– Что ты имеешь в виду? – спросил Джордж. – Ты прекрасно знаешь, как его имя.

– Я имею в виду – как они его зовут между собой?

– Откуда мне знать?

– Узнай. Для меня это важно.

– И как мне это сделать? – спросил Джордж. – Пустить за ними слежку, когда они гуляют с коляской по парку «Золотые ворота»? Ты дал чёткие указания: Флорентина не должна узнать, что ты интересуешься ею. Лучше скажи, что ты будешь делать с акциями «Лестера»? Питер Парфит проявляет большой интерес к продаже своего пакета в два процента, но я бы не стал доверять переговоры Генри. Если в сделке участвуют эти двое, то к ней может подключиться кто угодно.

– Сейчас я ничего не буду делать. Я ненавижу Каина, но не хочу, чтобы с ним что-то стряслось до тех пор, пока я не буду знать, что выборы выиграл Кеннеди. Поэтому до поры до времени я оставлю всё как есть. Если Кеннеди проиграет, то я куплю два процента у Парфита, и мы запустим план, о котором уже говорили. И не думай больше о Генри. Я вычеркнул его из досье на Каина. Впредь я буду заниматься этим делом сам.

– И всё-таки я беспокоюсь, Авель. Он задолжал половине букмекерских контор в Чикаго, и я не удивлюсь, если он с минуты на минуту появится в Нью-Йорке и опять будет попрошайничать.

– Генри не появится здесь. В прошлый раз я ясно дал ему понять, что он больше не получит у меня ни цента. А если он придёт и опять будет просить, то потеряет место в совете директоров и свой единственный источник дохода.

– Вот это беспокоит меня ещё больше, – сказал Джордж. – А предположим, что он придёт за деньгами прямо к Каину?

– Это невозможно, Джордж. Генри ненавидит Каина ещё больше, чем я, и тому есть причины.

– Как ты можешь быть так уверен в этом?

– Мать Уильяма Каина была женой Генри, и после её смерти молодой Каин вышвырнул отчима из своего дома.

– Боже, где ты раздобыл эту информацию?

– Нет того, чего бы я не знал об Уильяме Каине, – сказал Авель. – И, кстати, о Генри тоже. Я знаю о Каине абсолютно всё, начиная с того, что мы родились с ним в один день, и могу поставить на кон свою здоровую ногу, что Каин тоже знает обо мне всё. Поэтому мы до поры до времени должны быть осторожны. Но тебе нечего бояться, что Генри переметнётся на другую сторону. Он скорее умрёт, чем признается, что его настоящее имя – Витторио Тосна и что он отсидел срок в тюрьме.

– Боже, а Генри знает, что тебе это известно?

– Нет, не знает. Я всегда держал это при себе, Джордж. Ведь если человек может когда-нибудь угрожать тебе, то следует больше держать в рукаве и меньше – в руке. Я никогда не доверял Генри, с тех пор как он предложил мне надуть страховую компанию «Грейт Вестерн», – он тогда работал на неё. Согласен – он сделал для меня много полезного в прошлом, но я уверен – он не создаст мне проблем в будущем, потому что без директорского оклада он утром проснётся нищим. Так что забудь о Генри и давай займёмся чем-нибудь более интересным. Какова реальная дата окончания работ по «Барону» в Лос-Анджелесе?

– Середина сентября.

– Отлично. За шесть недель до выборов. Когда Кеннеди откроет отель, новость об этом попадёт на первые полосы газет.

Когда Уильям вернулся в Нью-Йорк после конференции банкиров в Вашингтоне, он увидел адресованное ему послание с просьбой немедленно войти в контакт с Тэдом Коэном. Уильям довольно давно уже не общался с Коэном, поскольку Авель Росновский не создавал для него никаких серьёзных проблем со времени их телефонного разговора накануне свадьбы Ричарда и Флорентины три года назад. С тех пор Росновский не пытался ни покупать, ни продавать акции банка. И тем не менее Уильям тут же позвонил Коэну, испытывая некоторую тревогу. Юрист сказал, что наткнулся на информацию, которую не хотел бы сообщать по телефону. Уильям попросил его зайти в банк в любое удобное время.

Тэд Коэн прибыл через сорок минут, и Уильям внимательно выслушал его, не перебивая.

Когда Коэн закончил свой доклад, Уильям сказал:

– Ваш отец никогда не одобрил бы такие коварные методы.

– Ваш тоже, – ответил Коэн, – но им не приходилось иметь дело с такими, как Авель Росновский.

– А почему вы думаете, что план сработает?

– Вспомните дело Шермана Адамса и Бернарда Голдфайна [20]речь там шла о тысяче шестистах сорока двух долларах в основном в виде оплаты счетов за гостиницу и шубы из меха викуньи, но какой ад разверзся тогда! Мы знаем, что мистер Росновский метит куда выше. Поэтому свалить его будет легче.

– И сколько это будет мне стоить?

– Двадцать пять тысяч долларов максимум, но я попытаюсь скостить цену сделки.

– А как я могу быть уверен, что Росновский не узнает, что я лично к этому причастен?

– В качестве посредника выступит третье лицо, которое не будет знать даже вашего имени.

– Ну а если удастся добыть требуемое, что вы порекомендуете делать дальше?

– Вы направите все подробности в офис сенатора Кеннеди, и я гарантирую, что это положит конец амбициозным планам Росновского раз и навсегда, поскольку в момент, когда пошатнётся доверие к нему, он станет стреляным патроном и не сможет воспользоваться статьёй седьмой, даже если получит восемь процентов «Лестера».

– Возможно, – если Кеннеди станет президентом, – сказал Уильям. – Но что если выборы выиграет Никсон? Он на голову опережает соперника по результатам опросов, и я бы сказал, что его шансы предпочтительнее. Вы можете себе представить, что Америка когда-нибудь изберёт в Белый дом католика? Я – не могу, но, с другой стороны, инвестиция в двадцать пять тысяч долларов не так уж и велика, если появляется серьёзный шанс покончить с Авелем Росновским раз и навсегда и обеспечить спокойствие банку.

– Если Кеннеди станет президентом…

Уильям выдвинул ящик стола, вынул чековую книжку, на которой было написано «личный счёт», и выписал цифры. Два, пять, ноль, ноль, ноль.

Предсказание Авеля, что открытие сенатором Кеннеди отеля «Барон» попадёт на первые полосы каждой газеты, оправдалось лишь частично, поскольку в тот день кандидату в президенты надо было появиться ещё на десятке мероприятий в Лос-Анджелесе, а также принять участие в теледебатах с Никсоном вечером следующего дня. И, тем не менее, открытие последнего по времени «Барона» достаточно широко освещалось в прессе, а Винсент Хоган заверил Авеля в частном порядке, что Кеннеди не забыл о его небольшой просьбе.

Магазин Флорентины находился всего в нескольких сотнях метров от отеля, но отец и дочь так и не встретились.

Уильям следил за результатами голосования в тиши своего кабинета на Шестьдесят восьмой улице. После подведения итогов голосования в Иллинойсе стало понятно, что дело сделано и Кеннеди избран президентом. Уильям снял трубку телефона и набрал номер Тэда Коэна.

Говорил он мало.

– Двадцать пять тысяч долларов оказались мудрой инвестицией, Тэд. Проследите теперь, чтобы Росновскому жизнь мёдом не казалась. Но ничего не предпринимайте до его отъезда в Турцию.

Авель получил приглашение на один из балов, которые Кеннеди давал по случаю инаугурации в Вашингтоне. Разделить с ним эту честь он хотел бы пригласить только одного человека на свете, но понимал, что Флорентина никогда не согласится идти с ним, пока не убедится, что старая вражда между ним и отцом Ричарда прекращена. Поэтому пришлось идти одному.

Пришлось также отложить на несколько дней поездку в Турцию: он не мог позволить себе пропустить инаугурационные торжества, в то время как дату открытия стамбульского «Барона» легко мог перенести.

Авель взял с собой синий костюм, сшитый специально по этому поводу, зарезервировал президентские апартаменты в вашингтонском «Бароне» и на следующий день слушал, как молодой энергичный президент произносит инаугурационную речь, полную надежд и обещаний светлого будущего: