Что же представляет собою нотабль в эпоху Империи? Это — домовладелец (нередко — бывший дворянин), рантье, крупный коммерсант, юрист, чаще — нотариус или адвокат, доходы от недвижимого имущества которого, как правило, превышают 5 тысяч франков. Если его имя фигурирует в списке шестисот состоятельных граждан департамента, у него есть шансы войти в состав избирательной коллегии столицы этого департамента, может быть, даже стать ее председателем, а то и удостоиться чести исполнять обязанности сенатора или депутата Законодательного корпуса. Разумеется, можно было быть влиятельным человеком и не обладая крупными доходами, и даже стать членом окружной коллегии, рекрутировавшейся не по цензитарному принципу Однако перед этими мелкими собственниками, этими местечковыми «праведниками» двери департаментской коллегии, зарезервированной лишь за шестьюстами именитыми, были закрыты навсегда. Ведь львиная доля доходов поступала в казну в виде налогов на земельную собственность, поскольку почти не существовало крупных состояний, не основанных на недвижимости. Так формировалось умонастроение, надолго определившее психологию общества: хотя по мере развития капитализма биржевые акции со временем и обрели значение, которое они не могли иметь в 1808 году, они так и не стали серьезным конкурентом родовых поместий (домов, ферм и лесов), превратившихся в условиях непрерывной инфляции в надежное прибежище капиталов.

Как бы то ни было, государственный рантье, похоже, более других нотаблей заинтересован в сохранении и упрочении существующего порядка. Это прекрасно понимает Наполеон, который ежедневно требует сведений о курсе пятипроцентной ренты и, в целях оздоровления сотрясаемого ажиотажем финансового рынка, регулирует деятельность маклеров и биржи. Однако, несмотря на возобновление платежей наличными, эффективность усилий консула невелика из-за продолжающейся войны и банкротств объединенных в гильдии коммерсантов. Подозрительность рантье развеивается лишь после победы при Фридланде: если 8 февраля 1800 года курс пятипроцентной ренты составлял 17,37 франка, 27 августа 1807 года он достиг 93 франков и на три ближайших года стабилизировался у отметки 84 франка. Часто нотабль — это государственный служащий. Бальзак одним из первых обратил внимание на растущее влияние класса чиновников, получающих от правительства Империи престижные должности и средства к существованию. 21 апреля 1809 года министр внутренних дел Крете разработал проект закона о государственных служащих, на основе которого была составлена тарификационная таблица. В повышении престижа государственной службы (при учреждении Счетной палаты на 80 вакантных мест претендовало две тысячи человек) уровень окладов, наконец-то регулярно выплачиваемых, играет первостепенную роль. В Париже префект получает 30 тысяч франков; в провинции — от 8 до 24 тысяч. Супрефект зарабатывает 3–4 тысячи, генеральный инспектор дорожного ведомства — 12 тысяч франков. В Париже оклад командира дивизии — 12 тысяч франков, начальника отдела 1-го класса — 6 тысяч, его заместителя — 4500, писаря, составителя деловых бумаг — 3400, курьера — от 2 до 3 тысяч франков. На вершине пирамиды — государственный советник с окладом в 25 тысяч франков, не считая крупных дополнительных материальных поощрений. «Таланты», как тогда принято было говорить, — члены Института, врачи, писатели, профессора — составляли ничтожный процент от общего числа нотаблей, что служило лишним доказательством цензи-тарной природы режима. Нотабль — это тот, кто управляет: патрон — рабочими, чиновник — служащими, земельный собственник — фермерами и арендаторами. Это — опирающаяся на собственность власть. Срок владения собственностью в расчет не принимался. Как правило, нотабли нажили свое состояние до Революции и приумножили его благодаря Революции. Металлургические заводы по-прежнему остаются в руках Дитрихов, Рамбургов и Ванделей. Более пятидесяти процентов всех предприятий текстильной промышленности возникло до 1789 года. В анкетах Империи упоминается почти вся крупная деловая буржуазия старого режима. Разве не показательно, что в результате анкетирования, проведенного по распоряжению консульского правительства для выявления двенадцати наиболее крупных земельных налогоплательщиков, список возглавили имена дворян: де Люиня (департамент Сена-и-Уаза) и герцога Люксембургского (Сена-и-Марна)? Старая, жившая земельной арендой буржуазия воспользовалась распродажей национального имущества с большой выгодой для себя и оказалась более стойкой, чем управленческо-административная. А крупная торговая буржуазия таких городов, как Нант и Бордо, традиционно специализировавшаяся на трехсторонней торговле, умело приспосабливалась к изменившимся условиям. Новые нотабли рекрутируются из среды бывших управленцев и политиков, но прежде всего — из торговцев национальным имуществом, колониальными товарами, ассигнатами и нажившихся на армейских поставках спекулянтах.

Несмотря на процесс обуржуазивания, Франция по-прежнему остается крестьянской страной, хотя и с широким спектром социального расслоения: от крупного землевладельца, наживающегося на продаже сельскохозяйственной продукции, до мелкого арендатора, положение которого порой весьма плачевно. Правда, и это тоже неоспоримый факт, деревня подвергается засилью нотаблей: потомственного дворянства и новоиспеченных землевладельцев. На эту тенденцию указывают все префекты, ее учитывает и правительство.

Две категории выигрывают от роста сельскохозяйственного производства и сложившейся в ходе войны конъюнктуры: крупный землевладелец и поденщик. Благодаря капиталам и плодородным почвам землевладелец богатеет и в неурожайные годы, такие, например, как 1801-й. В обычное же время он извлекает выгоду из расширения рынков сбыта, которыми обеспечивает его наполеоновская армия. «Наши победы, раздвигая границы Империи, благоприятствуют продаже сельскохозяйственной продукции, — замечает в своих мемуарах Кайо. — И вот половодье пшеницы затопило народы, скудные земли которых не могли обеспечить вызревание тучных нив». Замечание справедливое, если говорить только о севере и востоке, не имея в виду атлантическое побережье.

Что касается поденщика, этого деревенского пролетария, на долю которого приходится от 60 до 70 процентов всего сельского населения, то он извлекает свою выгоду из нехватки рабочей силы, вызванной увеличением рекрутских наборов. Обусловленный ими рост заработной платы достигает за период с 1798 по 1815 год 20 процентов. И так как его благосостояние растет, он время от времени претендует на роль (правда, весьма скромную) покупателя при очередной распродаже национального имущества. Префект департамента Вар Фоше говорит о поденщиках, которые «благодаря экономии и не слишком разорительным сделкам» приобрели небольшое поле для обработки в сверхурочное время. В округе Прован из 84 тысяч гектаров пахотных земель 34 680 гектаров обрабатывали 6 271 человек. Они были взяты на учет в ходе переписи населения. Хотя это покажется странным, некоторые поденщики нанимают слуг, пастухов и извозчиков. Они явно выбиваются в люди, раздражая окружающих. «Поденщики ведут себя дерзко и вызывающе с тех пор, как цена на них возросла в результате рекрутских наборов», — констатирует автор статистического отчета департамента Нор. Стремясь не допустить чрезмерного роста заработной платы, правительство запретило слугам и сезонным рабочим (жнецам, сборщикам винограда) объединяться в союзы.

Менее благоприятная конъюнктура сложилась для фермеров и арендаторов. В отличие от крупных фермеров и богатых землевладельцев, богатеющих на росте цен и расширении рынков сбыта, мелкий фермер сталкивается с серьезными проблемами. После известной эйфории цены на пшеницу с 1809 по 1812 год увеличились на 18 процентов, а арендная плата за тот же период подскочила на 37 процентов. Префект Мерта приводит в пример фермера из округа Люневиль, владевшего 12 гектарами земли. За год его арендная плата составила 1 200 франков. Сверх этой суммы фермер должен был оплатить труд пахаря и пастуха, которых он нанял на весь год, а также труд сезонных рабочих. К этому добавились затраты на инвентарь, питание и одежду. В итоге расходы фермера превысили 3 488 франков, тогда как доходы составили 3 646 франков. Выручка была получена за счет продажи зерна рыночным покупателям и перекупщикам. Неблагоприятным фактором оставался также малый срок арендного договора: от трех до девяти лет. В еще более плачевном состоянии оказались арендаторы, составлявшие, по выражению Сисмонди, девять десятых всех землевладельцев. Трудясь на малоплодородных землях, они не располагали товарным излишком, который позволил бы им воспользоваться преимуществами складывающейся конъюнктуры. И все же их положение несравненно лучше прежнего: они освобождены от десятины, а нередко и от налогов. Гаспарен отмечает в своих «Заметках об аренде», что арендаторы входят в наименее обремененную налогами группу населения Франции. Особое место занимают виноградари — как правило, мелкие землевладельцы. Согласно отчетам су-префектов, неурожайные годы, дающие вино лучшего качества, благоприятнее урожайных из-за уменьшения общих расходов и более высокой цены за гектолитр. А расходы и в самом деле немалые: приходится тратиться на удобрения, подпорки для подвязывания лозы, обработку почвы и винные бочки.