Эмили было последовала за ней, но остановилась у двери. На ее лице отражалась тревога, к которой примешивалось любопытство. Казалось, она проверяет, подтвердятся ли ее опасения.

Только Фрэнк остался сидеть. Он прислушивался к происходящему, сохраняя при этом полное равнодушие.

Миссис Суинтон открыла входную дверь. До тех, кто был в гостиной, донеслись голоса, затем незнакомый мужчина воскликнул:

– Осторожнее, сэр! Вот так! Помогите нам, мэм.

По шуму нетрудно было догадаться, что кого-то куда-то ведут.

Лишь когда пьяный голос сердито произнес: «Что вы, черт побери, делаете?», Фрэнк медленно поднялся и обратился к Эмили:

– Как ты думаешь, им нужна моя помощь?

– Конечно нет, – отрезала Эмили и еле слышным шепотом добавила: – Ты же знаешь, что твое присутствие приведет его в бешенство.

– Пошли, Эдвард, мы должны уложить тебя в постель, – раздался неестественно спокойный голос миссис Суинтон.

Вместо мужа ей ответил извозчик:

– Вот и правильно, мэм. Я помогу вам.

Очевидно, отвести пьяного наверх и уложить его в постель оказалось нелегким делом. Вся процедура сопровождалась стонами, стуком и проклятиями. Наконец грохот наверху возвестил о том, что отец добрался до спальни.

Несколько секунд спустя в холл, тяжело дыша, спустился извозчик. Он дождался миссис Суинтон, которая расплатилась с ним за услуги и добавила небольшую сумму на чай.

Лишь когда за извозчиком закрылась входная дверь, когда вдали стих стук подков, Эмили дала волю эмоциям и, громко разрыдавшись, бросилась в свою комнату на самом верху, а Фрэнк заспешил ко все еще стоявшей в холле матери.

В одной руке миссис Суинтон продолжала сжимать потертый кожаный кошелек, а другую прижимала к груди, словно пытаясь унять боль.

– Как ты, мама? – встревожился Фрэнк.

Лоб матери покрывали капельки пота, она тяжело дышала и не могла говорить.

Фрэнк обнял ее за плечи и повел в гостиную.

– Я должна пойти к отцу, – с трудом вымолвила миссис Суинтон, когда Фрэнк насильно усадил ее в кресло.

– Сначала отдышись, – потребовал он. – Какой же я дурак, зачем я допустил, чтобы ты волокла его по лестнице! Ведь доктора запрещают тебе напрягаться.

– Он расстраивается, когда кто-нибудь из вас видит его в таком состоянии, – напомнила миссис Суинтон. – Твое присутствие только ухудшило бы ситуацию. А так он спокойно заснет.

– О да, – с горечью произнес Фрэнк, – уж ему-то ничто не помешает заснуть.

Он знал, что мать будет бодрствовать всю ночь рядом с напившимся до полусмерти мужем.

– Хочешь воды? – спросил он, увидев, что ее щеки слегка порозовели и дыхание выровнялось.

– Со мной все в порядке, сынок, – похлопала его по руке мать. – Не беспокойся.

– Сколько пришлось заплатить извозчику? – осведомился Фрэнк.

Миссис Суинтон заглянула в кошелек.

– Пять шиллингов и шесть пенсов, – с отчаянием в голосе ответила она.

– Так не может больше продолжаться! – вскричал Фрэнк.

– Ничего не поделаешь, дорогой, – грустно произнесла мать, медленно поднимаясь на ноги. – Нужно как-то протянуть до первого числа.

Фрэнк лежал в своей кровати без сна и вслушивался в нарушавшие тишину звуки. Снизу донесся бой часов. Он откинул одеяло в надежде, что прохладный воздух поможет успокоиться.

Тяжкие раздумья не давали ему уснуть. События сегодняшнего вечера уже давно перестали быть главной причиной его тревог, так как превратились во вполне обычное явление.

Запои отца случались почти каждый месяц. Он напивался до бессознательного состояния, ухитряясь при этом спустить все деньги, имевшиеся в доме.

Фрэнк давно привык видеть своего отца либо спящим, либо пьяным, привык он и к тому, что происходило на следующее утро, когда Эдвард Суинтон принимался каяться в содеянном и пытался вымолить прощение у домочадцев.

Больше всего тревожила Фрэнка мать. Три месяца назад они с Эмили узнали то, что миссис Суинтон уже давно скрывала от них: что она тяжело больна.

У нее была болезнь сердца, усилившаяся из-за переживаний, недоедания и тяжелой работы. Припертый к стене, доктор вынужден был открыто признать, что жить ей осталось недолго.

В течение всего своего замужества мать трудилась, как служанка, но без зарплаты и привилегий, полагающихся слугам.

Она была сиротой, когда ее взяли к себе дядя и тетя. После их смерти она осталась одна и решила, что ей крупно повезло, когда на нее обратил внимание Эдвард Суинтон, красивый офицер из знаменитого полка.

Меньше чем через год после свадьбы этот самый офицер был уволен за то, что в пьяном виде ударил командира. К счастью, у него имелся небольшой доход, на который можно было безбедно существовать. Однако очень скоро от денег не осталось и следа, так как Эдвард Суинтон, страдая от унижения и раскаяния, искал забвения в выпивке. Весь капитал ушел на то, чтобы покрыть его долги, и семья вынуждена была жить на жалкие гроши, доставшиеся Эдварду в наследство от матери. К счастью, этим наследством управляли опекуны, поэтому он не мог воспользоваться всей суммой.

Первого числа каждого месяца Эдвард получал чек, который и спасал семью от работного дома. Когда родился сын, Суинтон, оправившись от ужаса перед тем, что придется кормить еще один рот, взял себя в руки и попытался найти работу. Но вскоре он снова поддался отчаянию и, казалось, впал в летаргический сон. Время от времени он выходил из этого состояния и, столкнувшись с действительностью, начинал искать утешение в выпивке.

Уговоры, слезы и мольбы жены с каждым днем оказывали на него все меньше влияния. Протрезвев, он искренне сожалел о том, что напился, но основная причина раскаяния лежала в невыносимой головной боли и резях в желудке.

Единственным признаком того, что у него сохранились некоторые представления о благопристойности, было то, что он приходил в ярость, когда кто-нибудь из детей видел его пьяным. В нормальном состоянии он искал общества сына, хотя прекрасно понимал, что чувства, которые тот испытывает к нему, не имеют ничего общего с привязанностью.

С первого дня жизни Фрэнк стал всем для своей матери. Он родился в очень тяжелый момент. Миссис Суинтон не хотела второго ребенка и пришла в отчаяние, когда убедилась в том, что беременна.

В семье не было денег, а Эдвард с каждым днем доставлял все больше неприятностей. Незадолго до рождения Фрэнка у него была белая горячка, и жена с доктором два дня и две ночи не отходили от него, опасаясь, что он что-нибудь сотворит с собой.

Всю свою нерастраченную любовь миссис Суинтон обратила на Фрэнка. Как ни странно, несмотря на все волнения, выпавшие на долю его матери во время беременности, он был крепким и здоровым ребенком, довольным жизнью и всегда готовым улыбаться. Неудивительно, что мать обожала его.

Еще меньше удивления вызывало то, что Эмили сразу же невзлюбила брата. А малыш чувствовал антипатию сестры и упорно отвергал ее редкие попытки завязать дружбу.

Оба ребенка получили хорошее образование благодаря самопожертвованию их матери. Бывали времена, когда продавалось все что можно, даже мебель, и мать с нетерпением ждала заветного чека, который приносили первого числа каждого месяца.

Питание никогда не отличалось обилием и разнообразием, так как проще всего было экономить на продуктах. Однако семья жила бы неплохо, если бы не постоянные запои ее главы, превращавшие существование миссис Суинтон в непрерывный кошмар. В течение многих дней после очередного запоя мужа она вздрагивала при каждом звонке в дверь или стуке дверцы почтового ящика. Присылаемые счета наводили на нее ужас, они казались ей чудовищами, отнимавшими еду, свет и тепло у ее детей.

«Что будет с нами?» – в сотый раз мысленно спрашивал себя Фрэнк.

С детства, с того момента, когда он понял, что именно представляет собой отец и до какой степени несчастна мать, он искренне молил Бога о том, чтобы отец умер. Повзрослев, он, несмотря на многолетние внушения матери, пришел к выводу, что Бога не существует, если на свете творятся подобные вещи.