Второе письмо Рафаэля Поместье Д. Дорогие мама и папа! Мы в лагере вот уже две недели, и нам тут очень хорошо. Надеюсь, у вас тоже все в порядке. У нас много интересных занятий, а по вечерам мы ставим маленькие пьески, это называется «Драмтеатр», а руководит им один из вожатых. Здесь даже чистить овощи — и то интересно. По утрам каждая группа по очереди отправляется на чистку. Это нужно, чтобы облегчить труд поваров, они все испанцы-республиканцы, которые бежали во Францию после победы фашистов. И вот мы чистим овощи и одновременно разучиваем новые песни. Кроме Рафаэля Первого, у меня уже много новых друзей. А самый лучший — Жорж. У него страсть составлять списки. Особенно списки фильмов. Спрашивает у всех, кто какие видел, и записывает на листке. Но ему все время приходится переписывать, потому что он составляет список в алфавитном порядке, а фильмы прибавляются, и надо писать все заново. Поэтому везде валяются его бумажки: в замке, в палатке и в парке. А вот что случилось вчера, когда мы делали стенгазету. Туда помещают статьи, которые мы пишем сами, песни и рисунки и потом вывешивают в столовой. Мы вынесли в парк большой стол и скамейки и принялись кто писать, кто рисовать, как вдруг Макс, наш вожатый, громко крикнул: «Папа!» И мы все смотрим — идут мужчина и женщина, она ведет его под руку, оба идут с трудом, шаркают ногами. Макс бросился к мужчине и обнял его. И они все стали обниматься и плакать. Девочка рядом со мной вдруг тоже начала плакать, а за ней другие. Оказалось, это отец Макса, который вернулся после концлагеря. Ночью Жорж, он спит со мной в одной палатке, проснулся с криком. Мы тоже проснулись и увидели, что вожатые не спят, а ходят по спальням и палаткам. А утром узнали, что ночью сбежал один мальчик. Его задержали полицейские на вокзале, привели обратно и сказали вожатым, что они плохо за нами следят. Однажды вечером нам показали советский фильм «Радуга». Про то, как русскую деревню захватили немцы, а потом освободили партизаны. Жоржу очень понравилось, только теперь ему придется снова переделывать свой список. Кончаю письмо — надо успеть написать в стенгазету статью про фильм «Радуга». Забыл сказать: у Бетти все хорошо, да она вам, наверное, сама написала, когда у них был почтовый день. Крепко целую, ваш любящий Рафаэль. P. S. Посылку получил, но пирог, который ты прислала, было трудно делить — он помялся в дороге. Третье письмо Рафаэля Поместье Д. Дорогие мама и папа! Сегодня у нас опять почтовый день, но особенно писать не о чем, кроме как о том, что мы готовимся к празднику, который будет в конце месяца. Каждая группа должна оборудовать площадку и что-нибудь показать всем остальным, и гостям из деревни тоже. Еще кое-что случилось ночью у нас в палатке, даже не знаю, как рассказать. Но рядом со мной сидит Жорж — ему некому писать письма, он в почтовое время опять переделывает свой список — и говорит, что надо всегда все записывать или рассказывать, чтобы потом не забыть. Он посоветовал мне сделать рисунок, так будет понятнее. Ну, вот я нарисовал нашу спальню и обозначил, где чья кровать:  Так вот, сегодня ночью Марсель встал в туалет и вышел из палатки со стороны А. Он не стал зажигать свет, чтобы не перебудить нас, да и незачем было: он же знал, что его кровать первая справа от входа. Но только почему-то на обратном пути он вошел со стороны Б и страшно удивился, когда увидел, что в его кровати кто-то есть. Он принялся тормошить Рене и спрашивать, что он тут делает, а тот преспокойно спал. И вот Рене не понимает, в чем дело, а Марсель уверяет его, что он лунатик, что он перебрался во сне в чужую кровать, и гонит его на другой конец палатки. На Марселеву кровать падает немножко света из парка — он там горит всю ночь, — и видно, что она и правда пустая. Когда мы все проснулись, Рене уже извинялся и укладывался в постель Марселя. Рафаэль Первый включил свет, и тут все увидели, что Марсель лежит на кровати Рене, а тот — на кровати Марселя. При свете Марсель и сам понял, что ошибся. Все так хохотали! Кроме Рене — он решил, что мы всей палаткой сговорились его разыграть, и надулся. Пришел Макс, но мы от смеха ничего не смогли ему толком объяснить, и тогда, чтобы нас утихомирить, он пообещал нам внеочередной наряд на чистку овощей, который мы и получили сегодня утром. Не знаю, поняли ли вы что-нибудь, приеду — расскажу получше.
На сегодня все, но я вам еще напишу до отъезда. Надеюсь, у вас все в порядке. Крепко целую. Думаю о вас. Рафаэль. P. S. Бетти не нравится, когда вы пишете ей на том же листке, что и мне. Ей хочется получать отдельные письма, в конвертах с ее именем. Четвертое письмо Рафаэля Поместье Д. Дорогие мама и папа! Пишу вам последнее письмо, потому что через три дня мы возвращаемся в Париж. Вчера у нас в парке был прощальный праздник, и все получилось великолепно. Пришло много народу из деревни, а несколько человек даже приехали из Парижа. Мы украсили парк лентами и гирляндами, а площадки получились похожими на ярмарочные балаганчики. Младшие группы устроили на своих площадках игры, Бетти крутила барабан лотереи, сделанный из велосипедного колеса. Сначала на крыльце замка выступал хор старших групп. Он исполнил три песни на французском на несколько голосов: «Болотную», «Песню советских партизан» и «Песни французских партизан». И еще «Песню еврейских партизан» на идише. Тут все встали, только гости из деревни не сразу поднялись, потому что не поняли, что это такое. А потом начались представления на площадках. Многие приготовили монтажи. Это когда читают стихи вместе, но не хором. Каждый произносит по одной-две строчки, или читают две половины группы по очереди. У нас был монтаж стихотворения Рене Ги Каду «Убитые в Шатобриане». Я там в конце читал один: И все так просто, Смерть — так просто, — а потом со всеми вместе: Ведь не убить вовек свободу. Две самых старших группы сыграли пьесы на идише. Одну написал Шолом-Алейхем, а другую, под названием «Реформа», сочинили и поставили в 1942 году узники концлагеря Питивье. Но лучше всего были живые картины в постановке Драмтеатра — немые сцены из истории Сопротивления, от выстрела полковника Фабиана в метро «Барбе» до баррикад в дни освобождения Парижа. На заднем плане одни актеры из Драмтеатра читали «Розу и Резеду» Арагона и «Мужество» Поля Элюара, а другие все время, пока показывали сцены, играли на губных гармониках. Гости из Парижа плакали. Потом был торжественный ужин, Люба, наш директор, дала слово одному из приехавших, и он произнес речь. Оказывается, многие дети останутся тут, в поместье, и после каникул. Все, чьи родители были депортированы и еще не вернулись. Старших будут каждый день возить в лицей на автобусе — пешком идти слишком далеко. А младшие пойдут в деревенскую школу. Жорж тоже остается. И теперь он будет спать в замке. Я сказал ему, что это здорово — у тех, кто останется, каникулы как будто не кончаются. Но он не очень радовался. Может, его родители скоро вернутся. Я обещал писать ему и присылать киноафиши для его списка. И ему в почтовый день теперь тоже будет кому писать. Завтра нам нужно все убрать в парке перед отъездом и взвеситься, чтобы посмотреть, на сколько мы поправились, пока тут отдыхали. На случай, если вы захотите встречать нас, сообщаю: наш поезд прибывает в четверг, в шестнадцать тридцать, на вокзал Сен-Лазар. Крепко целую. Рафаэль |
