Хельга вздохнула. Не каждая девушка ее возраста – а ей было двадцать пять – способна управлять домом, в котором служат шестнадцать слуг, но она успешно справляется с этой задачей в течение почти трех лет.
Она знала, что сэр Альфред Стин доволен ее работой. Он был уверен, что она сумеет не только правильно управлять хозяйством, но и обеспечит мир между слугами.
Но в первые дни ей казалось, что она взвалила на себя непосильный груз.
Три года назад, приехав из Германии, Хельга обратилась к сэру Альфреду за помощью. В прошлом он был знаком с ее отцом и не раз останавливался у них в доме. Они познакомились в те дни, когда барон Хильдегард был богат и являлся значимой фигурой в немецкой промышленности, и стали не только деловыми партнерами, но и друзьями.
Но внезапно отец умер, а его имя превратилось в символ позора. И тогда Хельга отдалилась ото всех, кого знала с детства? – и от тех, кто выражал ей сочувствие, и от тех, кто демонстрировал свое презрение.
К счастью, она хорошо говорила по-английски и провела несколько сезонов в Лондоне. Однако это ни в коей мере не упростило поиски работы, и в конце концов она оказалась в тупике.
Было пасмурное январское утро, когда Хельга пришла на Парк-Лейн. Момент был выбран неудачно, так как в доме разразился сильнейший кризис. Сэр Альфред, справлявшийся с любыми проблемами у себя в конторе, оказался неспособным усмирить разбушевавшийся вокруг него шторм.
Хельге пришлось долго ждать, прежде чем сэр Альфред ее принял. Рассказывая ему о своих злоключениях, она заметила, что он совсем не слушает ее, и пала духом.
Внезапно сэр Альфред спросил:
– Кто управлял хозяйством в вашем доме в Германии? Насколько я помню, там все было хорошо налажено, и между слугами не возникало никаких конфликтов.
– Я вела дом с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать, – ответила Хельга, озадаченная вопросом, который, казалось, не имел отношения к делу. – После смерти мамы с нами поселилась сестра моего отца, а когда я выросла, она вернулась в Баварию, так как очень скучала по горам и не любила город.
– Слуг нанимали вы? – продолжал расспросы сэр Альфред.
– Естественно, – улыбнулась Хельга. – Меня научили управлять хозяйством. В Германии все женщины должны уметь вести дом. К тому же я помогала в работе своему отцу. Он говорил, что я не хуже профессиональных секретарей.
Сэр Альфред молчал.
– Вы полагаете, – вдруг неуверенно произнесла Хельга, в душе которой затеплилась надежда, – что в Англии я могла бы устроиться на должность экономки? Подобная мысль не приходила мне в голову, возможно…
– Конечно, – перебил ее сэр Альфред, – причем в моем доме. С этого дня, дорогая девочка, вы будете моей экономкой-секретарем.
– Вы действительно этого хотите?! – радостно воскликнула Хельга и вскочила.
Бархатная широкополая шляпа с перьями чрезвычайно шла ей, она выглядела такой очаровательной и юной, что другой человек на месте сэра Альфреда усомнился бы в правильности своего решения. Однако у сэра Альфреда не возникло никаких дурных предчувствий. К тому же он привык принимать решения быстро. Именно таким образом он сколотил свое огромное состояние.
С видом человека, который испытывает облегчение, когда перекладывает неприятные обязанности на чужие плечи, он похлопал Хельгу по руке и, заверив ее в том, что она полностью устраивает его, легко взбежал по лестнице, чтобы побеседовать со своей дочерью.
Эдит Стин, мало походившей на англичанку некрасивой девочке с желтоватой кожей, казавшейся переростком из-за излишней худобы, было пятнадцать. В ее душе поселилась стойкая нелюбовь ко всем гувернанткам, которых нанимал для нее отец. Тогда за дело взялась леди Стин. Пока она была жива – она ушла в мир иной всего полгода назад, – она прилагала все силы к тому, чтобы подобрать дочери достойных учителей, однако потерпела в этом такую же неудачу, как ее муж.
Несчастным гувернанткам было запрещено жаловаться хозяину дома на плохое поведение воспитанницы, поэтому сэр Альфред жалел дочь и считал, что не смог заменить ей мать и стать для нее хорошим отцом. В этом, полагал он, причина всех проблем с девочкой.
По необъяснимой иронии судьбы Эдит с первого взгляда полюбила Хельгу, и с годами эта любовь переросла в обожание. Возможно, не последнюю роль в этом сыграла молодость и живость Хельги. Всю жизнь Эдит окружали пожилые дамы, сухие, строгие, требовательные. Им так и не удалось расположить к себе девочку, хотя, возможно, они и обладали высочайшими душевными качествами. На их фоне златовласая Хельга с бархатистой кожей, нежным румянцем и темно-голубыми глазами стала для Эдит олицетворением феи из детских сказок. По сути, новая помощница отца была первым красивым человеком, которого девочка встретила в роскошном особняке на Парк-Лейн.
Перед смертью леди Стин несколько лет болела, поэтому Эдит возненавидела погруженную в полумрак спальню матери, где постоянно витал запах лекарств и антисептиков. С тех пор все, что имело отношение к болезни, отталкивало Эдит, и Хельга привлекала ее своим здоровым видом. В молодой немке чувствовалась жизненная сила – то, чего девочка не видела в тех, кто бывал у них в доме. Даже Седрик, ее брат, единственный человек, к кому была искренне привязана Эдит, никогда не выглядел здоровым и крепким.
Седрик был довольно привлекательным юношей, но из-за худобы, желтоватого оттенка кожи и длинных волос, ниспадавших на лоб, казался слабым и немощным. Он стал самым большим разочарованием для своего отца, так как не проявлял ни малейшего интереса к финансам. Главным его увлечением было искусство, однако его знания оставались поверхностными, и он не стремился глубже вникнуть в предмет. Он бездельничал в кругу приятелей, которых сэр Альфред считал неподходящей компанией для своего сына, и тем самым вызывал недовольство у всех домочадцев, кроме своей младшей сестры.
Хельгу удивила атмосфера, царившая в доме. Сэр Альфред обычно уходил сразу после завтрака и возвращался лишь к ужину. Свободное время он проводил на холостяцких вечеринках в обществе воротил Сити. Тех же самых людей он приглашал в поместье в Ньюмаркете, которое не так давно купил.
Сэр Альфред часто совершал крупные покупки, но они быстро переставали радовать его. Он любил делать деньги, ему доставлял удовольствие сам процесс, однако его совершенно не интересовало, как их можно потратить. По духу он был истинным игроком и испытывал тот же азарт, что и человек, сидящий за игорным столом в Монте-Карло и трепетно прислушивающийся к стуку шарика, скачущего по колесу рулетки. Игра превратилась для него в смысл жизни, а достоинство фишек, которые он получал в случае выигрыша, его не заботило. Им двигало желание выиграть, ему нравилось противопоставлять судьбе свои ум и интуицию.
Очевидно, именно интуиция игрока и была причиной того, что ему всегда сопутствовала удача. За это в Сити его стали называть «златопалым Стином». Он не упускал ни единого шанса приумножить свой капитал, и судьба благоволила к нему. То, что другим казалось невозможным, в его руках приносило прибыль.
Иногда, заходя поздно вечером в библиотеку, Хельга заставала его сидящим с закрытыми глазами и опущенной головой. Рядом с ним стоял нетронутый стакан с виски, а между пальцами была зажата потухшая сигара. Он выглядел изможденным.
– Простите, – в первый раз извинилась Хельга. – Я не знала, что вы здесь.
– Проходите, моя дорогая, проходите, – устало произнес сэр Альфред.
– У вас был трудный день? – сочувственно спросила Хельга.
– Трудный, но удачный, – ответил сэр Альфред.
При воспоминании о своем триумфе он оживился, его глаза загорелись, усталость как рукой сняло. Он принялся с энтузиазмом рассказывать Хельге о том, как интуиция в очередной раз помогла ему одержать победу.
Она мало понимала из того, что он говорил: во-первых, финансы ее не интересовали, а во-вторых, даже сведущему в финансовых вопросах человеку не так-то просто было разобраться в бизнесе, которым занимался сэр Альфред. Но она чувствовала, что своим вниманием, своими попытками понять объяснения помогает ему и немного скрашивает его одиночество.
