Он повалялся еще немного. Слух у Хмурова был, дай Бог каждому. Сквозь закрытую дверь, он слышал, как на кухне нарезали хлеб. Все, кроме него, были на ногах. Надо было вставать.

Он поднялся с кровати, оделся и пошел на кухню.

— Привет, жаворонки! — Он встал в дверном проеме.

— Пливет, соня! — Маша подбежала к нему. — Ты спал как мелтвый. Я, даже, послушала, дышишь ты или не дышишь. А ты меня не слышал. А Сележка мне кулак показал. А я ему показала язык. Не будет задаваться.

— Он же любя.

— А я, что, дула? Я тоже любя!

— Ах ты, моя радость. — Хмурый присел и обнял ее. — Чем кормить будешь?

— Чаем и бутелблодами с колбасой.

— Ну? У меня уже слюнки потекли. Я пойду в тир с Сережей. Ты с нами пойдешь?

— Нет. Там глохот стоит. А мне еще посуду мыть надо.

— А, ну да. Ты же хозяйка.

Маша кивнула головой и пошла к столу раскладывать бутерброды по тарелкам. Хмурый посмотрел на Свету. Та улыбалась.

Они завтракали не торопясь. Было ощущение домашнего уюта и рушить это ощущение не было никакого желания. Маша подкладывала Хмурому бутерброды и при этом смешно подмигивала. Все старались скрыть улыбки.

Наевшись до отвала, мужчины встали из-за стола и поблагодарили хозяек. Маша сияла от счастья.

Когда они пошли в комнату, Хмурый услышал, как Маша спросила Свету.

— Как ты думаешь? Хмулый наелся?

— Да! Ты его хорошо накормила! Молодец!

Когда Хмурый с Сережей пришли в бар, их уже ждали Боров с Пронырой. Лис остался у Светы. Абориген где-то общался. А эти двое еще не обросли друзьями. Бармен считал это временным явлением. Застолье перед выбросом подружит их со всеми. Хлеб да соль с одного стола всегда сближает. Конечно же разговор идет о восточных славянах. Все остальные народы, похоже забыли об этом. В некоторых странах вас могут накормить и напоить, а когда вы пойдете домой, то сдадут вас полиции. Или напоят, накормят, спать уложат, а утром проснешься в яме с рабским ошейником. Конечно и у русских бывает такое. В семье не без урода. Но в целом, русский не будет есть с врагом за одним столом, если, конечно, не хочет с ним примириться. Или прогонит, или сам уйдет, или морду набьет. Но если поели и выпили, да еще и пообщались, то считай как братья.

Бармен оставил почти пустой бар на попечение девушек, которые согласились у него работать, и повел сталкеров и Сережу в тир.

Тир был первоклассным. За порядком в нем следил старичок. Такой, можно сказать, божий одуванчик. Бармен нашел его умирающим и выходил, а этот старичок, оказался бывшим инструктором по стрельбе. Бармен и предложил ему восстановить тир в бомбоубежище. Вот тут вот и раскрылись все таланты старичка. Он, правда, заманал, как говорил Бармен, в поисках оборудования. Зато, когда все было сделано, от желающих пострелять, отбоя не было. А патроны денег стоят. Вот и получается, что старичок, своей деятельностью, помогает Бармену в коммерции. Как звать старичка никто не знает. На все вопросы об имени он с улыбкой отвечал, что, мол, зовите меня старичком с маленькой буквы. Вопросы стихли. Мало ли чего человек скрыть хочет. Имеет полное право. Лишь бы делал свое дело честно.

Бармен, со сталкерами и Сережей вошли в помещение тира. Там уже находились люди. Свободной была только одна кабина.

— Ну слава Зоне, хоть Сергей постреляет. — Хмурый подтолкнул его к свободной кабине. — Ну а мы посмотрим, чему его Бармен научил.

— У парня талант к стрельбе. — Бармен жестом подозвал старичка. — Скоро сам буду у него учиться.

Подошел старичок.

— Ого! Какие люди нас посетили! — Он повернулся к тренировавшимся в стрельбе сталкерам и, непривычно зычным голосом, крикнул:

— Господа Сталкеры! Минутку внимания! Нас посетил Хмурый!

Выстрелы прекратились. Сталкеры стали поворачиваться к старичку. Увидев Хмурова, они стали приветствовать его. Он отвечал на приветствия.

Тем временем, Сережа вошел в кабинку и ждал остальных.

— Ну что? — Подошедший Хмурый посмотрел на висевшую мишень. — Готов к бою?

— Готов.

— Как стрелять будешь?

— Ну я, пока, пистолет двумя руками держу. Но я дома тренируюсь!

— Молодец! С чем тренируешься?

— Топорик в вытянутой руке держу.

— Годится! Ну что? Начнем?

— Ага!

Сережа вынул из кобуры пистолет, осмотрел его на предмет готовности и вставил обойму. Передернул затвор, посмотрел на Хмурова и, сжав губы стал поднимать пистолет, держа его двумя руками.

Бармен стоял сзади Сережи и таинственно улыбался. Хмурый посмотрел на него и снова перевел взгляд на мишень. Все, кто был в тире, столпились около них. Даже старичок, который за свой век повидал всякое на стрельбах, и то не уходил.

Раздались выстрелы. Сережа выпустил всю обойму без остановки.

Хмурый стоял обалделый. Бармен со старичком хохотали. Реакция остальных была разная. Кто стоял с открытым ртом, кто чесал затылок, а кто-то протискивался сквозь толпу, чтобы посмотреть на стрелка. Все хорошо видели, как все восемь пуль разодрали бумажную мишень в районе десятки.

— Ни фига, чиграш дает.

— Сам ты чиграш! Это Сережа Хмуров! Зенки-то протри.

— Да ладно, зенки! Мои зенки впервые такое видят.

Хмурый наконец-то выдохнул, но чтобы не показать удивление, спросил:

— Сережа. А ты не торопишься, когда стреляешь?

— Есть немножко. Тяжело долго целиться.

Бармен со старичком вновь захохотали. Потихоньку начали смеяться и остальные.

Хмурый повернулся к Бармену и спросил:

— Какие еще цели освоили?

— Давай спросим у его наставника. Слышал вопрос, старичок?

— Я пока еще не оглох. Значит так: Бегущие кабаны, падающие листья и прыгающие лягушки.

Хмурый был явно озадачен. Он потрепал Сережу по голове.

— Молодец! Если честно, то ты меня удивил.

— Так меня же все Хмуровым зовут. Не могу же я позорить фамилию, которая мне нравится.

— Эх жизнь! — Хмурый вынул из кармана «Пустынный Орел». — Старичок! Дай-ка мне десять обойм 45АСР и десять обойм для ПМ. Сережа! Дай мне свой пистолет. Будем фамилию отстаивать.

Старичок исчез и появился через несколько минут с заказом. Хмурый разложил обоймы на столе.

— Включай падающие листья.

— Сколько секторов? Один или два?

— Включай все сектора. Давай так: половину листьев, а другую половину лягушек

Толпа зашевелилась. Кто-то присвистнул и на него сразу зашикали.

Хмурый взял в руки пистолеты.

— Давай!

— Даю!

Старичок включил аттракцион. Пять секторов с листьями и пять с лягушками. То, что увидели Сталкеры, было похоже на фантастический фильм.

Хмурый стоял в полный рост. Взгляд его был устремлен вперед и чуть вверх. Он не искал взглядом цель. Его зрачки не двигались. Было не ясно, видел ли он вообще что-нибудь или нет. А вот руки, двигались. Двигались, не останавливаясь даже для выстрела. Просто в ходе движения звучал выстрел, а руки так и продолжали свой полет. Когда кончались патроны, обойма вдруг вылетала из рукоятки, противоположная рука делала ныряющее движение к столу и …

Потом, когда все закончится, тогда и будут вспоминать о том, что как же он перезаряжал оружие занятыми руками, да еще при этом, стреляя. Вспоминать-то будут, но так ничего, никто и не вспомнит. А потом плюнут на все на это и на вопрос: «А как же он менял обоймы?», будут разводить руками в стороны и издавать губами пукающий звук.

Когда Хмурый положил оба пистолета на стол, Сталкеры полезли через барьеры к мишеням. Никакие угрозы старичка на них не подействовали. А когда он увидел среди перелезающих Бармена, то махнул рукой и сам полез за всеми.

Возвращались, качая головами. Ни одного промаха. Мало того. Сбитых листьев и лягушек было поровну.

— Здорово! — Сережа подошел к Хмурому. — Я теперь знаю как надо стрелять.

— Если что непонятно, то спросишь.

— Я все видел и запомнил. А будешь объяснять, только запутаешь. Мне еще взгляд надо тренировать.

— Ну что я говорил? — Подошел старичок. — У вашего сына талант к стрельбе. Он видит то, что проморгали все.