По крайней мере, следует отдать должное реакции Дэна Куэйла, который осознал всю серьезность положения. Нетрудно понять, почему он лично хотел посетить место кровавой бойни в Капитолии и утешить всех, оставшихся в живых; нужно, чтобы вся Америка видела, как он это делает. Это поможет успокоить всех от Бостона до Лос-Анджелеса, наверняка начавших уже испытывать первые приступы паники.

Дорфман теперь уже жалел, что сначала посоветовал Куэйлу не ездить. Куэйл обладал политическим чутьем. Он прав.

Дорфман вызвал машину и в течение полуминуты имел беседу на повышенных тонах с дежурившим в тот момент старшим агентом секретной службы, которому абсолютно до лампочки была вся эта политика, но вот за вверенную ему жизнь вице-президента он отвечал головой. Затем Дорфман позвонил Гидеону Коэну и сказал, чтобы тот, вместе с директором ФБР, ожидал вице-президента в Капитолии.

Дорфман поехал с вице-президентом, который взял с собой главу собственного аппарата, Кэрни Робинсона, паркетного шаркуна, в прежние времена сделавшего себе имя в сфере общественных отношений.

Дорфман извинился перед Куэйлом за свой неудачный совет воздержаться от поездки в Капитолий.

– Это мудрое решение, – сказал он.

Но ни Куэйл, ни Робинсон не промолвили ни слова. Они молча сидели в машине и смотрели на зевак, толпившихся на тротуаре и глазевших в свою очередь на них.

Некоторое время спустя Куэйл кашлянул.

– Возьмите телефон, Уилл. Позвоните в Пентагон генералу Лэнду и попросите его встретиться с нами в Капитолии.

Не говоря ни слова, Дорфман снял телефонную трубку.

В десять часов утра Генри Чарон вернулся в квартиру на Гэмпшир-авеню и включил автомат для варки кофе. Затем он принял душ, почистил зубы и побрился. Оделся, надев даже ботинки и свитер. И только после этого наполнил чашку горячим напитком и включил телевизор, чтобы узнать, в чем преуспели охотники.

В недоумении он застыл перед телевизором и, глядя на экран, пытался понять, что происходит. Группа террористов? Капитолий?

Наконец, он устроился на софе и, положив ноги на стул, стал понемножку отхлебывать из чашки обжигающую жидкость.

Одно стало ясно – он сам оказался лишь одной из фигур какого-то более обширного и сложного замысла. Ну, что же, чем больше паники, тем лучше.

С этими мыслями он допил кофе и налил себе еще одну чашку. Сделав пару глотков, он подошел к окну и постоял, глядя на улицу. Людей на улицах было немного. Почти все места на стоянках заняты. Еще один серый день глубокой осени.

Теперь ФБР долго будет ошиваться вокруг. Или ФБР, или полиция. Будут разыскивать террористов и убийцу, значит, будут шнырять по домам, стучать в двери и задавать вопросы. Тут бояться нечего.

Мысли снова вернулись к Капитолию. Он вспомнил служебное здание, расположенное восточнее Верховного Суда. Сколько от него до Капитолия, ярдов пятьсот или шестьсот?

Сможет ли он выстрелить с такого расстояния?

Если взять ту винтовку, из которой на расстоянии сто ярдов он положил все три пули в пределах дюйма, то теоретически с пятисот ярдов точный выстрел должен поразить цель в пределах окружности с радиусом пять дюймов. Под действием силы тяжести пуля «просядет» примерно на пять-шесть дюймов от точки прицеливания. Если бы удалось сделать точный выстрел. И не было бы ветра. И расстояние было бы точно пятьсот ярдов. При ветре и ошибке хотя бы ярдов в пятьдесят ему не попасть.

Для этого Генри Чарону не пришлось вспоминать баллистику, он прекрасно ее знал. И знал также, как трудно будет попасть с пятисот ярдов в цель размером с человека, особенно если этот человек не стоит на месте. Вот это будет хорошая задачка.

Он смотрел на редких прохожих и голые ветви деревьев и пытался вспомнить, как выглядел сектор обзора с верхнего этажа того самого здания.

Вернувшись в гостиную, он задержался у телевизора, не выпуская из рук чашки. Вице-президент находится на пути в Капитолий, сообщил диктор. Вскоре он появится там. Оставайтесь на нашем канале.

Наконец, приняв решение, Чарон выключил телевизор, отключил кофеварку, накинул куртку, погасил свет, вышел и запер за собой дверь.

– Сколько убитых? – спросил Дэн Куэйл спецагента, который встретил их у входа и проводил внутрь здания через заслон полицейских. Журналисты выкрикивали им вслед вопросы, камеры, не переставая, снимали каждое движение.

– Шестьдесят один, сэр. Еще двое-трое находятся в скверном состоянии и, видимо, не выживут. Сорок три человека ранено.

– Что известно о нападавших?

– Колумбийцы, сэр, – ответил агент. – Выполнив задание, они должны были покончить с собой. Один из них до сих пор жив, но долго не протянет. Он кое-что сказал, прежде чем потерять сознание от внутреннего кровотечения и шока. Один из наших агентов, который знает испанский, записал все, что смог. Вероятно, в прошлый уик-энд они нелегально проникли в страну, а на сегодняшнее утро было назначено нападение.

– Им заплатили за самоубийство? – недоверчиво переспросил Дорфман.

– Да, сэр. Пятьдесят тысяч долларов до отъезда сюда и еще пятьдесят тысяч их вдовам или родителям после выполнения задачи.

Это привело всех в замешательство, и они некоторое время продолжали шагать молча. Агент отвел их в зал для слушаний комитета, где семнадцать мужчин и женщин вместе со своим убийцей так и лежали там, где их застала смерть. Раненых уже унесли, и фотографы вместе с экспертами принялись за дело. Они не обращали внимания на разинувших рты политиков и агентов спецслужб, застывших рядом с пистолетами в руках.

Куэйл стоял, широко расставив ноги, не вынимая рук из карманов пальто, и медленно поворачивал голову то вправо, то влево. Повсюду валялись пустые автоматные магазины, в стенах зияли дыры от пуль. Всюду кровь и очерченные мелом скрюченные человеческие тела.

– Зачем?

– Сэр?

– Зачем, черт побери, кому-то нужны деньги, чтобы совершить убийство и потом покончить с собой?

– Видите ли, тот парень, что до сих пор еще жив, рассказал, что у него в Колумбии есть жена и восемь детей. Было десять, но двое умерли, потому что ему нечем было их кормить, кроме кукурузы и риса, и у него не было денег, чтобы пригласить доктора, когда дети заболели. Они живут в лачуге, без водопровода и туалета. У него нет работы и нет надежды когда-либо ее найти. Поэтому, когда ему предложили такие деньги, он посмотрел на жену и детей и решил, что это единственная возможность. Так он сказал, по крайней мере.

– Шестьдесят один убитый, – повторил Куэйл так тихо, что Дорфману пришлось сделать шаг вперед, чтобы расслышать его слова. – Нет, это слишком мягко сказано. Забиты, как скот. Уничтожены. Истреблены.

Они вышли из помещения и продолжили свой путь дальше по коридору к кафетерию. По пути им попалось несколько тел. В отличие от Куэйла Дорфман старался не смотреть на лица. Вице-президент на секунду или две склонялся над каждым, затем двигался дальше. Он так и держал руки в карманах, и шел, опустив плечи.

В кафетерии к ним присоединились Гидеон Коэн и генерал Лэнд в сопровождении нескольких офицеров. «Капитан ВМС, Графтон», машинально скользнул по нагрудной нашивке одного из них Дорфман. Он внимательно слушал, его лицо ничего не выражало.

– Тот, что остался жив, сообщил, что, по его мнению, должны быть еще такие же группы, которые нелегально проникли в страну.

– Как же они сюда попали?

– Самолетом. В аэропорту их встретили, куда-то отвезли, дали еду и оружие. А сегодня утром в автофургоне привезли сюда и высадили.

– Где же остальные? Что они намерены делать? – спросил Дорфман.

– Неизвестно.

Тут вмешался Генеральный прокурор.

– Адвокат Альданы сообщил нам, что его клиент вчера днем заявил о своей ответственности за попытку покушения на жизнь Президента. Это, естественно, конфиденциальная информация.

– Ублюдок лжет, – опять воспламенился Дорфман.

– Я бы не стал с этим спорить, – бесстрастно возразил Коэн. – В Колумбии до наших людей дошли слухи. Много слухов.