И вот теперь, вспомнив ту посылку, Пауэрскорт поднял Оливию на руки. Голубые глаза девочки, точь-в-точь как у матери, внимательно смотрели на него — доверчиво, ясно, загадочно. Он взял в руки большое белое полотенце и хорошенько закутал дочку.

— Сначала, — объяснил он Оливии, — мы должны удостовериться, что посылка надежно упакована. — Он несколько раз обернул полотенце и закрепил углы. Девочка стала похожа на маленькую белую мумию, ожидающую окончательной инкарнации в гробнице умершего фараона.

— Ну что, посылочка, все в порядке? — спросил Пауэрскорт, опасаясь, как бы дочка не задохнулась.

— Посылочка в порядке, — доложил сверток.

— Теперь напишем адрес. — Он начал выводить пальцем буквы на спине Оливии. — Леди Синтия Маклеод, Боклерк-Хауз, Тейм, Оксфордшир. Пожалуй, стоит написать адрес и спереди. — Он перевернул сверток, изнутри раздался вопль.

— Щекотно, — радостно сообщила Оливия Пауэрскорт. — Щекотно.

— А теперь наклеим марки, — продолжал отец. Он легонько постучал кулаком по свертку и закончил хлопком по макушке. — Теперь тебя надо отдать почтальону. Пожалуйста, мистер почтальон, отнесите эту посылку в Оксфордшир. На ней уже есть марки. — «Будет сделано, сэр, — сказал почтальон, — мы об этом позаботимся».

Пауэрскорт подкинул Оливию, объяснив ей, что она теперь попала вместе с другими посылками на большую лондонскую почту.

— Уорикшир, Девоншир, Дорсет, Норфолк. — Он делал вид, что разбрасывает по ванной различные послания. — Ага, — продолжал он другим голосом, — это посылка в Оксфордшир. Положите ее в тот поезд.

— Полезд, полезд, я что, теперь еду на полезде, папа? — спросила девочка. Как и брат, она была очарована поездами.

— Пуфф-пуфф-пуфф-пуфф, — Пауэрскорт изо всех сил старался изобразить грохот почтового состава, следующего по линии Уорвик — Лондон. Он издал скрежещущий звук. — Вот посылка прибыла на станцию, Оливия. — Он сделал вид, что кидает дочку на воображаемую платформу. — Тут ее подбирает бабушкин почтальон. Цок-цок-цок. — Теперь он изображал лошадь, но, к счастью, маленький Томас на этот раз не был его седоком. — Тук-тук. — Пауэрскорт громко постучал о край ванны. — Это почтальон стучит в бабушкину дверь. Никто не отвечает. Тук-тук. Куда же запропастился дворецкий? Ах, вот он идет! «Посылка для леди Маклеод», — говорит почтальон. «Большое спасибо», — отвечает дворецкий. Но где же бабушка? Дворецкий не может ее найти.

Пауэрскорт принимается расхаживать по комнате, разыскивая воображаемую леди Маклеод.

«Кто-то стучал в дверь или мне послышалось?» — говорит бабушка. «Леди Маклеод, вам посылка», — объявляет дворецкий и передает ей пакет. Пауэрскорт снова сел и поставил дочку себе на колени.

«Кто же мог послать мне такую посылку? — удивляется бабушка. — Пожалуй, лучше я ее поскорее распакую. Жаль, что со мной нет Оливии, вот бы она мне помогла — она ведь так любит посылки».

Пауэрскорт принялся разворачивать полотенце.

— Как хорошо упакована! — сказал он бабушкиным голосом. — Что же там внутри? Неужели еще один свитер? — Из свертка раздался радостный вопль. — Что это за шум? Надо поскорее все разворачивать. Боже, кажется, там внутри кто-то есть! Надеюсь, что он не пострадал при пересылке.

Последний взмах, и победная барабанная дробь о край ванны. Пауэрскорт открывает полотенце.

— Ах, какой приятный сюрприз! Это же Оливия! Вот так радость!

За время долгого «пути» девочка совершенно высохла. Папа осматривается в поисках ночной рубашки. Оливия все еще крепко держится за него и не сводит с отца лукавого взгляда. «А ведь она кокетничает со мной, — подумал Пауэрскорт. — Да она кокетничает со мной с четвертого дня своей жизни!» Он чувствует, что Оливия ждет от него чего-то еще, и, как любящий отец, не может ей отказать.

— Папа, — лепечет девочка, — еще. Еще. Сделай это еще раз.

В полседьмого в понедельник на следующий вечер после матча по крикету Ричард Мартин все еще не вернулся домой. Его чай был уже на столе. Ричард любил выпить чаю сразу по возвращении домой: после целого дня, проведенного в Сити, он всегда бывал голоден. Иногда они работали в банке допоздна, но о таких случаях Ричард всегда предупреждал заранее. А этим утром он сказал, что вернется домой вовремя.

Миссис Мартин снова поставила чайник на огонь. На этот раз что-то уж слишком долго его нет. Если Ричард решил, что эта Софи Вильямс для него важнее родной матери, то он об этом еще пожалеет. Руфус, соседский пес, которого Ричард обычно выводил на прогулку, нетерпеливо лаял. Его было слышно даже в доме. Миссис Мартин задумалась: кто бы мог помочь ей приструнить своенравного сына? Дед его этого делать не станет, он вечно баловал мальчика, особенно с тех пор, как тот потерял отца. Одна из ее тестер может поставить на место кого угодно, но Мартин вряд ли станет ее слушаться.

Софи Вильямс тоже была обеспокоена. Обычно Ричард вместе с собакой поджидал ее в семь часов у церкви Святого Михаила, но сегодня его там не оказалось. Прежде он всегда держал слово, на него можно было положиться. В восемь девушка поняла, что он не придет. Может, ей стоит зайти к его матери? Вдруг Ричард заболел. Софи знала, что мать Ричарда ее не жалует, и понимала, что вряд ли может рассчитывать на теплый прием в доме номер 67. Но настоящим суфражисткам не пристало отступать перед трудностями, они должны быть мужественны, сказала она себе, мужественными, чтобы отстаивать свое правое дело, мужественными, чтобы бороться с этими чудовищами — мужчинами. Только вот мать Ричарда была совсем другой женщиной, из тех, что одурманены мужской пропагандой.

В полдевятого девушка позвонила в колокольчик у двери дома номер 67. Поначалу мать Ричарда решила, что ее сын потерял ключ.

— Мисс Вильямс! — удивилась миссис Мартин. — Что вас сюда привело?

— Я беспокоюсь за Ричарда, — сказала Софи, стоя на пороге.

— Он не вернулся домой к чаю, — вздохнула миссис Мартин. — Я думала, что он с вами.

— Мы иногда встречаемся, когда он гуляет с собакой, миссис Мартин, но сегодня я его не видела. И это меня тревожит.

Миссис Мартин подумала, не следует ли ей воспользоваться удобным случаем и положить конец этим вечерним прогулкам. Но она догадывалась, что девушка волнуется не меньше, чем она сама.

— Входите, мисс Вильямс. Входите. Давайте лучше выпьем чаю.

Лорд Фрэнсис Пауэрскорт расхаживал по своей гостиной. Люси сидела у камина, подле нее лежали те самые письма, которые хранились в шкатулке в Блэкуотере.

— Не могла бы ты сначала прочесть их все, а потом пересказать мне, о чем они? Не думаю, что у меня хватит терпения, слушать их одно за другим и ждать, когда ты переведешь следующее.

Пауэрскорт продолжал расхаживать по комнате, надеясь, что на этот раз наконец-то получил в руки ключ к разгадке тайны, к той загадочной связи, которая соединяет смерть на море, смерть в огне, смерть под колесами поезда подземки и обезглавленный труп в Темзе.

— Сядь, Фрэнсис, — попросила леди Люси, с улыбкой глядя на мужа. — От твоего хождения я начинаю нервничать.

Пауэрскорт сел. И снова встал. Быстро прошел в другой конец комнаты, провел рукой по волосам и снова сел.

— Хорошо, Фрэнсис. Я стану читать их по два, раз тебе так не терпится. Но на твоем месте я не волновалась бы так из-за первых двух.

Взять хоть это, — она достала письмо, написанное на простой белой бумаге, — оно от старого друга из Франкфурта. В нем сообщается о смерти какой-то дальней родственницы, дожившей до девяноста трех лет. Да она была старше, чем королева Виктория!

— И это все? — спросил Пауэрскорт.

— Да, если только здесь нет тайного послания, написанного невидимыми чернилами. А вот это, — леди Люси достала другое письмо, написанное на бледно-голубой бумаге, — пришло из Берлина. Думаю, автор был знаком с Харрисонами, когда те еще жили во Франкфурте. Он сообщает, что в Берлине действует несколько тайных обществ, большинство из которых сосредоточены вокруг университета. Он пишет, что теперь все вступают в тайные общества, что связаны с военным флотом или с армией. Но сам пишущий не слишком осведомлен о них.