– Чёртова баба!

– Миссис Каин также пару раз приезжала к ним, – добавил Джордж.

– А сам Каин?

– Никаких признаков смягчения позиции.

– Эх, как же мы с ним похожи!

– Я открыл посредническую фирму в одном из банков Сан-Франциско, – продолжил Джордж. – Флорентина обратилась к тамошнему менеджеру по кредитам около недели назад. Для неё соглашение будет выглядеть как обычная банковская кредитная операция без каких-либо дополнительных бонусов. Более того, с неё взяли на полпроцента больше, так что у неё нет никаких причин для подозрений. Она никогда не узнает, что получила кредит под нашу гарантию.

– Спасибо, Джордж! Сделано безупречно. Ставлю десять долларов на то, что она выплатит кредит в течение двух лет и ей не нужен будет ещё один.

– Я готов поставить пять против одного, что именно так и будет! Так что поспорь лучше с Генри: он всегда проигрывает пари – настоящий говнюк!

Авель рассмеялся.

– Держи меня в курсе всех её дел, всех-всех.

После ознакомления с очередным ежеквартальным отчётом Тэда Коэна Уильяма беспокоило только одно: почему Авель Росновский так ничего и не делает с имеющимися у него немалыми активами банка «Лестер»? Уильям не мог не помнить, что у Росновского на руках всё ещё оставались шесть процентов акций и, получи он ещё два, он мог бы ввести в действие статью седьмую устава банка. Трудно было поверить в то, что Росновский всё ещё боялся правил КЦБ, особенно после того, как администрация Эйзенхауэра осталась на второй срок и не проявила никакого интереса к возобновлению расследования.

Коэн сообщал, что Генри Осборн опять попал в тяжёлое финансовое положение и Росновский вновь помог ему выкрутиться. Уильяму стало интересно: сколько же ещё это может продолжаться и что в Генри так привлекает Росновского? Можно ли было надеяться, что у Росновского достаточно собственных проблем и он не станет увеличивать их количество за счёт Уильяма Каина? В отчёте Коэна сообщалось о строительстве восьми новых отелей группы «Барон» по всему свету. «Барон» в Лондоне приносил одни убытки, а «Барон» в Лагосе не работал, все же остальные только набирали обороты. Уильям перечитал заметку в «Санди Экспресс», где говорилось о том, что Флорентина Росновская не участвовала в церемонии открытия «Барона» в Эдинбурге. Затем он закрыл досье и запер его в сейф. Пока водитель вёз его домой, он думал о своём сыне.

Уильям сожалел о том, что сорвался в самом начале разговора с Ричардом. Он не хотел, чтобы в его жизнь входила эта девчонка Росновская, но ему было жаль, что он отвернулся от единственного сына. Кэтрин умоляла Уильяма от имени сына, они долго и резко спорили – что в их семейной жизни случалось нечасто, – но так и не смогли прийти к единому мнению. Кэтрин прибегала к разным уловкам – от мягкого убеждения до слёз, но Уильяма, казалось, ничто не могло тронуть.

Виргиния и Люси тоже скучали без брата. «Теперь никто не критикует мои картины», – жаловалась Виргиния. Люси запиралась в ванной, открывала воду и писала секретные письма Ричарду, а тот не понимал, почему они какие-то сырые на ощупь. Никто в доме не смел упоминать имя Ричарда при Уильяме, но раскол в семье становился всё глубже.

Уильям старался проводить в банке как можно больше времени в надежде, что будет легче. Не помогало. Банк требовал от него всё больше сил и энергии, а ему сейчас был необходим отдых. За предыдущие два года он назначил шесть новых вице-председателей с намерением переложить на них часть своих обязанностей. Произошло ровно наоборот. Они создавали ему дополнительную нагрузку, требуя, чтобы решения принимал он, а самый яркий из них – Джейк Томас – уже выглядел наиболее вероятным кандидатом на пост председателя совета директоров банка, в случае, если Ричард не оставит эту девчонку Росновскую. Уильям вдруг обнаружил, что ему больше не интересно зарабатывать деньги ради денег. Наверное, с такой же проблемой столкнулся в своё время и Чарльз Лестер: у Уильяма теперь тоже не было сына, которому можно оставить состояние и пост председателя, и он вычеркнул Ричарда из своей жизни, переписал завещание и распустил фонд.

В год их серебряной свадьбы Уильям решил на время отпуска прокатиться с женой и дочерьми в Европу в надежде на то, что так они быстрее забудут Ричарда. На «Боинге-707» они вылетели в Лондон и остановились в «Ритце», пробудившем в Уильяме и Кэтрин много ярких воспоминаний об их первой поездке в Европу. Они совершили ностальгическое путешествие в Оксфорд, где показали Виргинии и Люси студенческий городок, а затем отправились в Стратфорд-он-Эйвон, чтобы посмотреть пьесу Шекспира: давали «Ричарда III» с Лоуренсом Оливье. Наверное, все они предпочли бы пьесу про короля с другим именем.

Возвращаясь из Стратфорда, они заехали в Хенли-он-Темз, где поженились Уильям и Кэтрин, которые рады были бы вновь остановиться в «Белл Инн», но там по-прежнему была только одна свободная комната. По дороге в Лондон Уильям и Кэтрин заспорили о том, как звали священника, который их обвенчал, – преподобный Тьюксбери или преподобный Дьюксбери. Но в одном они сошлись: новая крыша уже порядком обветшала.

Уильям нежно поцеловал Кэтрин, когда они ложились спать тем вечером.

– Те пятьсот фунтов – лучшая из всех моих инвестиций, – сказал он.

Через неделю, осмотрев все достопримечательности, которые должен увидеть респектабельный американский турист, а также и те, которые он обычно пропускает, они улетели в Италию. В Риме девушки выпили слишком много плохого итальянского вина и свалились в постели накануне дня рождения Виргинии, а Уильям съел слишком много итальянской пасты и потолстел килограмма на четыре. Все они были бы гораздо веселее, если бы могли поговорить на запретную тему о Ричарде. Виргиния в тот вечер плакала, и Кэтрин успокаивала её.

– Ну почему никто не скажет папе, что есть вещи более важные, чем гордость? – спрашивала Виргиния.

У Кэтрин не было ответа.

Когда они вернулись в Нью-Йорк, Уильям чувствовал себя посвежевшим, готовым вновь погрузиться в работу в банке. Свои четыре лишних килограмма он потерял за первые четыре дня.

Шли месяцы, и он чувствовал, как жизнь входит в привычную колею. Рутина исчезла, когда Виргиния, только что окончившая колледж «Свитбрайар», объявила, что собирается замуж за студента факультета права. Новость потрясла Уильяма.

– Она же ещё маленькая! – воскликнул он.

– Виргинии уже двадцать два, – возразила Кэтрин. – Она больше не девочка, Уильям. А как насчёт того, чтобы стать дедушкой? – прибавила она, уже жалея, что спросила.

– Что ты имеешь в виду? – ужаснулся Уильям. – Неужели Виргиния беременна? Не может быть!

– Боже правый, нет, конечно, – сказала Кэтрин, а затем добавила, как будто только сейчас вспомнила: – А вот у Ричарда и Флорентины родился ребёнок.

– Откуда ты знаешь?

– Ричард написал мне, – ответила Кэтрин. – Не настало ли время простить его, Уильям?

– Никогда! – сказал он и в ярости вышел из комнаты.

Кэтрин устало вздохнула: он даже не спросил, кто родился – мальчик или девочка.

Венчание Виргинии состоялось в церкви Святой Троицы в Бостоне прекрасным весенним утром в конце марта следующего года. Уильяму очень понравился Дэвил Телфорд, молодой юрист, с которым Виргиния собралась провести всю оставшуюся жизнь.

Она хотела, чтобы шафером был Ричард, и Кэтрин умоляла Уильяма пригласить сына на свадьбу, но тот упорно отказывался. Он бы и хотел согласиться, но знал, что Ричард ни за что не приедет без девчонки Росновской. В день свадьбы Ричард прислал сестре подарок и телеграмму. Уильям так и не разрешил зачитать телеграмму за праздничным столом.

Авель в одиночестве сидел за столом в своём кабинете на сорок втором этаже нью-йоркского «Барона» и ждал представителя избирательного фонда Кеннеди, который опаздывал уже на двадцать минут. Он нетерпеливо барабанил пальцами по столу, когда вошла секретарша.