Оставшись в одиночестве, в совершенно незнакомой стране, семья Рольфов пытается выжить в пустыне. Вот здесь и начинается «настоящая робинзонада», когда, как и в достопамятных «Приключениях Робинзона Крузо» Дефо, каждая проблема решается и всегда найдется потребный к случаю «рояль в кустах». Рольфам нечего пить, но, оказывается (!), существует особый вид кактусов, который аккумулирует воду. Они его находят, и жажда им уже больше не страшна. Им нечего есть, и нет подходящей дичи (откуда она в пустыне?), тогда они ловят экзотическое животное под названием армадилл и съедают его. Затем охотятся на не менее экзотических для английских мальчиков горных баранов, пустынных оленей и канадских барсуков и ими утоляют голод. Череда эпизодов, связанных с жизнью в пустыне, и являет собой приключенческую составляющую книги. Она знаменует очень важное для Рида художественное открытие: оказывается, не только война, бои с индейцами или бандитами, плен и бегство, месть и благородство, преданность и предательство, интриги врагов, любовь красавицы и муки ревности, но и борьба с природой могут быть источником приключений и собственно событием приключения. А если сочетать их с подробным рассказом о свойствах экзотических растений, о повадках еще более экзотических животных и способах охоты на них, то они могут стать, по сути, неисчерпаемой кладовой. Рид и раньше — в прежних романах — вставлял подобные эпизоды, но они были редки и, скорее, «тормозили» (например, в «Вольных стрелках») приключенческую коллизию, чем развивали ее. В «Жилище в пустыне», напротив, все эти традиционные составляющие приключенческой поэтики Ридом почти не используются, их замещают приключения познавательные. Причем функция их не просто развлекательная. Рид, конечно, развлекал молодого читателя, но и развивал его, сообщая ему в «легкой форме» сведения (может быть и бесполезные в обыденной жизни), получить которые нелегко. Сочиняя первый «юношеский роман», свою задачу он видел не только в развлечении, но и в просвещении подрастающего поколения — в насыщении их сознания теми самыми «полезными знаниями», о которых так радел издатель, тем более что трактовал их Боуг, судя по всему, предельно широко.

Наконец, семья Рольфов находит свой оазис и решает обосноваться в нем. Но не потому, что им просто некуда идти — это было бы логично, но потому, что здесь они обретают верный источник благосостояния (с точки зрения протестантской морали это важно — богатеть честным путем!), который не могли найти ни в Англии, ни в цивилизованной части США. «Для нас открывался более обильный источник богатства, чем самое выгодное положение на рудниках Мексики». Этим «источником» стали бобры, которые населяли долину. «Шкурка каждого бобра, — сообщает старший Рольф, и ему можно доверять, потому что любой читатель Рида мог это проверить, — стоит около двух фунтов. Их было в долине, по меньшей мере, сто штук, а так как каждое из этих животных ежегодно приносит по четыре-пять детенышей, то в скором времени их будет очень много. Мы могли бы приручить их, доставлять им пищу и уничтожать их врагов. Таким образом, мы ускорили бы их размножение. Старых мы бы убивали, и вскоре могли бы вернуться к цивилизованной жизни с достаточным количеством этого драгоценного меха и скопить себе значительное состояние».

Затем начинается обустройство жизни «новых робинзонов», и происходит оно вполне в духе «робинзонады» Крузо. Тем более что все есть под рукой — необходимые инструменты и приспособления. Нужен дом? Строим дом. Его строительство отнимает (оказывается!) совсем немного времени и сил, но дом получается отличный, большой, крепкий и светлый. Почти по мановению он наполняется удобной мебелью и утварью (тоже все своими руками и очень быстро). Нет сахара? Находим «сахарное дерево». Нет соли, чтобы посолить пищу и заготовить мясо? Находим «соленый ручей» и выпариваем соль. Нет кофе? Жарим желуди бука и превращаем их в кофейный напиток. Нет хлеба? Но есть «хлебное дерево» — особый вид местной сосны, из зерен которой можно смолоть муку и испечь хлеб. Кончился порох, и ружья стали бесполезными? Не беда. «Мы изготовили три лука, наподобие тех, которые применяют индейцы, как и они, мы натянули на них сухожилия лани. Из дерева мы сделали стрелы, в которые Куджо вбил острые гвозди, извлеченные из старой повозки. Мы ежедневно упражнялись в стрельбе из лука и еще до наступления зимы научились хорошо стрелять. Генрих сбил белку с вершины одного из самых высоких деревьев, растущих в долине. Он всю зиму снабжал нас в изобилии куропатками, белками, зайцами и дикими индюками». Жена главы семейства, «в свою очередь, много трудилась для того, чтобы улучшить нашу пищу. Последние дни осени она посвятила ботаническим исследованиям. Кто-нибудь из нас сопровождал ее для того, чтобы, в случае опасности, подстраховать. Каждый раз она возвращалась с каким-нибудь новым продуктом. Таким образом, она нашла много различных плодов: смородину, вишню и рябину. Мы собрали эти ягоды для варенья… Между деревьями мы нашли так называемое «белое яблоко», или индейскую репу, и, что было для нас гораздо интереснее, дикий батат. На это растение мы даже не обратили бы внимание, если бы не жена… Из плодов акации мы готовили пиво. А благодаря дикому винограду, в изобилии растущему вокруг нас, мы имели возможность готовить для себя более приятный напиток».

Есть в романе Рида и свой Пятница — негр Куджо. «Он сделал много посуды, без которой сложно было обойтись. Он соорудил деревянную соху, весьма удобную для распашки выбранной нами земли, очень легкую и удобную в работе». Он, вообще-то, «пацифист» и охоту не любит, зато обладает незаурядным «сельхозяйственным даром», большой сноровкой в ловле рыбы и умением приручать животных. Так на столе у Рольфов появляются рыба, молоко и сыр, а в загоне для скота животные.

Так же, как и Дефо, Рид насыщает свое повествование комментариями о повадках животных, о том, как они добывают пищу и чем питаются. Но у него эти сведения проходят не рядом малозначительных эпизодов, но плотно насыщают рассказ. К тому же, в отличие от предшественника, в поле зрения Рида попадают не только те животные, которых, скажем так, можно «использовать для нужд человека», но и существа вполне экзотические и «бесполезные» — змеи, дикобразы, еноты, опоссумы и т. д. Еще больше сведений автор сообщает из области ботаники — о жизни растений, о разнообразных возможностях применения их в быту.

Хотя повествование заканчивается традиционным викторианским (да и для начинающего Рида тоже) бракосочетанием (женятся «все, кто может»: Фрэнк, Генрих, Куджо, белокурая Мария и черноволосая Луиза), но в «Жилище в пустыне» такое окончание, конечно, лишь дань традиции. Майн Рид, сочиняя свою первую книгу для юношества, создавал особый тип повествования — приключенческий (то есть динамичный, насыщенный событиями) роман, в котором, однако, нет привычного для «взрослого» повествования насилия, но зато есть взаимодействие с природой (точнее, ее «потребление») и ее познание. Интересна еще одна новация. Рид писал «мальчишеский» роман, поэтому среди тех, кто переживает приключения, есть дети — мальчишки-подростки, сыновья Роберта Рольфа, Фрэнк и Генрих. Пока они находятся на периферии приключений, но уже активно действуют — стреляют, охотятся, помогают семье выжить. До «Жилища в пустыне» у Рида таких героев еще не было, теперь они появились и вскоре — в следующих «юношеских» романах — займут центральное место, серьезно потеснив взрослых.

Возвращение Рида из Парижа совпало с выходом «Жилища в пустыне». Боуг торопился и сумел напечатать роман в рекордные сроки. Коммерческий успех, о котором мы говорили, убедил издателя продолжать издание литературы для подростков и развивать сотрудничество с писателем. Таким образом, получилось, что пребывание Рида во Франции оказалось кратким отпуском, передышкой между сочинением двух романов. Боуг предложил Риду написать новую книгу, и тот взялся за ее создание. Но если предыдущие «британские» романы были написаны в очень короткие, почти в рекордные сроки, то второй свой «юношеский» роман Рид писал долго. Хотя по своему объему тот был примерно равен «Жилищу в пустыне», писатель потратил на него почти год. Что помешало уложиться в более короткий срок? Причин было несколько. Первая заключалась в том, что второй роман не должен был стать продолжением первого: Боуг предложил Риду отойти от привычной темы и развернуть действие не в хорошо знакомой читателю Новой Мексике, а отправить героев на северо-запад — по «Орегонской Тропе». Хотя Рид путешествовал в тех местах в начале 1840-х годов и, конечно, использовал собственный опыт и впечатления в новом романе, но его познания в животном и растительном мире этой части Америки были недостаточны. А поскольку он намеревался придерживаться той же схемы, что использовал в «Жилище в пустыне», — то есть «развлекая, просвещать», ему потребовалось время на сбор сведений о жизни обитающих там животных и растений, там произрастающих. Для этого нужно было читать книги, изучать коллекции путешественников-натуралистов, собирать и уточнять разнообразную информацию. Так он оказался в Британском музее — и с этого времени превратился в завсегдатая его уже тогда знаменитой библиотеки. Элизабет Рид в книге о муже особо отметила, что, создавая произведения, действие которых разворачивается в странах, где ее супруг не бывал, он сначала тщательно собирал материалы по теме — выписывал из библиотек и читал книги, знакомился с отчетами экспедиций, встречался с путешественниками и натуралистами, посещал музеи и изучал коллекции. Едва ли стоит не доверять ей: она была непосредственным свидетелем сочинения большинства этих «вымышленных» романов (тем более что с течением времени их становилось все больше и больше: викторианский — как и любой — литературный рынок требовал разнообразия, и Рид был вынужден отвечать на его требования). Отметим только, что начало этой, ставшей со временем привычной «процедуре» было положено, когда Рид сочинял свой второй «юношеский» роман и когда впервые собственных знаний и впечатлений ему уже явно не хватало.