно он приведет его туда, где скрывается Зверь, на которого они охотились сегодня ночью. Возможно, решил Грегуар, таких тоннелей несколько. После этой странной прогулки с волками шевалье не вполне понимал, где именно он сейчас находится. К тому же у него не было времени поинтересоваться об этом у Тома, но он предполагал, что оказался где-то под землями герцога де Монкана. В голове Фронсака мелькнула мысль об охотничьем павильоне с подземными лабиринтами, пещерами, приспособленными для стрельбы, склепами, где лежали туши добытых животных, псарнями… Кто владел всем этим, чтобы пользоваться потайными ходами?

Пройдя несколько шагов, Грегуар обнаружил, что арбалет, а также снаряжение к нему мешают ему передвигаться. Он вытянул стрелу, вставленную в желоб арбалета, чтобы случайно не нажать на крючок и не выстрелить, и положил ее в заплечную сумку.

У него болели ноги и затекла спина, он тяжело дышал, но гнев, не утихая, гнал его вперед, подхлестывая, словно наркотик, проникший в кровь. Вскоре Грегуар был там, куда, как ему показалось, при других обстоятельствах он ни за что не добрался бы в полной темноте за такое короткое время. Вдалеке желтел тусклый свет, и он продолжал идти вперед, но теперь медленно и осторожно, выверяя каждый шаг. Тьма постепенно рассеивалась. Когда Грегуар заглянул за поворот тоннеля, он увидел, что свет исходит из широкого зала. Шевалье едва сдержался, чтобы не броситься навстречу свету – настолько он устал. Но, прислушавшись и не уловив ни единого звука, он продолжил свой путь.

Это был тот же зал, в котором Мани появился на свою беду за несколько часов до прихода Фронсака. Сейчас здесь было пусто.

Воздух, наполненный коптящим дымом факелов и свечей, запахами гнили и сырости, казался невыносимо смрадным. Помещение, на взгляд Грегуара, было величественным, но слишком мрачным. Арена и ее открытая периферическая галерея, от которой ответвлялись коридоры, огромные каменные колоннады, уставленные манекенами для боев, – все это заставляло человека чувствовать себя неуютно, но в то же время не производило торжественного впечатления. В следующее мгновение у Грегуара возникло удивительное ощущение, будто бы ему уже приходилось здесь бывать, но, поскольку шевалье был одержим только одной целью, он не хотел растрачивать последние силы и внимание на то, чтобы просто рассматривать это помещение. Неприятный запах усилился. Присмотревшись, он вдруг заметил на земле следы, свидетельствующие о кровавом побоище, которое произошло здесь совсем недавно. Бурые пятна крови вели по одному из открытых коридоров в мрачное подземелье.

Тишина царила и в следующем зале, прерываемая только потрескиванием факелов да журчанием воды, которая струйкой стекала с потолка. Никаких других звуков он не услышал.

Грегуар направился к открытой двери, заметив, что к ней ведут кровавые следы, и оказался в коридоре. На первый взгляд, он был примерно шесть футов в ширину и столько же в высоту и освещался пламенем закрепленных на стенах свечей, которые уже почти догорели. Пол в коридоре был выложен так же, как и на арене: из тонких деревянных досок, сбитых друг с другом и установленных на небольшой высоте от земли, и казался вполне прочным и устойчивым, но Грегуар ступал по нему с предельной осторожностью. Он старался ставить ногу одновременно на две доски, чтобы скрип под его весом был минимальным. Этот деревянный настил простирался примерно на шесть туаз. [10]