Снизу принесли сэндвичи и кофе. Йоук откусил пару раз, прежде чем понял, что совершил ошибку. Он перегнулся через поручни и его тут же вырвало.

– Иди вниз и ложись, – сказал ему Сантана.

Через пару минут Йоук снова возвратился. Внизу, в душной каюте, качка казалась вовсе невыносимой.

Он лежал на палубе, периодически подползая к поручням – его постоянно тошнило, – и снова ложился на спину, ожидая очередных позывов.

Время шло. Его выворачивало наизнанку.

О Боже, как же ему плохо. С мостика до него доносился смех кубинцев. Ему уже было все равно. Пусть он даже умрет прямо здесь, прямо сейчас. Ничто в мире уже не сравнится с такой пыткой.

Один раз ему показалось, что он слышал звук летевшего самолета. Реактивного. Хорошо бы оказаться там, сидеть в удобном, неподвижном кресле, которое не прыгает и не скачет бесконечно вверх и вниз, вверх и вниз…

В желудке уже ничего не осталось, а его все скрючивало и рвало, и рвало.

Он решил никогда больше не путешествовать по воде. Никогда не есть на лодках, кораблях, паромах, шхунах, баржах, шлюпках – на всем, что плавает. Если не сможет лететь или ехать по железной дороге, лучше останется дома.

Часы показывали уже двенадцать, когда Джеку наконец-то стало лучше. Он сидел и смотрел на море. Видимость улучшилась, через разрывы в облаках пробивались солнечные лучи, от этого море кое-где сверкало голубизной. От блеска воды резало глаза. Он поднялся и по краю палубы, словно ходячая смерть, поплелся к мостику. Он потом сам удивлялся, как смог забраться наверх.

– Выпей, это вода, – сказал Сантана и Йоук послушно сделал глоток.

В животе было паршиво, но все же не так плохо, как раньше.

Впервые он как следует смог разглядеть своих попутчиков – тех пятерых, что видел раньше на палубе. Сантана и двое его вчерашних знакомых – Иезус Руис и Томас Гарсиа, и еще двое, чьих имен он не знал. Руиз стоял в рубке, а Гарсиа все время слушал коротковолновый радиоприемник. В течение нескольких минут Йоук имел возможность наблюдать за Гарсией вблизи, тот в это время пытался настроиться на УКВ-диапазон.

Сантана заметил, как Джек заглядывал Гарсии через плечо.

– Самолет, пролетевший два часа назад, принадлежал Береговой охране США. Они обнаружили нас с помощью радара, но не смогли опознать визуально. Они доложили в свой штаб в Майами наше местоположение, курс и скорость, а оттуда эту информацию, вероятно, передадут двум катерам, которые находятся где-то здесь.

– Где?

– Хотел бы я знать.

– Мы меняли курс после того, как пролетел самолет?

– Да. Теперь мы идем на северо-восток, к островам Андрос.

– Так чего же вы беспокоитесь? Мы всего лишь выбрались сюда порыбачить.

– Порыбачить, – согласился Сантана. Машинально он проверил удочки и леску.

– Не везет, а? – спросил Йоук.

– Сегодня утром, пока ты блевал, мы наткнулись на тунца. Я велел всем снять наживку. Мы закинули пустые крючки.

– Может, стоит попробовать что-нибудь поймать?

– У нас мало топлива, чтобы возиться с крупной рыбой. Да и рыба погибнет понапрасну. А это, – взглянув на журналиста, добавил Сантана, – грех.

Джек Йоук слушал по радио новости – то по-английски, то по-испански – и наблюдал за людьми. Он избегал вступать с ними в разговоры, и никто из них, кроме Сантаны, не приближался к нему, чтобы завести беседу.

Весь день кубинцы толклись около радио и реагировали на услышанное каждый по-своему.

Революция была в полном разгаре. Люди, которых они знали и за которых волновались, рисковали всем, включая собственные жизни, а они сидели здесь на пятидесятифутовом катере в открытом море, направляясь в никуда со скоростью в три узла.

Йоук, как и все, испытывал нетерпение. Но он все время повторял себе, что для него это путешествие представляет чисто профессиональный интерес. Хотя, конечно, амбиции здесь тоже играли свою роль – он изо всех сил стремился вырваться из круга неудачников; правда, эта мысль вызывала в нем некоторое чувство вины, что его и беспокоило. Он не виноват, что он не кубинец, или что Куба превратилась в голодный рай для горожан и крестьян под руководством «великого вождя». На протяжении тридцати одного года Фидель Кастро являлся кубинским святым – сахарно-тростниковым вариантом Джорджа Вашингтона, Маркса, Ленина, Сталина и Святого Павла, одетым в военный мундир и изрыгающим революционную демагогию, в которую огромное большинство кубинцев верили или, по крайней мере, терпели. Все это продолжалось, пока Советы не лишили Кубу своей помощи, вот тогда-то и начался голод, и кубинский народ вынул из чулана спрятанный до поры до времени аршин, чтобы проверить, действительно ли Фидель Кастро так велик, как кажется.

К вечеру Йоука вырвало еще раз, но после этого, казалось, тошнота прошла. Слабый и истощенный, он все же чувствовал себя уже гораздо лучше.

К концу дня видимость заметно улучшилась. Йоук уже мог различить землю на востоке и северо-востоке – темную полоску суши на горизонте милях, пожалуй, в десяти. Определить было трудно, а спросить он не решился. Когда совсем стемнело, стоявшие на корме смотали леску и сложили удочки.

Ночь плотной пеленой окутала катер; единственным источником света остались красные огни в рубке над столом с картой. Сантана подошел к рулевому и что-то ему сказал. Тот повернул штурвал направо и резко прибавил ход. Винты вспороли поверхность воды, корма тут же опустилась, а нос задрался вверх.

Катер летел в ночи. Сантана склонился над картой, а Руис стоял у руля. Гарсиа колдовал над системой навигации, а остальные выполняли роль наблюдателей.

Йоук стоял в дальнем конце мостика по левому борту и глазел по сторонам, никому не мешая; звуки разговоров до него не долетали. Он первым увидел слабые проблески света в темноте, чуть слева по курсу, и показал их Сантане.

Руис сбросил ход. Катер приподнялся и мягко осел на волне, укрытый темнотой. Сантана несколько раз подал в направлении ближайшего огня сигнал фонариком, который предварительно вставил в бумажный конус, чтобы свет не рассеивался. Получив ответ, он велел Руису двигаться дальше.

Минут через пять, посовещавшись еще раз, кубинцы застопорили двигатель. Один из них перебрался на нос, чтобы сбросить якорь.

Катер в ночи покачивался на волнах, все чего-то ждали.

Джеку показалось, что он слышит, как волны бьются о берег. Возможно, там были скалы.

Сантана приблизился к нему сзади.

– Веди себя очень тихо. Оставайся здесь на мостике, – прошептал он. – Если начнется заварушка, ложись и не шевелись. – И чтобы подкрепить сказанное, он легонько ткнул журналиста пистолетом в руку.

Йоук продолжал наблюдать за происходящим. Гарсиа с винтовкой в руках поднялся с нижней палубы на мостик и прошел вперед. У человека, стоявшего на корме, тоже появилась в руках винтовка, а может, автомат. Лунный свет едва пробивался сквозь разрывы в облаках над головой, поэтому Йоук с трудом мог различить, что происходит.

Прошло двадцать минут. Тридцать. Руис что-то тихо сказал Сантане по-испански насчет времени.

Пока другая лодка не стукнулась о борт их катера, Йоук даже не подозревал, что они не одни. На борт поднялись какие-то люди. После скорого совещания все, кроме Руиса, отправились на корму помогать.

Работа заняла минут пятнадцать. Один за другим тяжелые ящики перекочевали с лодки на катер, а затем их спустили в трюм. Больше тридцати ящиков, возможно, три дюжины.

После этого лодку оттолкнули, и она исчезла в темноте. Руис запустил мотор, немного подождал, чтобы дать лодке отойти подальше, а затем включил сцепление и прибавил газ. Он медленно и равномерно увеличивал обороты, пока ручка управления тягой двигателя не уперлась в верхний предел, и нос катера начал прыгать с волны на волну. Йоук нашарил рукой поручень и ухватился за него.

Через некоторое время снизу появился Сантана с остальными кубинцами. Шутя и смеясь, они остановились на мостике. У всех было веселое настроение. Они пустили по кругу бутылку, затем Сантана подошел с ней к Йоуку и предложил сделать глоток.