— С тех пор я не изменился, папа. Я всегда буду интересоваться только этим. Теперь, когда Молли нет, у меня остались ранчо и лошади, и Макс, конечно же.

— Молли нет уже больше двух лет, сынок, так что, может быть, тебе пора двигать.

— Я не собираюсь никуда двигать. Ты прекрасно это знаешь, — отрезал Джош. — Здесь мой дом, и здесь он будет всегда. С Молли или без.

— Я говорю не в географическом смысле. Я говорю образно. Молли поступила бы…

— Молли поступила бы точно так же. Осталась бы верна моей памяти.

— Конечно, осталась бы. Разумеется. Но даже если бы на твоем месте оказалась она, я бы посоветовал ей то же самое: устраивай свою жизнь, найди того, кто поможет тебе растить Макса.

— У меня есть ты и мама, — возразил Джош.

— Мы ведь не всегда будем с тобой, — сказал его отец.

— Куда вы собираетесь?

— Никуда конкретно. Не сегодня. Не завтра. Но однажды…

— Мы это еще обсудим. Ты знаешь, что я пережил, когда не стало Молли. Я больше не хочу любить. Ничто не стоит боли, которую я вынес.

— Упрямец. Хотя бы в этом вы с сыном схожи.

— На том и поставим точку. Отошли его домой, когда он тебе надоест. А мне тут нужно объездить кобылу и загнать ее в конюшню. Надеюсь, это удастся сделать без назойливой дамочки с камерой. Ты едешь со мной в Центр приручения диких лошадей в четверг?

— Не могу. Твоя мать записала меня на какую-то добровольную работу в церкви.

— И он еще хочет, чтобы я позволил женщине оседлать меня!

— Подожди минутку, — сказал отец.

— Не могу. Работа ждет.

Когда на склоне дня появился Макс и поставил починенный велосипед рядом с пикапом отца, Джош сел за обеденный стол, намереваясь поговорить с сыном.

— Когда я отправляю тебя к дедушке с бабушкой, я хочу, чтобы ты находился у них.

— Знаю, — ответил Макс с набитым ртом.

Джош прикрыл на мгновение глаза, надеясь, что Молли никогда не узнает о том, что он кормит ребенка консервированными спагетти. Сегодня он по крайней мере разогрел их.

— Если бы ты был там, где должен был быть, и делал то, что должен был делать, ты не врезался бы в тетю. А если бы ты не врезался в тетю, она не пришла бы сюда и не докучала бы мне.

— А кто бы тогда заклеил мне коленку? — возразил Макс с железной логикой пятилетнего ребенка.

— Тогда ты не… Забудь. Я просто хочу знать, где ты.

— Да я же здесь, папа.

— Вижу, вижу, что здесь. — Он положил в свою тарелку спагетти из миски. — Хочешь, куплю тебе ослика на этой неделе? Или лучше пони?

— Разве у нас мало лошадей? — спросил Макс. — Лучше мотоцикл.

Джош разочарованно взглянул на сына. Если бы он не был лично причастен к зачатию и рождению этого мальчугана, он бы усомнился, что это его сын. Отец прав — он в возрасте Макса интересовался только лошадьми. Объездка, выездка, чистка, а ему все было мало. Он даже любил убирать навоз из конюшен. А его сыну подавай мотоцикл!

Джош глубоко втянул воздух, чтобы сдержаться. Взглянул на прикрепленную к холодильнику фотографию улыбающейся Молли с грудным Максом на руках и помрачнел. Если бы она была здесь, то нашла бы что сказать ему. Но ее здесь нет, и Джош должен выкручиваться сам.

Все, что он смог придумать, — это банальное: «Подрасти сначала».

Сын хмуро смотрел на него, все еще не теряя надежды. Губы и подбородок были в томатном соусе, под глазом — иссиня-черный, переходящий в малиновый синяк. Наконец Макс справился с обедом и спрыгнул со стула.

— Что она сказала? — поинтересовался он.

— Кто? — спросил Джош, словно не понимая, о ком идет речь.

— Ты знаешь кто, — заявил Макс.

— Она сказала, что ты не виноват.

Макс ухмыльнулся, показав щербины, оставшиеся после выпавших молочных зубов.

— Она тебе понравилась?

— Нет, — отрезал Джош. — Но тебе, я вижу, понравилась.

Удовлетворенный, Макс помчался к задней двери, собираясь прокатиться по лужайке на своем только что починенном велосипеде.

Джош стоял у окна, наблюдая, как маленький сорванец мнет колесами траву, так заботливо посеянную и политую им.

— Она мне не понравилась, — громко проговорил он, теперь уже пытаясь убедить не сына, пытаясь убедить себя.

Два дня Бриджет объезжала окрестности на своей машине. Ее раны затягивались, припухлость над глазом становилась все менее заметной. Она искала Дикого Мустанга, но мыслями была далека от поисков, потому что уже нашла его и знала это. Но знал ли он?

Он упрям и несговорчив. Она тоже. Кроме того, она решительно настроена заполучить Джоша Джентри. Лучше все равно не найти; и надо было выполнить обязательства перед заказчиком — выяснить, что еще можно обнаружить в округе. Пока что ей удалось напасть лишь на семидесятивосьмилетнего ковбоя по имени Слим, который вот уже сколько лет удачно справлялся с объездкой лошадей. Он хороший парень, но у него нет этого… этого… того, чем обладает Джош.

Нельзя назвать это шармом или харизмой. Это можно назвать сексуальной привлекательностью, неохотно признала она. Хотя почему бы и нет? Достоверно известно, что женщины покупают мужского одеколона больше, чем мужчины. А кто может продать товар лучше, чем сексуальный мужчина? Никто.

На третий день своего пребывания в городе она стояла возле кафе, где до этого позавтракала, изучала карту северной Невады, прикидывая, на сколько ее хватит. Вернее, на сколько у нее хватит денег. Когда она работала в рекламном агентстве «Марстен и Грант», все ее командировочные расходы оплачивались компанией и она беззаботно выписывала чеки в лучших ресторанах и отелях.

Ей хорошо платили, но Бриджет ни за что на свете не вернулась бы в это гигантское агентство. Она планировала работать там до того момента, когда они со Скоттом поженятся и заведут детей. Тогда можно было бы все бросить. С радостью. Но все изменилось, когда Скотт порвал с ней.

Десять лет назад компания была лишь крошечным начинающим агентством. Когда же она превратилась в мегакомпанию, Скотт, вице-президент, пошел на поводу у заказчиков. В результате перестал приветствоваться творческий подход и ушло много талантливых людей. Последней каплей было то, что Скотт запретил рекламу, подготовленную Бриджет, на том основании, что она не понравилась боссу.

Теперь, когда она открыла собственное дело и зарабатывала каждое пенни сама, все обстояло иначе. Пока они с Кейт не выполнят крупный заказ, им не удастся открыть офис, оплатить аренду. Да она даже не сможет долго пробыть здесь, хотя трудно было представить себе удобства скромнее и еду дешевле, чем те, которыми Бриджет довольствовалась в этом крошечном пыльном городке…

Ей нужно было найти своего Дикого Мустанга. Но как? Где? Вернуться на ранчо Джентри и предпринять еще одну попытку, рискуя нарваться на оскорбления и, вероятнее всего, на отказ; или же отправиться за город, на ярмарку диких лошадей, о которой она узнала из разговора за соседним столиком в закусочной, где она пила свой утренний кофе? Это, должно быть, идеальное место, где можно найти Дикого Мустанга. Если бы только она могла выбросить Джоша Джентри из головы.

Бриджет подняла глаза: напротив универмага через дорогу остановился автофургон, из которого вышли маленький мальчик и седоволосая женщина. Мальчик повернулся, чтобы посмотреть на нее. Когда он ее узнал, то закричал так громко и радостно, что двое мужчин, ехавших на тракторе, оглянулись.

— Здравствуй, Макс, — сказала Бриджет, перейдя улицу, чтобы своими глазами убедиться в том, что его раны заживают. — Как дела?

— Отлично, — ответил он, опершись ручонкой о машину. — Папа сказал, что вы уехали домой.

— В самом деле? Нет, я все еще здесь. Ему просто хотелось так думать.

— А что значит «хотелось так думать»?

— Это, гм…

— Я рад, что вы еще здесь. Вы уже купили себе лошадь?

— Нет, еще нет.

— Сегодня я на попечении бабушки, — сказал он, кивнув в сторону приятной пожилой женщины. — Потому что папы нет дома. Это тетя, о которой я тебе говорил, — сообщил мальчик бабушке. — Она ищет себе лошадь.