Трам, там, там, там, тарам та-та, та-та, – оркестр наяривает «Прощание славянки». Все уже загрузились в машины, а я вот… еще тут… стою…

– Юля, Юлечка, не плачь! – Не люблю женские слезы. – Все будет хорошо. – Самому уже плакать хочется. – Юль, да что со мной может случиться? Я же профессионал, Юль…

– Я боюсь за тебя…

Как же мне ее успокоить-то?

– Юль, не плачь, полгода – это не так много, как кажется. Все будет хорошо, любимая, все будет хорошо. Поверь мне.

– Только не геройствуй, ладно, а?

– Конечно, милая, конечно!

Ага, как же, сейчас. Прямо-таки сплю и вижу, как сижу на попе ровно. Нет уж, дудки, не для того учился.

– Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант! – Царьков машет рукой, да я и сам вижу, что «Уралы» уже завели моторы. Поехали, блин…

– Мне пора, пока. Я тебя люблю! – А теперь развернуться и бежать, пока у самого глаза не заблестели. Полгода ерунда, полгода ерунда… Раз-два, раз-два…

– Давай руку! – Это я уже склонившемуся у борта Царькову. Привычно ногой на крюк – вот я и в кузове. А на душе-то как паршиво. Сердце работает с тройными оборотами. Юленька моя стоит, нос повесила и ладошкой слезы размазывает. Платок в одной руке, а слезы другой вытирает. Грустно. Но ничего, как-нибудь перетерпим. Все, пока. Рукой машет. До свидания, любимая. Я вернусь…

Привокзальная площадь Моздока – одна кафешка, пара магазинов, остановка автобусов, а дальше дорога и убегающий вправо город. Разведчики, только что сошедшие с электрички, побросав шмотки, пялились на окружающий их пейзаж. Никто никуда не спешил. Замкомбата дал полчаса на дозакупку того, что не закупили, забыли или впопыхах переезда потеряли. Андрею дозакупать было нечего, все необходимое для себя и для бойцов группы он приобрел еще в ППД.

Скучая, Соколов сидел на брошенной на землю дорожной сумке и с тоской разглядывал бегущие по небу облака. Облака плыли на север, и от этого становилось еще тоскливее. Андрей опустил взор вниз, обвел взглядом убегающую вдаль улицу. Все вокруг было ново, и ощущение этого нового одновременно и томило, и радовало. А в общем, хотелось немного погрустить в спокойном одиночестве.

– Андрюха, здорово, братуха! – На плечо Соколова легла чья-то тяжелая ладонь. Андрей повернулся. За его спиной стоял, широко улыбаясь, загорелый до черноты и потому едва узнаваемый Сергей Соломин. На его плечах сверкали новые капитанские звездочки.

– Уже капитан, ни фига себе! – сказал Андрей вместо приветствия и, поднимаясь на ноги, радостно затряс протянутую руку. Соломин – здоровяк, косая сажень в плечах, весельчак – шутки и прибаутки сыпались из него, словно с елки; красавец, любимец всех девчонок Рязани, выпустился на один год раньше Андрея.

– Рассказывай!

– А что мне рассказывать? Вот – еду.

– Ты, говорят, женился?

– Есть такое дело. Уже почти год. После командировки обещали квартиру. Да ладно, хватит про меня. Лучше ты расскажи, как у тебя дела. И вообще, как ты умудрился за один год стать капитаном? Открой секрет, Гульчатай.

– Андрей, капитан – это проще простого. – Соломин улыбнулся, но улыбка вышла какой-то грустной. – Я как в прошлом году в командировку умотал, так только сейчас домой еду.

– Ни финты себе! Ну и как в командировке?

– Да по-разному. Ты слышал, Гришка Селин погиб? – Соломин снял с плеча рюкзак, но, не решившись бросить его на запыленный асфальт, так и стоял, держа за лямку.

– Слышал. – Лейтенант Селин погиб в ночном бою, едва успев приехать по замене. Немного помолчали. – Андрей вытащил из кармана пачку с сигаретами и протянул ее безмолвно стоявшему Сергею. – Курить будешь?

– А ты? – Взяв сигарету и увидев, как Андрей убирает пачку в карман, Соломин даже опешил.

– Я не курю. – Соколов виновато, словно оправдываясь, пожал плечами.

– А чего тогда сигареты с собой таскаешь?

– Силу воли вырабатываю и, кроме того, на всякий случай – вдруг человек хороший попадется. – Андрей невольно улыбнулся.

– Врешь ты все, поди, у бойцов отобрал.

– А ты откуда знаешь? – На лице Андрея появилось неприкрытое удивление.

– А то можно подумать, я своих бойцов курить не отучал. А как второй срок пошел, так и сам закурил. – Сергей сплюнул на асфальт и, немного подумав, тщательно растер мокрое пятно подошвой берца. – У меня в группе за год два трупа и четыре раненных в бою, один подрыв – Баннов, пулеметчик… по самое колено. Жалко пацана, теперь без ноги скакать будет.

– Всех жалко, – заметил Андрей и, поправляя сбившуюся набок кепку, незаметно вздохнул: «Подорваться на мине, остаться без ноги – да не дай бог! Лучше сразу, насовсем…»

– Андрюх, мне пора. У меня поезд. – Сергей протянул руку. Андрей встал. Товарищи, прощаясь, крепко обнялись.

– Мы тоже сейчас уже поедем.

– Все, Андрей, бывай, ни пуха тебе, ни пера! – Соломин хлопнул Соколова по плечу и, закинув рюкзак за спину, поспешил к зданию вокзала.

– К черту! – бросил Андрей ему вслед и, в свою очередь подхватив сумку, направился к столпившемуся чуть в стороне личному составу.

– К машинам! – послышалась чья-то команда. Мирная жизнь, пока. Очередной отряд ехал на контртеррористическую операцию, но война остается войной, как ее ни назови. А на войне гибнут люди. Кому-то суждено умереть, чтобы жили другие.

Убедившись, что все бойцы на месте и благополучно разместились в кузове «Урала», Андрей оставил за старшего сержанта Царькова и, махнув рукой, побежал к стоявшему во главе колонны БТРу.

– Я к вам. – Он схватился за поручень и, поставив ногу на колесо, легко взлетел на покрытую толстым слоем пыли броню. – Место есть?

– Садись. – Сидевший на броне увешанный оружием контрактник слегка подвинулся, освобождая место на верхней части оружейной башни.

– Держите, товарищ лейтенант! – Вылезший «из брони» наводчик протянул Андрею изорванную в нескольких местах подушку.

– Да ладно! – отмахнулся было Андрей, затем, передумав, протянул руку и, взяв предложенное «сиденье», положил его куда следует. – Спасибо.

– Не за что, – не глядя бросил наводчик, усаживаясь на мягкую поролонку.

– Трогаем. – Андрей услышал голос замкомбата и, повернув голову, увидел, как тот запрыгивает на броню. Мотор БТРа пару раз чихнул выхлопами и завелся. Сидевший рядом с Андреем контрактник опустил на глаза защитные очки. Заскрежетали шестеренки коробки, и тяжелая техника, заурчав мотором, плавно тронулась с места, а затем, стремительно набирая скорость, попылила в сторону административной границы.

Прощай, Моздок! Встретимся через полгода. В то, что это будет именно так, очень хотелось верить. Хотелось верить, а оставалось только ждать и надеяться…

Ехали долго. Окружающие пейзажи не радовали разнообразием. Равнинные селения тянулись вдоль дорог. За селами виднелись небольшие поля. В одном месте, оставляя за собой темно-серый след пахоты, полз трактор. Постепенно на горизонте стали вырастать покрытые лесами холмы и уходящие куда-то к югу хребты. После нескольких часов езды колонна вошла в небольшой город. Машины сбавили скорость и поползли по его улицам, объезжая колдобины и припаркованные прямо на проезжей части легковушки. Только здесь, в городе, Андрей понял то, что так бросилось ему в глаза с самого начала поездки, но что он никак не мог вычленить среди всего разнообразия своих впечатлений: дома местных жителей были намного больше и богаче домов жителей сел и городков центральной России.

Наконец колонна миновала центральную площадь и, проскочив прямую, как стрела, улицу, выехала за пределы города. Колдобины на асфальте стали глубже и шире. Трясло безбожно. Виляющая из стороны в сторону «броня» то и дело проваливалась в многочисленные ямы.