Со своих точек зрения по этому же пункту делают Уотту возражения Гейзер и Рейхвейн. По Гейзеру, задание, определяя только формальную сторону процессов, упускает из виду реальные стороны переживаний, которые–то и составляют существо суждения (употребляемый Гейзером термин «rntention» может быть пока нами оставлен в стороне). Иначе бы, говорит Гейзер, наша прогулка, которую мы решили сделать во время чтения книги, должна была считаться за суждение. [323]Этот пример Гейзера вполне убеждает в том, что задание не есть единственный психологический признак суждения [324].
С другой стороны, вполне справедливо рассуждает Рейхвейн. По Уотту, переживания правильности или значимости суждения не могут быть психологическими признаками суждения, потому что зачастую эти переживания не соответствуют фактам; испытуемый переживает уверенность в правильности часто и тогда, когда реакция фактически была неправильна [325]. Рейхвейн называет это смешением логической и психологической точки зрения на переживание, так как сознание правильности или неправильности может быть логически и несостоятельным, а все–таки в то же время может быть и психологическим компонентом суждения [326]. К той же возможности психологического признака помимо задания приводит и размышление о тех фактах, которые Уотт называет «вторичными» суждениями [327]т. е. о тех суждениях, предметом которых являются тоже суждения. Частое появление этих переживаний недостаточно внимательно им оценено, тем более что кажущееся отсутствие их в иных случаях очень легко объяснить той же трудностью установки точек зрения на пережитое, которую выдвигает и сам Уотт.
В связи со всем этим можно поставить недоумение Мюллера, который не понимает, почему Уотт считает несовместимой ассоциационную психологию со своей [328]. Ведь, по Уотту, задание меняет только ход представлений, но не самые эти представления по качеству. Ассоциационизм как теория психической пассивности еще может быть противопоставлен Уотту, хотя последнему тогда придется поставить в упрек общее игнорирование именно проблемы активности как таковой. Но ассоциационизм как теория исключительно чувственного толкования психической жизни вполне уживается и с теорией заданий, так как в той концепции понятия задания, которую строит Уотт, не содержится никаких указаний на качественные отличия переживаний по сравнению с чувственными образами.
Подведем итоги.
1. Исследование Уотта является первым в вюрцбургской психологии, но выставляет оно только один главный пункт этой последней—учение об Aufgabe, еще, подобно Марбе, не занимаясь специально проблемой «неконкретности».
2. У Уотта заметен значительный прогресс в области экспериментальной методики по сравнению с предыдущими исследованиями. Задачи Уотта вызывают довольно сильный и изолированный мыслительный процесс.
3. Уотт принципиально различает «реалистическую» и «консциенциалистическую» точки зрения на переживание, но фактически он их смешивает во взглядах на общее значение заданий.
4. Теория заданий Уотта, верно констатируя общий характер мышления, именно его телеологичность, ошибочна и недоказательна в частностях—в связи с общей недостоверностью экспериментального метода и с неучетом неправильных реакций.
5. Задание становится искусстьснным и чисто лабораторным понятием, если ему приписывать такое всеобъемлющее значение, о каком говорит Уотт.
6. Чисто формальный характер задания препятствует описанию процессов суждения по их существу.
7. Уотт, по–видимому, не использовал тех фактов в его экспериментах, которые могли бы указать на иные, чем одно задание, элементы суждения. А это препятствует проведению резкой границы между учением Уотта и обыкновенным ассоциационизмом.
ΧIII. ИССЛЕДОВАНИЯ АХА.
Метод систематически–экспериментального самонаблюдения. Мнение Канта и учение о персеверации. Опрос испытуемых как условие планомерного анализа. Согласование протоколов. Реакция с однозначной установкой и без оной. Мускульные и сенсорные реакции. Детерминирующие тенденции и способность их вызывать новые ассоциации. Bewusstheit. Интенсивность ее. Bewusstheit и возбуждение репродукционных тенденций. Ассоциативная абстракция. Репрезентация понятий. Специфический признак воли. Замечания 6 теории персеверации у Аха.
Исследование Аха (Narziss Ach) «t)ber die Willenstatigkeit und das Denken» (Gottingen, 1905) из всех экспериментальных работ по мышлению отличается особенной обстоятельностью и объемом. Но ввиду того что Ах движется по тем путям, которые уже рассмотрены нами, мы при изложении и критике Аха будем более кратки. Здесь мы находим не только эксперименты и выводы из них, но и главу «Methodik», где Ах пытается теоретически обосновать возможность «систематическиэкспериментального самонаблюдения», приоритет в пользовании которым он приписывает главным образом себе [329]. Так как из экспериментальных работ в области мышления это довольно редкая попытка теоретического самообоснования, то мы коснемся и ее, как ни мало отведено ей места у Аха.
Метод систематически–экспериментального самонаблюдения есть, по Аху, стремление по возможности полно описывать переживания, вызываемые искусственными приемами, и описывать их тотчас же после их окончания; В своих опытах он, как и Уотт, различает три периода: 1) предварительный, т. е. время между сигналом и появлением раздражителя; 2) главный период, содержащий в себе собственно переживание, исследуемое здесь экспериментально, и 3) заключительный период, охватывающий время, непосредственно следующее за главным периодом. Испытуемым давалась инструкция описать в заключительном периоде то, что было пережито ими в предварительном периоде и в главном [330]. Ах приводит мнение Канта, по которому наблюдение психологических феноменов невозможно во время их переживания (Kant. Metaphysische Anfangsgriinde der Naturwissenschaft. Vorrede. 1786. S. XI). Это мнение Аху надо отстранить, прежде чем он приступит к своим исследованиям. Исследователь делает это следующим образом. Что переживание нельзя наблюдать во время его протекания—в этом убежден и сам Ах. «Детерминация, — говорит он, — может быть только в каком–нибудь одном определенном направлении. Это направление дается уже процессом самого переживания. Следовательно, во время переживания не может быть дана еще какая–нибудь другая детерминация, напр. самонаблюдение…» [331]Но все эти процессы могут быть изучаемы совершенно особым путем, именно благодаря тому, что всякое переживание имеет тенденцию к персеверации («Perseverationstendenz» — термин, введенный впервые в работе G. Е. Muller u. A. Pilzecker, Experimented Beitrage zur Lehre vom Gedachtniss, Zeitschr. f. Psychologie. Erganzungsbd. I. 1900. S. 58. ff.). Персеверация, согласно исследованиям этих авторов, проявляется тем сильнее, чем интенсивнее направлено внимание испытуемого на соответствующее содержание сознания. Кроме того, тенденция к персеверации усиливается еще и от более частого повторения известных представлений. Эти два условия и осуществляют возможность экспериментальной установки исследования [332]. Дальнейшим обстоятельством, действующим в том же смысле на персеверацию, является и намерение испытуемого обрисовать в заключительном периоде свое переживание [333]. Ах настаивает на отличии представлений заключительного периода, обязанных персеверирующим тенденциям репродукции, от так называемых образов воспоминания. Первые отличаются ясностью, доходящей почти до чувственной живости, а также и вообще способом своего возникновения. Персеверирующие образы даны в заключительном периоде «сразу», «без специальной дифференциации содержаний», «как бы in mice» [334]. И наблюдение их происходит совершенно так же, как и наблюдение внешних естественных процессов. Намерение наблюдать ничему здесь не мешает [335]. Тем боцее продолжительность ясной персеверации благодаря различным приемам может быть вполне достаточной для зарегистрирования ее [336].
