Сначала это было просто прикосновение, не более того, и Сторм, казалось, была разочарована. По поскольку поцелуи оказался таким простым делом, она протянула руку и обняла Саймона за талию. Ей были интересны новые ощущения: дотронуться, ласкать… Они нравились ей даже больше, чем она могла себе представить.

Его кожа была теплой и гладкой на ощупь. Это показалось Сторм странным. Талия Саймона была тонкой, но ребра едва прощупывались под крепкими мускулами. Сторм протянула другую руку, словно ей было мало, что она обнимает его лишь одной рукой, и от этого в их поцелуе что-то изменилось, словно ее новое прикосновение вызвало у Саймона ответную реакцию. Сторм почувствовала какую-то тревогу, но эта тревога была ей странным образом приятна. То, что соприкосновение тел может вызывать столь необычные ощущения, было для Сторм в диковинку, и на минуту она сосредоточилась на этом, словно забыв о Саймоне. Его губы продолжали ласкать ее губы, легким настойчивым движением слегка приоткрыв их, и она чувствовала, как дыхание замирает у нее в груди. Руки Саймона, до этого державшие Сторм за плечи, опустились на ее спину.

Сторм крепко прижалась к нему. Тело Саймона было теплым, крепким, сильным. Волосы на его груди щекотали ее соски через тонкую ткань рубашки, и, это ощущение было не сравнимо ни с чем. Губы Саймона все решительнее ласкали ее губы, и от этого у Сторм начала кружиться голова, и она стала инстинктивно, поддаваясь порыву, который было все труднее сдерживать, ласкать губы Саймона своими губами, повторяя его движения.

Все существо Сторм было так захвачено новизной ощущений, что она не сразу почувствовала горячую руку Саймона на своем бедре. Рука опускалась все ниже…

Сторм чуть отодвинулась.

— И в самом деле, Саймон, — прошептала она, — все, оказывается, очень просто…

Молодой человек вдруг нахмурился и также отстранился от нее. Он и сам не мог понять, как все произошло. Говорят, страх возбуждает больше всего… o страх, если он изначально и был, совершение ушел, целиком уступив место этим восхитительным ощущениям…

От Сторм пахло медом и сливами, горячим южным солнцем и соленой морской водой. По больше всего Саймона возбуждало ее любопытство, желание все познать…

То, что поцелуй был внезапно прерван, казалось бы, должно было нарушить гармонию. Но глаза Сторм все так же горели от возбуждения, а разгоряченная кожа требовала, чтобы ее ласкали еще и еще. Губы Сторм, влажные от недавнего поцелуя, были полураскрыты, словно жаждали новых ласк. Саймону становилось все труднее оставаться в роли учителя — теперь уже он сам этого хотел. Он ожидал, что прикосновение к ней вызовет у него отвращение, но вместо этого все более и более возбуждался, не в силах остановиться.

Все, что он мог теперь сказать, было:

— Мисс Сторм, я думаю, будет лучше, если вы пока воздержитесь от комментариев.

Сторм вдруг смутилась, и в глазах ее мелькнул дьявольский огонек. Но раз уж они зашли столь далеко, она не хотела теперь делать что-либо, что могло не понравиться ее капризному «учителю», и, поразмыслив с минуту, согласно кивнула, а затем убрала руки с его талии — пусть лучше он сам делает, что считает нужным.

Саймон чуть заметно улыбнулся. Улыбка его была немного дразнящей, но, тем не менее, дружеской.

— Слова не нужны, — сказал он и снова положил ее руки себе на талию, — ласки сами говорят лучше всяких слов.

Сторм с удивлением обнаружила, что Саймон, когда улыбается, нравится ей гораздо больше, чем когда сердится. Ей захотелось видеть эту улыбку снова и снова, — если, конечно, это в ее власти. Она чувствовала, как в последние несколько минут что-то неуловимо изменилось. Из упрямого и своевольного пленника Саймон превратился во властного любовника. Сторм лишь теперь отчетливо поняла, что ей предстоит самое важное событие в жизни. Это был ее первый раз, самый решающий. Чувства ее были обострены до предела.

Впервые в жизни Сторм вручала свою судьбу другому человеку. Она, которая всегда готова была драться до последней капли крови с любым, кто посмел бы ступить на ее корабль без ее разрешения, сейчас отдавала свое тело во власть почти незнакомому мужчине. Если он будет делать что-то, что ей не понравится, ей придется подчиниться.

Пути назад у нее не было. Раз уж она приняла решение, значит, так и будет. Сторм была не из тех, кто меняет планы. Она сама хотела этого — вот что пугало ее больше всего.

В глазах Саймона светился мягкий огонек, который и нравился Сторм, и в то же время настораживал. Саймон ласкал ее волосы, и Сторм чувствовала, что от его ласк она словно тает. Вот он наклонился к ней, лаская ее губы своими губами, как будто играя с ней. Потом обнял ее за шею и еще крепче прижал свои губы к ее губам. Удивленный тем, что она не отвечает на его ласки, он чуть отодвинулся и, улыбнувшись, снова приблизил губы к ее губам.

— Открой рот, — прошептал Саймон.

Сторм с опаской уставилась на него:

— Зачем?

Глаза его слегка прищурились.

— Увидишь, — сказал он, продолжая ласкать ее волосы.

Сторм отпрянула:

— Что ты собираешься делать?

— Поверь, тебе это понравится.

Новое прикосновение его губ было столь горячим, что у Сторм перехватило дыхание. Кровь прилила к ее вискам, и она инстинктивно закрыла глаза.

Она чувствовала, как его палец ласкает кожу рядом с ее ртом. Его губы нежно, но настойчиво касались ее губ, и она, сама не поняв как, открыла рот.

И вдруг она почувствовала его язык у себя во рту. Это было так необычно, что сердце ее словно остановилось на минуту, а затем бешено заколотилось, будто собираясь выпрыгнуть из груди. Нечто похожее на электрический ток пробежало по всему ее телу. Она вдруг с удивлением почувствовала, что ласки Саймона почему-то отзываются у нее глубоко внутри. В самых буйных фантазиях Сторм не могла представить себе ничего подобного. Язык Саймона скользил по ее зубам, соприкасался с ее языком, затем отодвигался назад и снова проникал вглубь. Соски Сторм набухли и напряглись, а все тело словно размякло. Казалось, новые ощущения захватывали все ее существо.

Когда их губы наконец разомкнулись, Сторм все еще чувствовала вкус его языка — немного соленый, пахнущий вином. Саймон словно оставил на ней какую-то отметину, которую ничем нельзя было стереть. Сторм дышала неровно, но она заметила, что и Саймон дышит так же. Руки ее по-прежнему обвивали талию Саймона — теперь уже она не была уверена, что вдруг ослабевшие ноги смогут ее удержать.

Прошла минута, прежде чем Сторм, открыв глаза, увидела лицо Саймона рядом со своим лицом. Почему-то теперь оно казалось ей необыкновенно красивым. Взмокшие волосы Саймона беспорядочно свисали со лба, глаза казались такими же темными, как при недавней вспышке гнева, а в глубине их мерцали загадочные огоньки.

— Ну как? — спросил он.

Сторм отодвинулась, чтобы лучше разглядеть его:

— Ты делаешь это прекрасно, ничего не скажешь.

Он широко улыбнулся, грудь его, высоко поднявшись, опустилась. Его рука снова начала гладить ее волосы, словно успокаивая после недавней бури эмоций. Как странно: то, что за минуту до того было ей абсолютно неизвестно, так естественно гармонировало со всем ее существом!

— Женщины, — неуверенно спросила Сторм, — тоже делают такое с мужчинами? Языком?

В глазах Саймона что-то мелькнуло — удивление ли, удовольствие, — Сторм не могла понять. Но он лишь спокойно произнес, продолжая ласкать ее волосы:

— Иногда. Хочешь попробовать?

Сторм почувствовала, что ее горло перехватило от желания. Она кивнула и, потянувшись к Саймону, дотронулась губами до его губ и провела по зубам языком. Он прижал ее к себе и запрокинул голову, чтобы ей было удобнее.

Ощущение было потрясающим, еще гораздо сильнее, чем когда он ласкал ее. Сердце Сторм бешено колотилось.

Сторм захотелось узнать о Саймоне больше, узнать о нем все. Ее руки ласкали его гладкую спину, скользили по бедрам, поднимались к голове, гладя полосы, и опускались на широкую, мускулистую грудь.