– Ха-ха, это верно, но мы же не по-настоящему. Мы не сумасшедшие, но если бы ты решил кого-нибудь из них убить, то кого бы убил в первую очередь? – спрашивает зайчиха Бетти.

– Ну, думаю, я бы в первую очередь убил эту дрянь Джессику, – заявляет Тедди. – Взял бы, знаете ли, пистолет и – ба-бах. Прямо в затылок. Заставил бы ее встать на колени, как она встает, чтобы сделать минет всем этим придуркам-футболистам. – Тедди устремляет глаза-пуговки на Джессику. – И если в этот момент посмотреть на ее лицо, то будет видно, как оно на доли секунды вздуется, а потом кровь зальет все перед ней. И она упадет в лужу крови и ударится носом, а нос, наверно, сломается, он еще не окреп после пластической операции. Приедут из Си-эн-эн и все снимут, и в школах по всей стране почтят минутой молчания жертв этого ужасного необъяснимого кровопролития.

– Прошу почтить погибших молчанием, – продолжает Тедди, теперь уже официальным тоном, – погибших. А сейчас мы еще мгновение помолчим, о тех, кто убил их.

По пути в центр Тимми и Марк Ротко заходят в гастроном «Стар-дели» купить сигарет. Магазин чисто убран и хорошо освещен, но посетителей сейчас совсем нет. Они быстро проходят в конец магазина, а за ними наблюдает смуглый мужчина, стоящий за прилавком. Покупка сигарет требует большего самообладания и большего контакта с людьми, чем кража дисков из магазина. Наконец они, волоча ноги, подходят к прилавку и рассматривают пачки сигарет, расставленные за спиной у продавца. Он смотрит на них сверху вниз, и крепкий низкорослый Марк Ротко неловко переминается с ноги на ногу. В таких ситуациях он все еще нервничает, поскольку однажды его поддельный документ порвали пополам. На прилавке стоит календарь, в котором указана дата. Сигареты могут купить те, кто родился в этот день или раньше. Марк Ротко старается не смотреть в ту сторону. Он говорит:

– Пачку «Парламента».

– Удостоверение личности есть?

Марк Ротко возмущенно закатывает глаза и начинает искать в своих огромных карманах бумажник. Тимми вертит в руках конфету. Марк Ротко открывает бумажник и достает поддельное удостоверение личности с символикой штата Огайо. На фотографии он наклонил голову вперед, чтобы на подбородок падала тень. Голова на снимке кажется приплюснутой.

Мужчина смотрит на удостоверение, фыркает, глядя на Марка Ротко, и бросает документ на прилавок.

– Нет. Оно поддельное.

– Нет? Что еще за на фиг, козел? Не мы такие, жизнь такая! [31]

Тимми нравится, как приятель это произносит, и ему становится весело.

– Да, так в чем дело, ты, чертов погонщик верблюдов? Ему восемнадцать, так что продай ему сигареты. Видишь документы?

– Поддельные.

– Не поддельные, козел.

– Уходите, или я вызову полицию. – Продавец протягивает руку к телефону.

– А что, если я тебе пенделей навешаю.

Марк Ротко выставляет вперед свой двойной подбородок. Тимми машет рукой в сторону, копируя жест из видеоклипов гангста-рэпа и поддакивает:

– В натуре. Скажи ему. Базара нет, чувак, накостыляем ему как следует.

Мужчина смотрит на Тимми, облокачивается на прилавок и пристально глядит на Марка Ротко, прямо в его маленькие голубые глазки.

– Ау меня вот что есть, – он достает из-под прилавка старый потертый револьвер и поднимает его над головой.

Тимми и Марк Ротко бросаются к двери. Тимми орет:

– Вот засада, он достал девятимиллиметровый ствол и собирается всадить пулю тебе в задницу, мой белый друг!

Владелец магазина поражается тому, как быстро мальчик все это протараторил. Он убирает незаряженный пистолет под прилавок.

В комнате ожидания у кабинета дерматолога сидели пожилые женщины, и, глядя на их лица, Белый Майк вдруг понял, почему индейцы называли белых бледными демонами. У некоторых дам глаза были постоянно распахнуты слишком широко, у других казались чересчур узкими. Посетительница с маленьким подбородком бросалась, как страус, на перепуганную девушку-администратора за стойкой.

–  Это такое неуважение. Я прождала здесь час, и у меня назначена встреча, так что сейчас я просто вынуждена уйти.

–  Мне очень жаль, но…

–  И я просто не могу больше здесь оставатьсяи теперь прием придется назначить через неделю, или через две, или через месяц, или через три месяца.

– Мы можем назначить прием на ближайший понедельник, утром, в любое время до девяти.

–  А в девять пятнадцать нельзя?

Другая девушка из-за стойки отрицательно покачала головой. Женщина заметила это и бросила на нее свирепый взгляд.

В процедурном кабинете работала китаянка. Серебряным инструментом она давила угри на лице Белого Майка, а он смотрел ей в глаза, а еще на свое отражение в зеркале-увеличителе, которое было надето у нее на голове, как фонарь у шахтера. «Вот такая у нее работа – давить прыщи», – отметил про себя Белый Майк.

Белый Майк думал о разных профессиях и о том, какого цвета у него глаза. Он видел свое отражение. Глаза у него голубые. Не как пламя, не как лед или небеса или как море. Просто голубые. И это Белого Майка раздражало. Он стал думать о том, чем занимается его отец: предоставляет людям место, где можно поесть. А эта женщина давит прыщи. Его мать, направившая его сюда, чтобы эта женщина сделала ему чистку лица, раньше преподавала антропологию, науку о человеке. Белый Майк, конечно, думал и о том, кем станет он сам. Может быть, ему тоже придется давить кому-то прыщи, чтобы заработать себе на хлеб.

Джессика с матерью пришли на ланч в бистро на Мэдисон-авеню. Здесь подают печенье, паштеты, чай, фруктовое мороженое. Джессика не совсем понимает, зачем мать пригласила ее на ланч. У них это не принято. Их не назовешь лучшими подругами. Они заказывают салатики, диетическую колу, одну порцию лингини с соусом из моллюсков и одну порцию запеченного морского черта.

– Как у тебя дела, Джессика?

– Отлично, – она нервно смеется. Как-то это странно, – все по-прежнему.

– Я получила твой табель успеваемости.

Джессика ничего не отвечает. За последнюю четверть она совсем скатилась. И она знает, почему: она не занималась. У нее были дела.

– Да, а что?

– Джессика, я понимаю, что ты очень стараешься, но скоро тебе поступать в колледж, и я подумала, что мы, наверно, могли бы…. пересмотреть какие-то вещи.

– Что ты имеешь в виду. Найти нового преподавателя?

– Вообще-то нет. Я тут задумалась, не случилось ли чего? Возможно, тебя что-то тревожит?

– Нет.

– Мне кажется, что если тебя что-то беспокоит, ты могла бы пойти к одному знакомому доктору.

– К психоаналитику?

– Да. Знаешь, я тоже хожу к такому врачу. Как и многие другие.

– Много девочек из нашей школы тоже так делают.

– Нуда, видишь. Вот я и подумала, что тебе, наверное, нужно поговорить с человеком, с которым у тебя нет близких отношений. Это помогло бы тебе исправить отметки. Ты ведь знаешь, как папа хочет, чтобы ты поступила хотя бы в Уэслианский.

– Какая разница, мама. Мне не нужен психоаналитик.

– Ты почувствуешь себя лучше. Мне это всегда помогает. Иногда трудно разобраться в том, что происходит.

– Не знаю, что мне сказать.

– Что ты, вы найдете, о чем поговорить. Посмотри на свои оценки. С тобой явно что-то не так.

– Ну ладно. Я схожу. Только скажи когда.

– Ты сама будешь довольна, что согласилась.

В школе у Джессики есть знакомые девчонки, которые рассказывают, как они пытаются трахать мозги своему психоаналитик Или просто трахнуть психоаналитика. Как они им врут и выдумывают всякую всячину о своей жизни. Одна девочка, которая учится совершенно ужасно, рассказывает доктору, что могла бы заниматься блестяще, но злится на глупых учителей, которые даже не пытаются дать сложные и интересные задания. Она уверяет, что в школе для нее все слишком просто. Страхолюдина, у которой в жизни не было парня, жалуется на проблемы в отношениях с мальчиками. Джессика начинает думать, о чем она будет говорить. Ну, точно не о «двенадцати».