товилась к походу, принимались торпеды, мины, снаряды, грузилось продовольствие, проверялась вся материальная часть. Я крутился в лодке как белка в колесе, стараясь ничего не упустить, все сделать наилучшим образом.

Когда командиры боевых частей доложили о готовности каждый по своей части, я обошел лодку. Выход был намечен в 23.00 12-го числа.

Я подготовился к приходу командира: новенький кителек, новая фуражечка с щегольским маленьким козырьком, новая кожаная тужурка, кожаные перчатки с крагами — в общем не старпом, а картинка, как жених на смотринах.

В 18.00 вахта сверху доложила: идет командир! Я поднялся наверх, скомандовал "Смирно!" Командир спросил:

— Ну, как дела?

Докладываю:

— Лодка к походу готова!

— Проверял?

— Так точно!

Переспрашивает:

— Сам все проверял?

— Так точно, сам все проверил! — бодро докладываю я.

Мы спустились в лодку и командир зашел в свою каюту, закрыв за собой дверь. Я остался ждать его около каюты, поскольку он меня не отпускал. Внезапно он вышел переодетым в грязный рабочий комбинезон и в парусиновых рукавицах…

У меня как-то невольно вырвался «нестроевой» вопрос:

— Вы что так оделись?

— Буду проверять готовность лодки кпоходу, — ответил Лунин.

— Разрешите мне тоже переодеться?

— А когда мы будем проверять? — спросил он и приказал в каждом отсеке ПЛ вооружить "переноску" (переносную лампу).

Тут я понял, что начался очередной урок Лунин на деле показал мне, что такое настоящий класс проверки готовности корабля к походу. Уже в I отсеке он указал мне на незакрепленные ящики с консервами. Он не придирался к мелочам, хотя и не упускал их. Ни разу он не обратился ни с одним вопросом или упреком ни к одному из командиров или старшин-командиров отсеков, со всеми вопросами он обращался только ко мне и все его вопросы и замечания били в точку. Весь этот осмотр или, точнее, показательная проверка проходила на глазах у личного состава. И весь личный состав корабля — командиры, старшины, краснофлотцы — видели, как командир жарил на медленном огне старпома, ответственного за все их упущения и недоработки. И каждый из них понимал, что за эти упущения он от меня благодарности не дождется. Поэтому, как только мы с Луниным покидали очередной отсек, в нем тут же закипала работа по тщательному устранению как замеченных, так и незамеченных нами недостатков. Тем более что уже проходило время принятия пищи и мы послали заявку на расход.

Однако истинный шок ожидал Лунина, да и меня тоже, в дизельном V отсеке. Его внимание привлек необычно яркий свет за левым дизелем и он спросил:

— Старпом, зачем свет за дизелем?

— Немного протекала гидромуфта, товарищ командир, вот мотористы с ней возились, — бодро ляпнул я наобум.

— Посмотрим, — сказал Лунин и полез за дизель. Я полез за ним. Внезапно он спросил меня:

— Старпом, ты никогда птичником не был?

— Никогда, товарищ командир, — с недоумением ответил я.

— Почему тогда здесь инкубатор?!

Действительно, за дизелем лежала коробка, выложенная ватой, в ней три каких-то яйца, светила лампа

в 500 Вт и торчал длинный термометр. Натуральный инкубатор!

— Так чей это инкубатор? Чьи яйца? — добивался Лунин.

— Наверное, птичьи, — ответил я.

— А если змеиные? Ведь змеи тоже несут яйца! Или аллигаторы?!

— На Севере их нет, товарищ командир!

— Нет, есть! А вдруг у нас за дизелем крокодил объявится! — веселился Лунин. — Поэтому инкубатор убрать, и впредь за дизелем смотреть особо тщательно!!

Проверяем VI и VII отсеки, там, слава богу, инкубаторов нет, и выходим наружу, на палубу лодки.

— Ну, что же, — говорит Лунин, — полезли в надстройку, там проверим…

— Что же у меня останется от тужурки, товарищ командир?! — взмолился я.

Что останется, то и останется, — отвечает Лунин, — ведь там наверняка ничего не закреплено, все дребезжит. Ты сам туда лазил или нет?

— Нет, не лазил, — мрачно отвечаю я.

— Ну, вот видишь, — говорит он и закуривает, — придется мне идти к командиру бригады и докладывать, что лодка к походу не готова!

— Товарищ командир! Мы все сделаем к 23 часам!

— Ну, может быть, ты и успеешь сделать, но я не успею проверить, а доверия у меня к тебе нет! — говорит Лунин и уходит.

Настроение у меня ужасное. Да и моя щегольская форма превратилась в никуда негодное тряпье! Прогар по всем направлениям! Зато экипаж после такой проверки не нуждается в понуканиях, все работают как звери — в трюмах, в надстройке, везде стучат, завинчивают, проверяют… Раньше нужно было как следует работать, а мне… Ну, я теперь вас всех так проверю!..

Отпускаю всех на базу поесть, а потом — опять на лодку. Но в 23 часа приходит замполит Сергей Лысов — похода не будет, всем, кроме вахты, — на базу.

На следующий день, 13-го числа, Лунина с утра нет. Он в штабе флота, но передал команду — сегодня в 21.00 уйдем в боевой поход.

Посреди дня он пришел на корабль, мы перешли в губу Оленья и он снова ушел на катере в Полярное. Вернулся он на корабль в 20.00 и сразу спросил меня:

— Таранька есть?

— Нет, товарищ командир, береговая база тараньки не дала.

— Пишите семафор в бригаду: "Береговая база не додала продуктов. Прошу ваших указаний о доставке недостающих продуктов. Командир".

"Продукты", естественно, доставили, но только к 24.00, чего Лунин и добивался. Он не хотел выходить в море 13-го числа — моряк есть моряк. Лодка дала ход в 00.04, уже 14-го.

Когда мы вернулись из похода, я повстречался на пирсе с комбригом Виноградовым. Он остановил меня и спросил:

— Ну, Арванов, как служится на новой лодке?

— Неважно, — ответил я, — да вам, товарищ капитан 1 ранга, докладывал ведь командир о моих промашках?

— Впервые слышу о твоих промашках, Арванов, — сказал комбриг. — Мне Лунин ничего о них не докладывал! Наоборот, он говорил, что тобою в общем доволен!»